История о двух сестрах
Шрифт:
— Ничего подобного это не означает, — резко ответил он. — Не все настолько везучи, чтобы вступить в брак по любви, Белл. Мне почти тридцать. Если этого до сих пор не произошло, то и не произойдет. А я не становлюсь моложе.
— Ты вряд ли стоишь одной ногой в могиле, — усмехнулась она.
— Я женюсь через три дня, — твердо сказал он. — Ты должна свыкнуться с этой мыслью.
— Неужели эта земля действительно того стоит? — спросила Белл, ее тихий голос убеждал гораздо сильнее, чем любой крик. — Двадцать
— Я сделаю вид, что ты этого не говорила, — тихо сказал он.
— Не обманывай себя, считая, что это нечто большее, чем самая корыстная из сделок, — сказала Белл.
— Даже если и так, — возразил Нед, — разве я так уж отличаюсь от большей части нашего сословия?
— Нет, — признала она, — ты не похож сам на себя. Это неправильно, Нед. Только не для тебя.
Он вызывающе посмотрел на нее.
— Теперь я могу уйти? Наша беседа окончена?
— Ты же выше этого, Нед, — прошептала она. — Может, ты сам так не думаешь, но я это знаю.
Он сглотнул, его горло внезапно сжалось и пересохло. Он знал, что она права, и ненавидел это чувство.
— Я женюсь на Лидии Торнтон, — сказал он, едва узнав свой собственный голос. — Я принял это решение несколько месяцев назад, и не отступлюсь от него.
Она на мгновение закрыла глаза. Когда она вновь их открыла, они были печальными и блестели от непролитых слез.
— Ты разрушаешь свою жизнь.
— Нет, — коротко ответил он, не в силах больше терпеть этот разговор. — Я просто ухожу из комнаты.
Но когда он вышел в коридор, он не знал, куда ему идти.
Похоже, это ощущение пришло к нему слишком поздно.
— Ты чего так долго?
Шарлотта застыла в удивлении, войдя в комнату. Лидия уже была там, расхаживая, как тигр в клетке.
— Вообще-то, — ответила Шарлотта, — я утром подвернула лодыжку, поэтому не могу ходить слишком быстро. А еще… — Она оборвала себя. Лучше не говорить Лидии, что она остановилась поболтать с виконтом и его сестрой. Потому что она случайно упомянула, что идет на встречу с Лидией, а Лидия очень ясно велела ей никому не говорить об этом.
Сама Шарлотта не видела в этом никакого вреда. Но Лидия явно была не в лучшем расположении духа. Шарлотта не хотела расстраивать ее еще больше.
— Насколько все плохо? — спросила Лидия.
— Что плохо?
— Твоя лодыжка.
Шарлотта посмотрела вниз, словно вовсе забыла о ней.
— Я полагаю, что не так все ужасно. Не думаю, что в ближайшее время мне удастся выиграть какой-нибудь забег, но трость мне не требуется.
— Это хорошо, — Лидия сделала шаг к ней, ее серые глаза — так похожие на глаза самой Шарлотты — блестели от возбуждения. — Потому что мне нужна твоя помощь, а хромота может помешать.
— О чем ты говоришь?
Голос
— Я решила сбежать.
— С виконтом?
— Нет, не с виконтом, дурочка. С Рупертом.
— С Рупертом? — почти закричала Шарлотта.
— Говори тише, — зашипела Лидия.
— Лидия, ты сошла с ума?
— Я безумно влюблена.
— В Руперта? — переспросила Шарлотта, не в силах сдержать недоверие в голосе.
Лидия посмотрела на нее с вызовом во взгляде.
— Он определенно больше этого достоин, нежели виконт.
Шарлотта подумала о Руперте Марчбэнксе, златокудром самовлюбленном ученом, который уже давно проживал по соседству с Торнтонами. Ничего плохого в нем по сути не было, думала Шарлотта, если кому-то нравились мечтатели.
Мечтатели, которые слишком много говорили, если такое сочетание могло существовать.
Шарлотта скривилась. Такое сочетание определенно существовало, и имя ему было Руперт. В последний свой визит, Шарлотте пришлось выдумать головную боль, чтобы только избежать нескончаемой бубнежки о его новом сборнике стихов.
Шарлотта как-то попыталась прочесть его произведения. Это казалось данью вежливости, учитывая, что они были соседями. Но через какое-то время она была вынуждена бросить это занятие. «Любка» все время рифмовалась с «голубкой» (где, недоумевала она, можно найти столько голубей в Дербишире?), а «ты» так часто рифмовалось с «чисты», что Шарлотте хотелось схватить Руперта за плечи и закричать: «Просты, цветы, юнцы, мольбы, мосты!» Боже милостивый, даже «телк и» было бы предпочтительнее. В поэзии Руперта определенно не хватало одной или даже двух коров.
Взошли телки на мосты и стали жевать цветы.
Но Лидии он всегда очень нравился, и Шарлотта много раз слышала, как та называла его «воплощением гениальности». Оглядываясь назад, Шарлотта, вероятно, должна была понять, к чему все идет, но в действительности она находила Руперта настолько нелепым, что ей было трудно представить, что кто-то способен в него влюбиться.
— Лидия, — произнесла она, пытаясь говорить как можно более убедительно, — как ты вообще можешь предпочесть виконту Руперта?
— Что ты знаешь об этом? — огрызнулась Лидия. — Ты даже не знаешь виконта. И ты уж, конечно, — продолжила она, презрительно фыркнув, — не знаешь Руперта.
— Я знаю, что он пишет ужасные стихи, — пробормотала Шарлотта.
— Что ты сейчас сказала? — спросила Лидия.
— Ничего, — быстро ответила Шарлотта, желая избежать разговора на эту тему. — Только то, что сегодня я, наконец, получила возможность пообщаться с виконтом, и он показался мне очень рассудительным человеком.
— Он ужасен, — сказала Лидия, плюхаясь на кровать Шарлотты.