История о призраке, рассказанная одной женщиной

Блэквуд Элджернон Генри

К этому времени я поняла, что имею дело либо с насильником, либо с сумасшедшим, и прокляла себя за глупую неосмотрительность: нельзя было впускать в дом мужчину, не рассмотрев как следует его лицо. Я быстро собралась с мыслями и приняла решение относительно своих дальнейших действий. Все привидения и феномены потустороннего мира совершенно вылетели у меня из головы. Мне не стоило сердить этого субъекта, дабы не поплатиться жизнью за свою опрометчивость. Следовало усыпить его бдительность, незаметно пробраться к двери и выскочить на улицу. Вытянувшись в струнку, я стояла прямо напротив незнакомца. Мы с ним были одного роста, и я была сильной здоровой женщиной, которая зимой играла в хоккей, а летом восходила на альпийские вершины. Ах, будь у меня под рукой какая-нибудь палка! Но палки не было.

— Ну конечно же, я вспомнила, —

заговорила я с напряженной улыбкой, которая далась мне с великим трудом. — Теперь я вспомнила ваш случай и ваше заслуживающее восхищения поведение.

Мужчина тупо смотрел на меня, медленно поворачивая голову по мере того, как я все быстрей и быстрей отступала к двери. Но когда он вдруг широко улыбнулся, нервы мои не выдержали: я метнулась к выходу и пулей вылетела на лестничную площадку. Как идиотка, я свернула не в ту сторону и, спотыкаясь, бросилась по лестнице на верхний этаж. Но поворачивать назад было уже поздно. Я не сомневалась, что мужчина преследует меня, хотя звука шагов за спиной не слышала. Я взлетела по ступенькам на следующий этаж, порвав юбку и больно ударившись в темноте о перила, — и опрометью бросилась в первую попавшуюся комнату. К счастью, дверь в нее оказалась открытой и — что самое главное — в замке изнутри торчал ключ. В мгновение ока я захлопнула дверь и, навалившись на нее всем телом, повернула ключ в замочной скважине.

Теперь я была в безопасности, но сердце часто стучало у меня в груди наподобие барабана. Секундой позже, впрочем, оно словно остановилось вообще — я вдруг обнаружила, что нахожусь в комнате не одна.

У окна стоял мужчина, и тусклый свет уличных фонарей позволял разглядеть лишь его силуэт. Вы знаете, я женщина смелая — и даже в тот момент не оставила надежды на спасение, но, признаюсь, никогда в жизни мне не доводилось испытывать такого дикого ужаса. Я заперлась в комнате с каким-то незнакомцем!

В полном изнеможении я тяжело осела на пол, а мужчина, опершись о подоконник, молча смотрел на меня. «Итак, значит, их здесь двое, — пронеслось у меня в голове. — Возможно, в других комнатах тоже прячутся люди. Что все это может значить?» Но пока я пялилась на фигуру у окна, что-то вдруг изменилось — то ли в окружающей обстановке, то ли во мне самой, трудно сказать точно. Внезапно я осознала свое заблуждение, и ужас, до сих пор переживавшийся мной как явление физического порядка, вдруг превратился в чувство иррациональное… Теперь страх завладел моей душой, а не сознанием, и в следующий момент я поняла, кто стоит передо мной.

— Но во имя всего святого, как вы очутились здесь? — заикаясь, пролепетала я, от удивления на миг забыв обо всех своих страхах.

— Позвольте мне объяснить вам, — начал он своим странным, доносившимся словно откуда-то издали голосом, при звуках которого мурашки пробежали у меня по спине. — Прежде всего, я существую в ином пространстве, и вы обнаружите меня здесь в любой комнате. Ибо с точки зрения мира трех измерений я нахожусь в этом доме повсюду. Пространство — величина физическая, но я существую вне тела, и потому пространство не является для меня препятствием. Меня удерживает здесь мое состояние. Чтобы покинуть этот мир, мне необходимо как-нибудь изменить его. Я нуждаюсь в сочувствии. О, даже больше, чем в сочувствии! Я прошу искреннего расположения — прошу любви!

Пока он говорил, я медленно поднялась на ноги. Мне хотелось визжать, плакать и смеяться одновременно, но я смогла лишь глубоко вздохнуть: бурные переживания полностью обессилили меня, и я потеряла способность реагировать на происходящее должным образом. Я нашарила в кармане спички и шагнула к газовому рожку.

— Буду вам весьма признателен, если вы не станете зажигать горелку, — поспешно проговорил незнакомец. — Ибо вибрации ваших световых потоков причиняют мне сильную боль. Не следует бояться меня, я не причиню вам никакого вреда. Во-первых, я не могу дотронуться до вашего тела, поскольку нас разделяют необозримые пространства. И я действительно чувствую себя значительно лучше при этом слабом освещении. Теперь позвольте мне продолжить. Вы знаете, очень много людей приходило в этот дом взглянуть на меня, и большинство из них меня видело, и всех без исключения вид мой привел в ужас. О, если бы один, хотя бы один человек не испугался меня, но отнесся ко мне с сочувствием и любовью! Понимаете,

тогда я смог бы выйти из теперешнего своего состояния и покинуть этот мир.

И такая печаль звучала в его голосе, что у меня слезы подкатили к глазам. Но страх по-прежнему владел всем моим существом, и я дрожала, как в ознобе, слушая незнакомца.

— Но тогда кто вы? Конечно, Кэри не посылал вас сюда, теперь мне это ясно, — с усилием выдавила я. Мысли ужасно путались у меня в голове, и я не знала, что говорить. Казалось, меня вот-вот хватит удар.

— Я ничего не знаю ни о каком Кэри, — спокойно продолжал мужчина. — И, слава Богу, давно забыл имя, которое некогда носило мое тело. Но я человек, который испугался до смерти в этом доме десять лет назад и пребывает в постоянном страхе до сего времени. Ибо от постоянного присутствия здесь жестоких и любопытных людей, которые приходят взглянуть на привидение и тем самым поддерживают царящую в доме атмосферу ужаса, мое положение становится все хуже и хуже. Если бы хоть кто-нибудь отнесся ко мне доброжелательно — посмеялся бы, поговорил со мной ласково и разумно, пожалел, приласкал бы меня — все, что угодно, только не замирал бы от ужаса и любопытства, как вы сейчас в том углу! Неужели, мадам, вы не пожалеете меня? — Голос его поднялся до отчаянного крика. — Неужели вы не выйдете на середину комнаты и не попытаетесь хоть немного проникнуться ко мне любовью?

При этих словах безумный смех заклокотал у меня в горле, но чувство жалости оказалось сильней всех остальных чувств, — и я осознала вдруг, что отстранилась от стены и выхожу на середину комнаты.

— Клянусь Небом! — вскричал незнакомец, мгновенно выпрямляясь. — Вы сделали доброе дело. Это первое со времени моей смерти проявление расположения ко мне — и я уже чувствую себя значительно лучше. При жизни, знаете ли, я был мизантропом. Неудачи преследовали меня, и постепенно я возненавидел всех своих знакомых до такой степени, что не мог спокойно видеть их. Конечно, как аукнется, так и откликнется, и эта ненависть в результате обернулась против меня самого. Под конец жизни страшные кошмары терзали мое воображение, комнату мою населили демоны, которые хохотали и строили отвратительные гримасы, и однажды ночью я увидел целый сонм их возле своей постели, и тогда ужас поразил меня в самое сердце и убил. Эта ненависть и чувство раскаяния наравне со страхом безраздельно владеют мной и удерживают меня здесь. Если бы кто-нибудь оказался способен на жалость, сострадание и хоть на малую толику любви ко мне, я смог бы покинуть этот мир и обрести счастье. Я наблюдал за вами, когда вы приходили днем осматривать дом, — и впервые за многие годы у меня появилась слабая надежда. Я увидел в вас смелость, независимость и способность любить. Если бы мне удалось глотнуть из источника любви, сокрытого в недрах вашей души, я обрел бы крылья для своего спасения!

Признаюсь, у меня защемило сердце, по мере того как страх постепенно ослабевал и печальный смысл услышанных речей открывался мне в полной мере. Однако ситуация представлялась настолько невероятной и сходной с дьявольским наваждением, и история об убийстве женщины, которую я намеревалась расследовать здесь, явно была настолько далека от происходившего на моих глазах, что мне вдруг показалось, будто я просто сплю и вижу какой-то кошмарный сон и в любой момент могу с криком очнуться в собственной постели.

Более того, слова незнакомца до такой степени заняли мое воображение, что я оказалась совершенно не в состоянии думать о чем-либо еще, кроме как о своих дальнейших действиях и возможных путях спасения.

В полумраке я сделала несколько шагов по направлению к темной фигуре у окна. Конечно, страх по-прежнему владел мной, но странная решимость крепла в моем сердце.

— Вы женщина, — продолжал незнакомец, и голос его заметно задрожал при моем приближении. — Вы замечательная женщина, которой жизнь зачастую не дает возможности тратить сокрытые в душе огромные запасы любви. О, если бы вы знали, сколь многие из нас жаждут ее! Мало кому представлялся случай, какой ныне представился вам. Если вы сейчас щедро изольете свою любовь — не на определенный объект, но на всех нуждающихся в ней, — сей мощный поток чувств достигнет сотен и тысяч подобных мне душ, и вы освободите нас! О мадам, я снова прошу вас о сострадании, доброте и нежности — и, если это возможно, хотя бы о капельке любви!