История о ведьме из серебряного леса. Книга 2
Шрифт:
Рик скорее доверила бы свое письмо для Томаса лесному еноту, чем мне. Я не стала ее останавливать: если она узнает правду из привычного запечатанного свитка, то скорее поймет, что я ей не враг.
Мне оставалось только терпеливо дожидаться, пока придет ответ Томаса, и Рик, если не разрешит мне помогать, то хотя бы начнет готовиться к осаде сама.
Дни потянулись один за другим, как и прежде, разве что взгляд Рик стал еще холоднее. Она, похоже, всерьез решила, что я собираюсь захватить королевство, и с ума сходила от ужаса, не зная, как со мной справится.
Мне было жаль ее. К тому времени я уже заметила,
Когда-то у меня в голове не укладывалось, что Эдвин мог устроить этот спектакль с помолвкой просто из ревности, а вовсе не потому, что ему понадобилось королевство. Так и Рик не могла поверить, что мне вовсе не приспичило вернуть корону.
Одной из ночей я выбралась из комнаты, чтобы пройтись по замку.
Прогулявшись в ночном саду под полной луной, я набрала трав для чая, а затем отправилась на кухню, предвкушая спокойную трапезу в гордом одиночестве. Можно было бы позвать с собой одного из дворцовых котов, чтобы было, с кем поговорить, но ни один из них мне не попался.
Однако на кухне я оказалась не единственной полуночницей. Рик уже была там, когда я пришла. Она сидела за пустым столом, перед стояла полная до краев чашкой с уже остывшим отваром. Рик упирала в лоб сложенные, как в молитве, кулаки, ее лоб был нахмурен, а лицо в свете масляной лампы казалось сильно покрасневшим. Перед ней лежал распечатанный лист бумаги, печать на котором я узнала издалека. Видимо, Томас, наконец, все ей рассказал и подтвердил слова Эдвина.
Она заметила мой светлячок и испуганно утерла глаза. Не сказав ни слова, я, как и собиралась, прошла в кладовую за остатками ужина, затем вытащила из буфета пару чашек и села напротив Рик.
Растерев в руках собранные травы, чтобы они дали сок, я положила их в обе чашки, залила водой из остывшего чайника и подогрела магией. Состряпав это нехитрое снадобье от всех горестей, я пододвинула один из сосудов к Рик, а из другого отпила сама.
Она посмотрела на чашку с сомнением, но потом все же выпила, морщась, словно я предложила ей перцовки. Но, как оказалось, чай с мелиссой, даже подогретый колдовством, ничем не отличается от обычного, и лицо Рик разгладилось
Мы продолжили молча сидеть в ночной тишине, так непривычной для суетного замка. Я принялась за остывший ужин.
– Я так боюсь за него, – вдруг тихо призналась Рик, смотря в свою чашку. По ее щеке скатилась слеза и упала в дымящийся напиток. – Каждый день он там, и я с ужасом думаю, что однажды утром гонец станет рассказывать мне, как храбро он сражался перед смертью… Я просто не вынесу этого.
Она всхлипнула и закрыла лицо руками, до бела сжимая пальцы у глаз. Я молчала, сочувственно смотря на ее хрупкую фигуру.
Что тут сказать? Едва ли я могла разделить ее переживания, в отличие от Томаса, Эдвин никогда не станет рисковать собой. Я точно знала, что в случае крайней опасности он просто сбежит оттуда, прихватив с собой брата: героизм не его стезя.
Однако подумав, я все-таки нашла, чем утешить ее.
– Он не один, – сказала я, неловко сжимая собственную чашку. – Когда я впервые встретила Томаса, он готов был сражаться за меня и Эдвина, защищать моего отца, даже когда врагов было вдесятеро больше, а он не мог противопоставить им ничего, кроме меча и сноровки. Уверена, сейчас он ничуть не изменился, но теперь он не просто воин, он король. Ни его люди, ни Эдвин не позволят ему рисковать собой.
Рик кивнула, отпив еще чая и прикрыв покрасневшие веки.
– Я всегда уважала Томаса за его принципы, но теперь… я рада, что с ним рядом есть кто-то вроде твоего мужа, – проговорила она, и подняла на меня ясные голубые глаза. – Прости меня. Я не знала, что о тебе думать. Томас никогда о вас не рассказывал, только мельком, и я испугалась…
Я жестом остановила ее. О ее страхах я могла догадаться и без объяснений.
– Лучше расскажи, как вы с Томасом познакомились, – я улыбнулась, надеясь, что сумела вложить в эту фразу все свое дружелюбие.
Как ни странно, Рик согласилась на мою игру. Лишь позже я поняла, почему ей оказалось так легко сменить гнев на милость: на самом деле во дворце ей было не менее паршиво, чем мне самой, и поговорить ей так же, как и мне, было не с кем.
Она родилась дочерью небогатого провинциального графа, который приехал на коронацию Томаса и пригласил его в свое поместье, в тайне надеясь, что молодой король заметит красоту его дочери. В ее семье жили бедно, она была старшей из дочерей, – Рик оказалась ровесницей Томаса, – и осталась последняя незамужняя, так что отец всерьез намеревался отдать ее за местного кузнеца. Каково же было их удивление, когда Томас не только согласился приехать погостить, но и всерьез заинтересовался Рик. Сама она не одобряла затею отца и не хотела покидать родные земли, однако искренне полюбила Томаса и отважилась уехать с ним, хотя никогда не хотела быть королевой. Во дворце Рик было непросто, Нилс немного подрос и она только начала приспосабливаться, как Томас уехал, оставив ее один на один с кабинетом министров и решениями, которые она никогда не готовилась принимать. Для дворцовых она была и оставалась деревенщиной, слуги ее ни во что не ставили, не говоря уже о министрах или послах. Ее не слушались и не помогали, на ее замечания не реагировали, без Томаса все делалось кое-как и она не могла найти в себе силы исправить это.
Рик разрывала тревога за мужа, она едва выдерживала легшую на ее плечи ответственность за замок и королевство, а теперь, когда узнала, насколько плохо обстоят дела, оказалась на грани срыва. Ей так нужна была поддержка, что она согласилась даже на мою сомнительную кандидатуру.
Чай сменился подогретым со специями бренди, мы с Рик проговорили почти до утра, неожиданно обретя друг в друге понимание. В тот вечер мы впервые увидели, насколько похоже наше положение: две недо-принцессы, одна из которых чуть что готова разрыдаться, а другая спалить все вокруг. Мы обе привыкли стоять за спинами своих мужей, а теперь, оставшись без них, потерялись, и эта наша недоделанность стала залогом будущей дружбы. Мы решили, что отныне будем помогать друг другу.