История оборотня
Шрифт:
В первые секунды нападения я совершенно не отдавал себе отчет о происходящем. Виной тому были мощный психологический шок и сильная боль. Я даже не смог бы сказать, какой именно частью тела чувствую боль. Казалось, меня с головой окунули в расплавленный металл. Прошла целая вечность, прежде чем я смог выползти в подъезд, где потерял сознание. В подъезде меня и нашли жильцы, собравшиеся с утра на работу. Они вызвали «скорую», ментов, неумело перевязали рваные раны, отвратительные лохмотья, в которые превратились мои ноги и спина, руки и живот...
Случайность свела меня с таинственным
Что вы говорите? Вервольф? Ну почему же таким тоном, будто я вам впыживаю дешевенькую бульварную сплетню... Да, то существо было вервольфом.
То существо было оборотнем...
И моё знакомство с ним, как выяснилось много позже, случайностью не являлось...
ГЛАВА I
Я вижу огни,
Вижу пламя костров.
Это значит, что здесь
Скрывается зверь...
Я почувствовал, что включился. Это было похоже именно на включение, а не на подъем с условной глубины условного озера. Точно чья-то рука щелкнула переключателем, впуская в мое тело жизнь. Вместе с тем масса запахов ударила в нос, среди которых я безошибочно определил характерный запах медикаментов. До моих ушей донеслось ритмичное попискивание, слабое, но тем не менее отлично различимое на фоне полной тишины. Электронный писк раздавался синхронно с ударами моего сердца, так что не оставалось сомнений, что источник этого завораживающего, гипнотизирующего звука — медицинский аппарат.
Очевидно, я в данный момент нахожусь в больнице; иные предположения делать просто бессмысленно. Ни с чем не сравнимый запах лекарств, аромат обеззараживающего хлора и кварцевой лампы, писк анализирующей аппаратуры...
Я невольно дернулся. Все тело ощутимо покалывало, но нельзя сказать, что это было неприятно. Резкое движение спровоцировало появление «мурашек», которые решили устроить на моей коже и в моих мышцах всемирный, массовый забег. Впрочем, я не обратил на них ни малейшего внимания, кроме как отметил появление оных.
В данную минуту моя голова была занята совсем другим. Ведь когда я очнулся, когда резко выскочил из небытия в мир реальный, в этот же момент безо всяких нарастаний и переходов в мозгу разом вспыхнули воспоминания. Картинки, цветные, четкие картинки с изображением того, во что я не мог заставить себя поверить.
Желудок отчаянно завибрировал, и по телу от кончиков пальцев на ногах до самой макушки разлилась паника. Я почувствовал необходимость немедленно что-то делать. Лишь бы отвлечься от сумасшедших, бредовых воспоминаний. Я дернулся сильнее, стараясь разогреть отекшие конечности. Открыл глаза. На беленом потолке не было ничего примечательного кроме истрескавшейся под действием времени и влаги известки, и я скосил взгляд в сторону источника единственного доступного мне для восприятия звука. Слева от кровати, на которой мне посчастливилось очнуться, стояла тумбочка с вазой, в которой медленно увядали астры. За тумбочкой разместилась подставка
Напрягшись, я принял сидячее положение, попутно вырвав из носа кислородные трубочки. Кислород по ним явно не шел, и что они делают в носу — непонятно. Еще раз глянув на астры, сделал вывод, что посетителей было не так уж много.
Дверь в палату резко открылась, и я шумно выдохнул от неожиданности. Вошла ничем не примечательная медсестра среднего возраста.
— Виталя, вам нельзя вставать! — заботливо сказала она, положив свою ладонь мне на лоб. Таким ненавязчивым, мягким, но настойчивым образом она заставила меня вновь улечься. — Вам нужен покой.
— Всё в порядке, — нерешительно возразил я.
— И ничего не в порядке, — наставительным тоном ответила медсестра. — Пока врач не разрешит вам двигаться, будете лежать.
Я вздохнул. Желания спорить с женщиной не появилось. Да и сил, честно говоря, на это не было. Все силы, которыми я располагал после пробуждения, ушли на подъем корпуса, а большая их часть — на подавление панического ужаса, вознамерившегося завладеть моим существом. Ведь то обстоятельство, благодаря которому я оказался на больничной койке, не может не вызвать дикого первобытного страха, пробирающего до мозга костей ужаса. Однако я все же спросил ломающимся голосом:
— От кого цветы?
Медсестра, деловито проверяющая что-то на регистрирующей и анализирующей аппаратуре, бросила взгляд на вазу, затем на меня.
— Это ваш друг принес, Николай. Он каждый день заходит. — Она улыбнулась. — Друг ваш и сейчас здесь.
— Серьезно? Я бы хотел его увидеть.
— Вы слишком слабы, Виталий. Вам нужно поспать, набраться сил, а там уж и посетители...
— И все-таки я бы попросил вас пригласить его, — перебил я заботливое ухаживание женщины.
— Вот когда лечащий врач разрешит посетителям навещать вас...
— Так позовите врача, — уже окрепшим голосом сказал я. Смутная, призрачная, едва ощутимая волна раздражения разлилась от живота.
— Сейчас почти три часа ночи, Виталя, — с улыбкой ответила медсестра, и я только теперь заметил, что улица за наполовину занавешенным окном в самом деле темна. — Врач спит дома. Возможно, завтра...
Договорить она не успела, потому что в дверь просунулась белобрысая голова Николая. Медсестра обернулась, уперла руки в бока и пару секунд с укоризной смотрела на визитера, а потом махнула:
— Ай, ладно. Только сильно не утомляйтесь! — Это она сказала мне. Затем уже Николаю добавила: — А вы его не утомляйте!
Николай хмыкнул и кивнул. Когда женщина вышла, прикрыв за собой дверь, он подошел к кровати и участливо спросил:
— Как ты?
— Как будто по мне асфальтовый каток проехался, — трагично скривился я. — Туда и обратно.
Николай присел на краешек кровати. Приятель мой был крупным человеком. Не толстым, а просто крупным. Скрипнув, сетчатая основа моей койки заметно прогнулась.