История Одного Андрогина
Шрифт:
Этот показ был чрезвычайно важен как для Евы, так и для Оливье. Она не могла позволить себе пропустить его. Оливье слишком любил свою музу воплоти. Многие критиковали его за это. Модному миру казалось, что Оливье чересчур уделяет внимание Еве, тем самым «разбаловав» ее до безобразия. Этот тандем казался нерушимым. От Евы перло нарциссизмом, а Оливье не мог налюбоваться своей крохой. Многим это надоело. Поэтому, скандал с наркотиками мог бы стать последней каплей в этом жестоком мире моды, где каждый был готов съесть кого-либо даже за малейшую
«Я займусь этим после. Лягу в наркологию насколько угодно. Но я не могу так обойтись с Оливье. Он не заслужил такого отношения к себе с моей стороны. Я выйду на подиум, чего бы мне это не стоило. Ева Адамс решила, и она сделает это!» - подбадривала себя Ева.
Готье, МакКвин, Валентино, Лагерфельд – все это ждало Еву по ту сторону кулис. Это был один из самых звездных показов 90-х. Такое действо не могло произойти без мировых супермоделей. И без Евы. Ну и что, что она «попала в аварию». Она не раз доказывала свой статус «богочеловека на Земле». У нее была сверхмотивация. И она была готова порвать всех.
В гримерках знакомые столпотворения. Львиная доля этой толпы не дружелюбно косилась на Еву. Некоторые вовсе мысленно спрашивали себя: «И что она вообще здесь забыла?».
Действительно, внешний вид Евы оставлял желать лучшего. После всего произошедшего с ней, ее кожа была нездорово белой, ее круги под глазами стали еще чернее, а ее лицо вовсе не издавало признаков жизни. Ее руки-тростинки, казалось, переломятся, или их передавят собственные вены, вовсе синие, то ли от капельниц, то ли от чего-то другого. Но Ева держалась изо всех сил. Она старалась держаться молодцом на публике, не давая даже намека на то, что ей сейчас может быть плохо. Пусть только кто-то попробует ее пожалеть. Но нет, вдруг кто-то схватил ее за руку, от чего она вскрикнула:
– Ай! – чувствуя боль.
Это был Оливье, появившийся из-за спины так резко. По его внешнему виду можно было судить о его обеспокоенности и внутреннему огню.
– Что ты здесь делаешь? – недовольным, но сдержанным тоном сказал он Еве.
– Оливье, ты сам понимаешь, что это один из самых важных показов в моей жизни. И в твоей тоже! – пыталась донести до него Ева своим бессильным голосом.
– Ева, ты с ума сошла! – восклицал Оливье, ошеломленный ее приходом сюда.
Оливье запретил ей приходить на показ. Но Ева ослушалась его.
– Нет, Оливье! – противилась она его словам, - Я подставила тебя, и теперь я должна оправдать все твои надежды.
– Угомонись, Ева! Какие надежды? Даже если и были, то прошли! Мы заменили тебя другой моделью еще три дня назад на репетициях. Все решено.
– Как заменили? – с разочарованным лицом произнесла Ева.
– Так. Взяли и заменили. Мир не крутится вокруг тебя. Пойми же ты, наконец.
– Значит, уже все решено? В палате ты меня поддерживал, говорил, что все хорошо, а на самом деле у вас уже давно была замена!? Так что ли? –
– Нет, не так! – пытался выглядеть не уязвимым Оливье.
– А как? – заводилась Ева, - Оливье, я пришла сюда ради тебя! Впервые в жизни я думаю о ком-то другом, кроме себя! Я признаюсь тебе сейчас в этом! А теперь, ты боишься?
– Да, боюсь! Представляешь, что будет, если все узнают, что ты, будучи физически не здорова, вышла на подиум? Только что из комы! Что я позволил тебе это? Скандал, Ева! Мировой скандал! Ты хочешь моего увольнения? Пошатнуть мою репутацию? Ты выглядишь хуже покойника! Как тебе вообще удалось покинуть больницу?
– Все продажные. Тебе пора привыкнуть к данной безвыходности мира.
– Послушай, Ева! Даже, если бы я сильно хотел, я бы все равно не позволил. Я переживаю за твое здоровье. Подиум – всего лишь условность, по сравнению с тобой, родная! Я не хочу тобой рисковать!
– Оливье, я проведу в больнице столько времени, сколько тебе угодно. Сколько скажешь. Я буду лечиться от всего. Можешь говорить СМИ все, что угодно. Вплоть до того, что я умерла. К черту! Но позволь мне выйти сейчас! – настойчиво умоляла Ева.
Стало слышно, как заиграла музыка с подиума. «Это Гальяно. У меня есть еще 15 минут» - сказала себе Ева.
Она смотрела на неумолимые глаза Оливье и не видела в них согласия. Никакого намека на то, к чему она стремилась сейчас. Музыка стала заглушать их разговор. Ева отвела Оливье немного подальше, в более скромное место, где стали видны пустые коридоры, по которым Ева и повела своего менеджера.
– В общем, Ева, с показом все решено. Ты отправляешься домой. Тебе понятно? Потом поговорим. У меня нет времени. – следуя за Евой, говорил Оливье, пытаясь задержать ее, чтобы сказать ей это и уйти.
«Где же эта дверь?» - сама у себя спрашивала Ева, пытаясь как можно дольше удержать с собой Оливье. Она выглядела озабоченной какой-то идеей.
– Подожди. Я должна тебе кое-что сказать. – говорила она, выискивая глазами нужную дверь.
– Куда ты меня ведешь? Ты можешь сказать здесь и сразу? Мне пора. – не понимая и нервничая, говорил Оливье.
Но Ева не отступала и держала Оливье за руку, сама нервничая не меньше его. Она отлично знала, что где-то здесь должна быть нужная ей дверь, которая закрывается снаружи. Что-то вроде уборной. Где же она? Ева нуждалась в ней сейчас.
Наконец, найдя ее своими глазами, она вдруг, почувствовала помутнение в своей голове. Как раз у той самой двери. Ей стало плохо, и она пошатнулась.
– Что с тобой? – подхватив Еву, обеспокоенно сказал Оливье, - Все в порядке, Ева? Это то, о чем я тебе говорил! Ты ни в коем случае не выйдешь на подиум! – продолжал он.
Ева сама не ожидала, что ей так вскружит голову и подкосит ноги. От этого она дрогнула в душе, но попыталась собраться изо всех сил. Держась за Оливье, она передвинула его поближе к двери и сказала мучительным голосом: