История одного побега
Шрифт:
Из края в край вперед иду,
Малой всегда со мно-ою,
Под вечер кров себе найду,
Малой всегда со мно-ою.
Подайте грошик нам, друзья,
Малой всегда со мно-ою.
Обедать, право, должен я,
И мой Малой со мно-ою.
Песню эту написал великий композитор, который был совсем-совсем глухой. Писал он, ясное дело, не про меня, а про какого-то сурка. Я не знал, чему больше удивляться: что глухой может писать песни, или что великому композитору приходилось попрошайничать.
Эту и многие другие необыкновенные истории мне
В один такой удачный день Дедуля, пересчитав вырученные деньги, сказал: «Ну что, Малой, пойдем-ка теперь отметим это дело в приличном заведении!» Я разволновался: вдруг окажется, что моя мама теперь работает именно в этом приличном заведении? Так мы впервые пошли в Таверну.
Мамы там не было. Заведение было набито людьми, они болтали на разные лады, ели и смеялись, и пахло там хорошо, по-домашнему. Хозяева очень тепло встретили Дедулю, поздоровались по-румынски и по очереди его обняли. Я даже решил поначалу, что они какие-нибудь наши родственники. Но Дедуля потом сказал, что они не родственники, а просто очень хорошие люди, и я страшно загордился от того, что ему рады такие хорошие люди.
У Хозяина Таверны волосы были длинные, почти до плеч, густые и вьющиеся. Черные, как уголь, а на висках с проседью. А глаза – голубые. Может, поэтому он мне сразу показался похожим на одного благородного короля из книжки, которую мне читала мама.
Рукопожатие у него было точно королевское: крепкое и ободряющее. Когда он улыбался, из его глаз как будто бы голубой свет шел, и по загорелому лицу разбегались добрые морщинки. Мне сразу захотелось тоже с ним дружить! Жаль, что посторонним доверять нельзя…
Хозяйка, его жена, была моложе, тоненькая, как девочка, смуглая, с длинными темными волосами и изящными ручками. И я подумал, что она тоже из одной знакомой мне сказки. Кажется, это была книжка про эльфов и таинственных лесных духов. И мне даже показалось, что она должна уметь летать. Или разбирать голоса деревьев, или ручьев. Я смутился. Очень она была красивая.
– Это Малой, внучок мой, – представил меня Дедуля. – Поживет со мной, пока дочка в отъезде. Неразговорчивый он, правда…
– Надо же, какой большущий, прямо великан! – Хозяйка меня приобняла, повела к столику, усадила и спросила, что я люблю. Пока я собирался с мыслями, Хозяин присел за наш столик с двумя кружками пива, для себя и для Дедули. Не дождавшись от меня ответа, Хозяйка сказала, что попробует угадать, и исчезла в кухне, откуда вернулась с тарелками всякой всячины. Пока я ел всю эту удивительно вкусную еду, Дедуля оживленно болтал с Хозяином. Чувствовалось, что на душе у него хорошо и тепло.
Я наелся от пуза и немного осоловел. Но Дедуля явно никуда не спешил, и я стал смотреть вокруг. Люди приходили и уходили, расхваливали еду, и для всех у Хозяйки находились и доброе слово, и улыбка. Я смотрел, как она проворно скользит от столика к столику, смеется шуткам посетителей, как подносит тонкую руку ко рту, когда чему-то удивляется. Рот у нее был тоже красивый: губы такие пухлые и яркие, как будто она только что вишен поела. И я подумал, что, наверное, все в нее влюбляются. От этого мне опять стало неловко, и я решил на нее поменьше глазеть. И стал смотреть на Хозяина.
Он то внимательно слушал Дедулю, задумчиво кивая, то говорил какие-то умные вещи, и тогда Дедуля щелкал пальцами и вскрикивал: «Точно!» или «Во-о-от!». Когда Хозяин тянулся за своей кружкой, чтобы сделать очередной глоток, мышцы на его загорелой руке бугрились, и
Опершись подбородком на руку, я смотрел на него не отрываясь и пытался прислушиваться к тому, что он говорит, но не все понимал. Румынский я хорошо понимал, мы с мамой говорили на нем дома, но «экономические перспективы» и «политическая конъюнктура» растворялись в воздухе, не вызывая у меня никаких образов. Я испытал очередной прилив уважения к Дедуле, который, судя по его бурной реакции, смысл точно улавливал.
Иногда Хозяин переводил взгляд на меня и подмигивал, что мне очень льстило и смущало одновременно. Но что бы он ни делал, он то и дело отыскивал взглядом Хозяйку, и тогда глаза его теплели еще больше. Казалось, будто бы ему хотелось ее погладить, приласкать. Хозяйка вроде и не смотрела вовсе в его сторону, но по тому, как она улыбалась своим мыслям, протирая стакан за баром, или как заправляла волосы за ухо, наклонившись над очередным столиком, было видно, что она знает, что Хозяин на нее смотрит. Мне показалось даже, что они здесь одни, в этой Таверне, хотя вокруг полно людей. Тогда я окончательно застеснялся и перестал за ними подглядывать.
За окном стало темнеть, народ начал расходиться. Нос у Дедули покраснел, а голос делался все громче и громче. Есть я уже не мог, и меня все больше клонило в сон. Дедуля спохватился и засобирался домой, но, когда он встал, его пошатывало, и Хозяин сказал, что подвезет нас до дома. Хозяйка вынесла нам с собой гостинцы в промасленном пакете и напоследок тепло меня приобняла и потрепала по голове. Я не удержался и тоже ее немного обнял в ответ, и вдруг у меня в груди что-то заворочалось, и я понял, что не хочу отсюда уходить.
Глава 3. Дедуля
Наконец мы с Дедулей починили велосипед, и я стал на нем ездить в школу. Правда, мне и эта школа все равно не очень нравилась: там было совсем неинтересно. Скучные уроки, и учительница тоже скучная. И приставучая.
Поэтому вместо школы я часто сворачивал на пристань – смотреть, как разгружают лодки после ночной ловли, и как чайки кружатся над горами рыбы, пытаясь стянуть одну. Если одной это удается, остальные скрипуче хохочут над сонными хмурыми рыбаками. Меня тоже веселило, когда у чаек получалось, я всегда был на их стороне.
Или я ехал в город, на площадь у собора, где всегда было шумно и многолюдно. Там я укладывал велосипед в тени под деревом, садился рядом и смотрел на других людей. Мне нравилось придумывать, откуда они идут и зачем. Вскоре некоторые горожане начали меня приветствовать, кивая головой или касаясь рукой шляпы, или просто улыбаясь. Мне было приятно, хотя я и боялся, что они со мной заговорят. Я кивал в ответ и отводил взгляд. Но, к счастью, они никогда со мной не заговаривали.
Каждый раз по дороге в школу я думал о том, что хорошо бы однажды взять и заехать в Таверну, ведь надо было сделать совсем небольшой крюк. Но я опасался, что Хозяин или Хозяйка спросят, почему я не в школе, или расскажут потом Дедуле, и он будет сердиться. Конечно, на обратном пути тоже можно было бы заехать и спросить, как идут дела, или что нового готовится на кухне… Но я представлял, что буду стесняться и заикаться, и они меня не поймут. И Хозяин, Благородный Король, посмотрит на меня с жалостью, как на «неполноценного». А Хозяйка удивленно всплеснет руками, закрывая маленькой ладошкой вишневый рот, и… В общем, каждый раз я ехал домой.