История одного преступления
Шрифт:
У Жанти Сара есть дядюшка, старый реакционер, с которым он перестал встречаться; дядюшка живет совсем близко, на улице Пти-Карро, дом № 1. «Ну и нагоним же мы на него страху через часок-другой!» — сказал мне, смеясь, Жанти Сар.
Сегодня утром Жанти Сар осмотрел баррикаду на улице Монторгейль. Там он нашел только одного человека — пьяного, который, приставив дуло своего ружья к груди Жанти Сара, крикнул: «Прохода нет!» Жанти Сар тотчас разоружил его.
Иду дальше, на улицу Пажвен. Там, на углу площади Виктуар, я вижу отлично построенную баррикаду. Ближайшую к ней баррикаду, по улице Жан-Жак Руссо, сегодня утром захватил воинский отряд и не взял пленных: солдаты перебили всех ее защитников. Вся улица, до самой площади Виктуар, усеяна трупами. Баррикада Пажвен устояла. На
Я уже собирался уйти с баррикады Пажвен, когда привели пленного, «сыщика», — говорили вокруг. Он ожидал, что его расстреляют. Я добился того, что его отпустили».
На баррикаде улицы Пажвен я встретил Банселя. Мы обменялись рукопожатием. Он спросил меня:
— Мы победим?
— Да, — ответил я.
Мы уже почти не сомневались в этом.
Де Флотт и он решили меня проводить; они боялись, что батальон, охранявший Государственный банк, арестует меня.
Погода стояла туманная и холодная, было почти совсем темно. Эта тьма укрывала нас и помогала нам. Туман был нашим союзником.
Когда мы подошли к улице Лаврийер, с нами поравнялись несколько офицеров на конях. Впереди ехал человек военной выправки, но в штатском. На нем был плащ с капюшоном.
Слегка подтолкнув меня локтем, де Флотт вполголоса сказал мне:
— Вы знаете Фьялена?
— Нет, — ответил я.
— Вы когда-нибудь видели его?
— Нет.
— Хотите его видеть?
— Нет.
— Взгляните на него.
Я взглянул.
Действительно, перед нами был этот человек. Группу всадников возглавлял Фьялен. Он ехал из банка. Уж не сделал ли он там снова насильственный заем? Люди, стоявшие у дверей домов, смотрели на него с любопытством, но без злобы. Все в нем дышало наглостью. Время от времени он оборачивался, чтобы бросить несколько слов кому-нибудь из офицеров, следовавших за ним. Всадники скакали по грязи, среди тумана. У Фьялена был нахальный вид человека, гарцующего во главе шайки преступников. Он надменно оглядывал прохожих. Его конь был на редкость хорош и, казалось, гордился своим седоком — бедное животное! Фьялен улыбался. В руке он держал хлыст, которым по справедливости следовало исполосовать его собственную физиономию. Он проехал мимо. Я видел его только один раз.
Де Флотт и Бансель расстались со мной лишь после того, как я сел в фиакр. Славный мой кучер ждал меня на улице Лаврийер. Он доставил меня обратно к дому № 15 по улице Ришелье.
XI
Баррикада на улице Меле
Первая баррикада на улице Сен-Мартен была построена в том месте, где кончается улица Меле. Опрокинув большую повозку, ее положили поперек мостовой, а затем стали выворачивать булыжники. Выломали даже несколько плит из тротуаров. Эта баррикада, головное укрепление всей восставшей улицы, могла лишь ненадолго задержать нападавших. Булыжники были нагромождены не выше человеческого роста, а более чем на трети своего протяжения баррикада едва доходила защитникам до колен. «Какая ни есть, а уж на то, чтобы на ней убили, она годится», — говорил подросток, без устали подкатывавший к баррикаде булыжники. За ней выстроились человек сто. Около девяти часов по передвижениям войсковых частей стало заметно, что готовится атака. Головной отряд колонны, принадлежавшей к бригаде Марюлаза, занял угол улицы со стороны бульвара. У Порт-Сен-Мартен поставили пушку так, что она могла простреливать всю улицу. Некоторое время обе стороны наблюдали друг за другом, храня угрюмое молчание, которое предшествует схватке; войска глядели на баррикаду, ощетинившуюся ружьями, баррикада — на зияющее жерло
Защитники баррикады, еще не потерявшие ни одного человека, приветствовали каждое ядро криками: «Да здравствует республика!», но сами не стреляли. Патронов было мало, их приходилось беречь. Вдруг из-за угла сомкнутой колонной вышел 49-й полк.
С баррикады грянул залп.
Улицу заволокло дымом; когда он рассеялся, оказалось, что на мостовой лежит человек десять раненых и убитых и солдаты отходят в беспорядке, пробираясь вдоль домов. Командир баррикады крикнул:
— Они отступают! Прекратите огонь! Нельзя тратить зря ни одной пули!
Некоторое время улица оставалась безлюдной. Пушка снова начала стрелять. Каждые две минуты в сторону баррикады летело ядро, но ни одно не попадало в цель. Один из ее защитников, имевший при себе охотничье ружье, подошел к командиру и сказал ему:
— Подстрелим пушку! Перебьем канониров!
— Зачем? — с улыбкой ответил командир. — Они ведь не наносят нам вреда, не будем и мы вредить им.
Между тем из-за громады домов, которые служили прикрытием для войск, сосредоточенных у Порт-Сен-Мартен, явственно доносились звуки горна; было ясно, что готовится вторая атака; следовало ожидать, что она будет яростной, упорной, ожесточенной.
Столь же ясно было, что, как только возьмут эту баррикаду, все другие укрепления на улице Сен-Мартен будут сметены. Остальные баррикады были еще слабее первой, людей на них было еще меньше. Буржуа отдала ружья и разошлись по домам. Они предоставили восставшим свою улицу — и только.
Следовательно, нужно было как можно дольше держаться на головной баррикаде. Но как действовать, как устоять против натиска? На каждого защитника оставалось самое большее по два заряда.
И вдруг этот скудный запас пополнился.
Один молодой человек, — я могу его назвать, так как он умер, [22] — Пьер Тиссье, рабочий и вместе с тем поэт, утром помогал строить баррикаду; когда началась перестрелка, он ушел, объяснив свой поступок тем, что ему не дали ружья. «Струсил», — говорили люди на баррикаде.
Пьер Тиссье не струсил, в этом убедились несколько позднее.
Итак, он ушел с баррикады.
У Пьера Тиссье был с собой складной каталонский нож; на всякий случай он раскрыл его и с ножом в руке пошел куда глаза глядят.
22
Не следует забывать, что эта книга писалась в изгнании и что называть имена героев значило обречь их на высылку из Франции.
Выйдя из улицы Сен-Совер, он на углу пустынного переулка, во всех домах которого окна были закрыты, увидел часового; вероятно, его выслал в передовой караул какой-нибудь отряд, расположившийся поблизости.
Солдат стоял, взяв ружье наизготовку.
Услышав шаги Пьера Тиссье, он крикнул:
— Кто идет?
— Смерть, — ответил Пьер Тиссье.
Солдат выстрелил и промахнулся; Пьер Тиссье бросился на него и ударил ножом.
Солдат рухнул наземь, изо рта у него хлынула кровь.
— Не думал я, что отвечу так кстати, — прошептал Пьер Тиссье и, все еще говоря сам с собой, прибавил: — В походный лазарет!
Он взвалил солдата себе на спину, подобрал ружье, упавшее на мостовую, и вернулся к баррикаде.
— Я принес раненого, — сказал он.
— Убитого, — закричали кругом.
Действительно, солдат только что испустил дух.
— Негодяй Бонапарт! — воскликнул Тиссье. — Бедный солдатик! Но как-никак я получил ружье.
Защитники баррикады опорожнили ранец и сумку убитого солдата. Там оказалось полтораста патронов. Были и две золотые монеты по десять франков — жалованье за два дня, считая со 2 декабря. Деньги бросили на мостовую, никто не хотел их взять.