История одной истерии
Шрифт:
Шумилов коротко глянул на меня, и в его глазах мне почудилось недоуменное неодобрение. Будто он не ожидал, чтобы кто-то посторонний посмел сделать замечание его племяннице. Ну и надоел же этот Шумилов, со своими требованиями о невмешательстве в жизнь его близких!
– Всерьез прислушиваться к своему «хочу», можно только в том случае, если речь идет о чем-то жизненно необходимом. В остальных случаях желания можно пересилить, – назидательно продолжила я, назло всем неодобрительным взглядам.
– А «не хочу»? – Тигра, казалось, ужасно заинтересовалась моими
– Что «не хочу»? – не поняла я.
– Ну, когда я что-то «не хочу» это тоже нужно пересиливать?
Я вспомнила наш утренний разговор с издателем и поняла, что за ловушку готовит мне Тигра.
– Не всегда, – решила не попадаться я, – Как я уже говорила сегодня г-ну Шумилову, если делать что-то сильно не хочется, то, даже заставляя себя, человек не сможет достичь нужного качества… Поэтому, к «не хочу» все же стоит прислушиваться, – я начинала запутываться, – Иногда…
– Значит, я не хочу не клацать пузыри! – абсолютно счастливая случившейся победой, заявила Тигра, – Но я к этому не прислушиваюсь. От этого не клацаю их некачественно. Около двух раз в день, вместо прежних ста двух!
– Понимаете, – Шумилов едва сдерживал смех, – Девочка учится на математическом факультете. Учится увлеченно. С ней очень сложно спорить.
Вот тебе и «подростковая необремененность интеллектом». С видом укротительницы диких тигров я кинулась восстанавливать свой авторитет.
– Отлично. В таком случае, я тоже имею права чего-то не хотеть. Не хочу, чтобы у меня в помощницах ходили жвачные животные. Или работа, или эти пузыри.
Тигра на миг растерялась. В поисках защиты, она обиженно повернулась к дяде, но тот беспристрастно ждал дальнейшего развития событий. Тогда глаза девочки наполнились пугающей серьезностью, она глубоко вздохнула и выплюнула жвачку себе на ладонь.
– Эх, нет худа без добра, – улыбалась Тигра через минуту, забыв о трагичности своей жертвы, – Теперь вы меня точно не прогоните. Я теперь, считай, официально в деле. Да ведь?
– Да ведь, – утвердительно кивнула я, пораженная собственной победой.
– Тогда разрешите пригласить вас за наш столик. Зинаида Максимовна зовет вас.
Я извинилась перед своими джентльменами и, пересев на второе сиденье Тигриного поплавка, отправилась засвидетельствовать почтение режиссерше.
Все-таки мы, люди, очень интересные существа. Куда бы мы ни попадали, везде тащим с собой целый ворох правил, привычек и традиций. Наличие водной глади вокруг столиков ничуть не сломало привычные обычаи «ресторанного» поведения. Все так же: общительные кочуют от столика к столику; вспыльчивые периодически порывисто вскакивают и демонстрируют готовность гордо уйти; желающие пообщаться конфиденциально и не вызывать подозрений толкутся на танцплощадке. Мы с Тигрой выехали на свободный от столиков участок бассейна и крутили свой транспорт влево-вправо, изображая то ли танец, то ли обычное баловство.
– Вот, – Тигра незаметно протянула мне свернутый вчетверо листок, – Ксенькино письмо. Ксерокопия.
– Умница, – качая головой в такт музыке,
После этой фразы я немного подергала плечами и даже прокрутила свободной рукой какое-то восточное па, дабы правдоподобнее изображать увлеченность танцем.
Тигра последовала моему примеру, отчего мы сорвали бурные овации. Вместо того, чтоб не обращать на нас внимания, все присутствующие восторженно отслеживали наши выкрутасы.
– Пустяки, – сквозь улыбку процедила Тигра, – Дядька даже спрятать его не потрудился. На столе бросил.
– И дядька твой тоже умница.
В этот момент мы придумали, в каком положении нужно удерживать руль, чтобы поплавок принялся вращаться вокруг собственной оси. Получилось довольно лихо. Мне даже сделалось как-то нехорошо.
– Я вот что скажу, – раздался рядом голос Тигры, – Почерк тот же. Записка с угрозой и Ксенькино письмо – дело рук одного человека.
– Я подозревала, – прокомментировала я, – Из тех, кто знал, зачем я пришла к режиссерше, только Ксения имела возможность подбросить записку в театре.
– Не знаю, – с сомнением покачала головой Тигра. – Она хорошая. Зачем ей писать всякую гадость? Не верю, что это она. О том, что вы детектив, Зинаидочка Максимовночка объявила на половину ДК. Кто угодно из коридора мог услышать.
– Прекрати крутить мир! – скомандовала я, чувствуя, что теряю нить разговора и теряюсь сама, – Ты ведь сама сказала, что почерк в письме такой же, как в записках.
– Угу. Матиндукция в чистом виде. Индукционный переход доказан. А вот с базой индукции мы еще не определились… – задумчиво проговорила Тигра, снова возвращаясь к гуманным покачиваниям сидений из стороны в сторону.
– Ты бредишь? Тебе плохо? – встревожилась я, услышав Тигрины рассуждения.
– Это математика.
– Первый раз встречаю ребенка, так глубоко сроднившегося с учебой.
– Есть такой метод доказательства, – не переставая меня поражать, проговорил этот восемнадцатилетний вундеркинд, – Индукционный. Чтобы утверждать, что записки – Ксенькиных рук дело, недостаточно просто установить, что письмо и записки написаны одним почерком.
– Как это не достаточно?
– Нужно еще увериться, что письмо писала Ксенька. Может, похититель состряпал письмо за неё, чтоб дядька не гневался.
«А ведь и правда! Вполне вариант. И как я сама не догадалась? Нужно будет срочно заняться математикой. Правда начинать, наверное, придется класса, эдак, с пятого. Но ничего, лет через десять, может, догоню в умственном развитии нынешних тинэйджериц»,
– Идея красивая, – одобрила я, – Вариант к разработке принимается. Только, вообще говоря, в жизни таких лихих заворотов не бывает. Шумилов не может не знать почерк дочери.
Где-то в глубине души я по-доброму завидовала Тигре и её восемнадцати годам. В таком возрасте еще случаются озарения, мысли складываются в оригинальные трактовки, а штампы опыта еще не расплющивают яркие идеи.