История Одной Оптимистки

Егер Ольга Александровна

«Ты уходишь. Так растворяйся в темноте! Меня не тянет больше к тебе…» — горькие строчки, спетые голосом, который не хотелось слышать. Потому что он разрывал все внутри.

Джулия отвернулась, а поймавший, наконец, миг трепета фотограф быстро делал кадры, уже представляя, как назовет свои произведения: «Сокрытое», «Сила и слабость одинокого ангела» и так далее, в том же поэтическом духе. Одна, самая болезненная, слеза скатилась по щеке девушки, блеснув в свете вспышки фотоаппарата. Джулия не могла двинуться с места, она с ненавистью уставилась в объектив камеры, взглядом выражая свою ненависть к мужчине, спрятавшемуся в темноте. Гарольд почувствовал, как его пробирает холод от дрожащего в глазах

модели пожара эмоций. Он, не останавливаясь, ловил каждую перемену образа… Щелчок магнитофона остановил муку Джулии. Она выдохнула.

Это Жорж пришел на помощь, и в благодарность получил мягкий ласковый взгляд, который тоже был пойман объективом и зафиксирован на пленку.

— Ты так красноречиво реагируешь на всякую музыку или только на определенного певца? Или тебя задели слова? — заинтересовался Гарольд.

Девушка прикусила губу.

— Можно, я… — она вскочила с места и подошла к окну. Отвернувшись от мужчин, девушка позволила себе секунду слабости, чтобы снова попробовать выставить барьеры вокруг своего сердца и никому больше не позволить заглянуть за эти стены. Но Гарольд уже стоял рядом, фиксируя перемены, страдания, отрешенность, чувствительность, нежность, уязвимость — всю богатую палитру экспрессии. Ему не доводилось раньше видеть такое. Другие модели, актеры — никто не выражал себя так ярко и против воли.

— Что ты сейчас чувствуешь? — вмешался в ее мысли фотограф, Жорж уже размышлял, стоит ли приструнить друга.

— Будто режут раскаленным ножом по еще не стянувшейся ране. — Проговорила она сквозь зубы и обернулась к нему лицом. — Так понятно? А теперь ответь ты! Кто ты: фотограф или расчленитель душ?

— Скорее ловец душ! — примирительно усмехнулся мужчина, но в глазах его горело безумие гениального художника. — Я хочу видеть тебя! Чувствовать тебя!

— А не слишком ли много для случайного знакомого? — вызывающе, гордо и самоуверенно вскинула голову она. — Может, стоит начать с конфет, прогулок и прочего?

— Хочешь конфет? — развеселился мужчина. — Будут тебе конфеты.

Он тут же предоставил девушке целую коробку сладостей, подставил бокал вина, но прежде, чем позволить ей хоть что-то из этого взять, заявил:

— Но обещай, что ты будешь только моей!

— Ничего себе! — завопил Жорж, до этого степенно следивший за событиями. — Я ее сюда не для того привел, чтобы ты делал ей неприличные предложения!!!

— Почему это неприличные? — искренне удивился фотограф. — Я хочу, чтобы она была только моей моделью и у других не снималась.

— Так бы и говорил! — выдохнул Жорж. — Но ей придется сниматься у того, на кого укажет ее продюсер.

— Точнее Джульетта будет сниматься у кого угодно во имя славы, — поправил его Гарольд. — Зато ее вторая и самая что ни на есть реальная половина, Джулия, будет принадлежать только мне! — И он повернулся к девушке. — Ты согласна?

— Почему бы и нет, — пожала плечами она, соглашаясь.

* * *

Гарольд показал новые фото знакомому редактору журнала и тот пустил их в тираж. Сразу после выпуска издания увесистым глянцем ударили по столу сразу двое людей. Первым был Блайд, которому пришлось выдрать выпуск из рук музыкантов, увлеченно разглядывавших фотографии полуобнаженной знакомой. Из-за этого они проигнорировали появление в студии певца. Роб увидел этот журнал еще утром, поэтому молился, чтобы у его друга не было настроения рассматривать картинки в свежей прессе. Вторым недовольным популярностью украинки стал Генри.

— Кто разрешил? — орал продюсер, размахивая глянцем как жезлом. — Ты не имела права без моего согласия.

Она слушала его без единой эмоции на лице, застыв в кресле у стены.

— Считай это подстраховкой. — Спокойно заявила Джулия, когда

крики смолкли. — Если разорвешь со мной контракт, я смело могу стать фотомоделью. Ты владеешь поющий куклой, а там, на фото — я! Настоящая я. Живая. Со всеми недостатками.

У Генри отвисла челюсть, он подавился руганью, а девчонка не удержалась от издевки.

— Горло прополощи, а то так ничего и не скажешь! — встала, молча вышла из кабинета, позволив ему насладиться коньяком в компании Честера.

* * *

Роберт в последнее время не мог держать свои мысли при себе и постоянно высказывал их Блайду. Как сейчас, когда они направлялись к Харману. Менеджеру не нравилось настроение певца, внешний вид, серые круги под глазами, агрессивность. Эрик старался абстрагироваться от окружающего и реагировать на компаньона не больше, чем на жужжащую муху. Мечтая хоть на время избавиться от назойливого товарища, музыкант первым скользнул в кабинет продюсера и не сразу понял причины возникшей тишины, такой непривычной для обители Дина Хармана. Шеф перевел взгляд с Эрика куда-то назад, за его плечо… И Блайд замер, развернувшись лицом к сидевшей на диванчике девушке. Строго одетая в белую блузу с ажурными воротником, бежевый пиджак, черную юбку до колен, высокие сапожки, рыжая украинка, скользнула надменным ледяным взглядом по парню, поднялась, и медленно красиво ушла, не проронив ни слова на прощание.

Блайд стоял в полоборота к двери. Желваки на его лице нервно дергались. Он словно не мог решиться на какой-то шаг. Поэтому и замер, глядя вслед «незнакомой» рыжей леди.

— Эрик? — окликнул его Дин. — Ты что-то хотел?

Он не помнил, зачем пришел. Никак не мог вспомнить. Сейчас все мысли метались вокруг одного образа, не позволяя сосредоточиться.

Глава 36

До изнеможения

Репетиции могли продолжаться часами, впрочем, ей с недавних пор было все равно. Она предпочитала полностью посвятить себя работе, не идти домой, ни о чем не думать — только петь, танцевать. Такая трудоспособностью полностью окупалась: фото в журналах, интервью, концертная программа, просьбы выступить на разных мероприятиях. Но продюсеру этого было мало. Он хотел, чтобы его «маленький шедевр» затмил старый, то есть, чтобы Джульетта отобрала первое и заслуженное место у поп-дивы Селины.

— Ты должна улыбаться! — кричал Генри на тренировке, и она исполняла любой его приказ. Только Габриэла и Диана ужасались таким переменам в своей подопечной. Однажды они не выдержали и напрямую спросили:

— Что с тобой?

— У тебя в глазах пустота! — добавила от себя Диана, брезгливо сморщив нос.

Их поддерживала и Меган, когда девушка приходила в Центр.

— Раньше ты была пожаром, а сейчас больше похожа на слабый язычок пламени свечи, которая вот-вот потухнет. Мне даже страшно думать об этом! — призналась однажды она.

Джулия слушала все молча, никого не удостоив ответа. Пару раз пыталась соврать окружающим, но знакомые не верили. Ее стали считать каменной леди. Но истинные чувства проявились всего на миг, когда Честер имел свойство прокомментировать ее действия:

— Ты превратилась в настоящего профи! Смеешься по необходимости, играешь свою роль, сквозь боль, болезни…

А потом осекся. На него смотрели лихорадочно горящие ненавистью вперемешку с отчаянием, яростью, мукой зеленые глаза. Менеджеру вдруг показалось, что ему дали пощечину, такую, — отрезвляющую. С той секунды его отношение к девушке изменилось. Он отбросил пренебрежение и жалел ее, стараясь оберегать. День за днем Честер научился смотреть на Джулию, как на дочь, тяжело больного ребенка, которому нужна помощь если не психиатра, то какого-нибудь шамана, изгоняющего злых духов.