История одной страсти
Шрифт:
— Твои бумаги пропали, — сказала она. Он резко поднял голову, его взгляд стал напряженным и сосредоточенным.
— Я спрятала их под матрас в своей спальне, — продолжала Фэнси. — Но прошлой ночью, после пожара и всех разговоров о Роберте, мне стало тревожно на душе. Я решила проверить, чтобы убедиться, что бумаги на месте. Они пропали.
Йэн не сказал ни слова, продолжая сосредоточенно смотреть на нее. На щеке у него запульсировала жилка.
— Я все обыскала. Их не было, и… — Фэнси тяжело сглотнула, — есть лишь одна причина, по которой их могли похитить: заполучить
Брови Йэна сошлись на переносице, и Фэнси отчетливо прочитала протест в его глазах. Он не хотел бежать от Роберта. Это было ясно как день.
— Разве ты не видишь? — в отчаянии проговорила она, выдавливая из себя слова, которые должны были разлучить их. — Если бумаги оказались у Роберта, он может изготовить фальшивку, где будет написано, что Джон отдал тебя ему. Он старается заполучить тебя в Марш-Энд с тех пор, как выяснил, что ты приехал на ферму не по своей воле, но я бы никогда… не продала тебя. А после того, что произошло, если он и не хотел тебя убивать, то сейчас точно замышляет это.
— Великий и всемогущий Роберт Марш, — насмешливо протянул Йэн. — Сомневаюсь, что найдется суд, в котором убийство сойдет ему с рук.
— Убийство свободного человека — да, — согласилась она. — Но случайная смерть невольника, выпоротого за непокорность? Ему даже не предъявят обвинение.
Он молчал, обдумывая ее слова.
— Без этих бумаг, — продолжила Фэнси, — ни ты, ни я не сможем доказать, что ты выкупил свою свободу, и даже, что ты имел на это право. А шериф у Роберта под каблуком. Он подтвердит любую ложь, исходящую от него.
— Отец Уинфри может дать показания, — начал Йэн. — Он был свидетелем…
Внезапно он оборвал себя и взглянул на нее. Страшная догадка поразила обоих.
— Конечно, он не поднимет руку на священника.
— Роберт способен подстроить несчастный случай, — возразила Фэнси. — Раньше до меня доходили слухи о несчастных случаях с фермерами, не пожелавшими продать ему свою землю.
Йэн стиснул зубы.
— Нам нужно предупредить отца Уинфри.
— Я предупрежу его, — сказала она. — А тебе нужно уехать.
— Неужели ты думаешь, что я оставлю тебя на милость человека, которого мы оба считаем способным на убийство священника?
— Я могу позаботиться о себе и о своей семье. Я это делала долгое время, — заверила она его. — Я освобождаю тебя от твоего обещания, Йэн.
— К черту обещания, — оборвал он ее. — Ты помнишь клятвы, что мы дали вместе?
— Но они были…
— Ложью? Фальшивкой? — Йэн покачал головой. — Я пытался убедить себя в этом. И думал, что поверил, — пока мы не стали близки. — Его взгляд, остановившись на ее лице, смягчился. — Милая моя, неужели ты думаешь, что я могу оставить тебя и твоих детей на милость Марша?
Она прибегла к последнему доводу, способному убедить его:
— Если ты не уедешь, ты скорее оставишь нас на его милость.
Он недоверчиво посмотрел на нее:
— Я не понимаю, Фэнси.
— Роберт не может тронуть меня как замужнюю женщину. Тогда ферма станет твоей, поскольку имущество
Сердце Фэнси разрывалось. Она знала, что и Шотландия может оказаться для Йэна смертельной западней. Однако она была убеждена, что Роберт представлял для него гораздо более реальную опасность.
На секунду на лице Йэна промелькнула неуверенность. Затем, приняв решение, он наклонился к ней, взял ее за руку и, гладя большим пальцем ее ладонь, сказал:
— Кэти одна, а вас четверо. Она моя сестра, но ты моя законная жена. Твои дети теперь мои дети, а твоя сестра — моя сестра. Я не брошу никого из вас.
Жена по закону. Не по сердцу. Остаться с ней ему велело чувство долга, а не веление сердца.
Несмотря на то, что горькая мысль камнем легла на ее сердце, Фэнси приложила палец к его губам.
— Йэн, я клянусь тебе, что Роберт может убедить судей, что ты принадлежишь ему, и он убьет тебя. Ты слышал, как Маленький Тим рассказывал, что Роберт приказал запороть до смерти своего раба — и это не в первый раз. Он обращается с работниками-иммигрантами еще хуже, потому что меньше платит за них. Как тогда ты защитишь меня? Йэн, тебе нужно уехать. Я смогу справиться с Робертом. Но ни я, ни дети не смогут пережить, если ты позволишь убить себя из-за своей проклятой гордости.
— Фэнси, дорогая, — пробормотал Йэн. — За прошлый год я был ранен, едва не повешен, закован в цепи, изнемогал от голода. Англичане не смогли убить меня, и я не думаю, что это удастся надутому индюку вроде Роберта Марша.
Пораженная, Фэнси молча взирала на него. Она предлагала ему все, к чему он стремился, о чем мечтал, но он отказывался принять ее щедрый дар.
— А как же твоя сестра? — пустила она в ход последнее оружие. — Что, если Кэти нуждается в тебе? Вдруг она сейчас умирает, потому что никто не пришел за ней? Роберт может продолжать пытаться отобрать у меня землю, но он не тронет и волоска на моей голове. Даже если все общество будет меня осуждать, я его невестка, и, навредив мне, он уничтожит свою репутацию, а он слишком дорожит ею, чтобы так рисковать. Но если ты умрешь, кто позаботится о Кэти? Она еще ребенок, Йэн. И она одна.
Йэн закрыл глаза. На лице его была написана мучительная борьба противоположных чувств — преданности тому, что осталось от его родной семьи, и верности новой, обретенной семье.
— Ты не оставишь меня, Йэн, — поспешно сказала Фэнси, чувствуя, что ей удалось поколебать глухую стену его упорства. — Ты поедешь за сестрой. Мне же помогут Уоллесы. Я защищена свидетельством о браке. Даже если нам что-то будет угрожать в действительности, я всегда могу уехать с семьей к индейцам. Они тоже моя семья и защитят нас. — Фэнси улыбнулась. — По правде говоря, я бы хотела увидеть их снова. Они хорошие люди. Тебе бы они понравились.