История ордена иезуитов
Шрифт:
Эта предупредительная политика достигла своей цели. Уже в 1598 году французский посланник в Риме настойчиво убеждал короля терпеть иезуитов и даже призвать их обратно: по его мнению, это было бы лучшим средством обезвредить внешних врагов короля, Испанию и Савойю, успокоить католиков, разгневанных Нантским эдиктом, смягчить недоверие курии. Раз иезуиты имеют во Франции такое сильное влияние на умы, всякое благоразумное правительство должно стремиться сделать их своими друзьями и использовать в своих целях их искусство и влияние.
Удар, нанесенный иезуитам, сделал их более благоразумными. В будущем они уже не будут делать таких
Французские иезуиты должны были дать клятвенное обязательство никогда ничего не предпринимать против короля, общественного согласия и спокойствия королевства. Король стремился национализировать орден, поскольку тот действовал во Франции, и заставить его служить на благо государства. Вполне понятно, что генерал ордена назвал данное на этих условиях разрешение вернуться скорее наказанием, чем милостью. Но он был достаточно благоразумен, чтобы согласиться на смягчение мер, направленных против иностранных иезуитов, и отказ французского правительства от предложенной клятвы. Он добился наиболее существенного: орден был снова официально признан и вступил во владение своими конфискованными ранее имениями.
Орден вскоре вновь достиг могущества и расцвета. В 1610 году он насчитывал в своих четырех французских провинциях 36 коллегий, пять новициатов, один дом профессов, одну миссию и около 1400 членов. Школы ордена имели больше учеников, чем когда-либо раньше: самая большая из них, Ла-Флешь, основанная Генрихом IV, насчитывала 1200 учеников, почти исключительно благородного происхождения. И что было важнее всего, орден занял при дворе прочное положение, потому что институт придворных иезуитов, который должен был обеспечить королю влияние на Общество Иисуса, скоро дал самому Обществу большое влияние на двор.
Уже первый придворный иезуит, отец Котон, достиг своим личным обаянием, остроумием, красноречием, а также и снисходительностью, которую он проявлял в качестве духовника к прегрешениям вечно влюбленного монарха, такого могущества, которого никогда не получал во Франции ни один священник, не занимавший официального положения. Он стал доверенным лицом короля и королевы и воспитателем дофина. Он добился широких привилегий для ордена, неоднократно побуждал короля вмешиваться в различные ситуации в интересах ордена, даже за границей, например в Венеции, и в то же время являлся тайным агентом генерала при французском дворе, что при деятельном участии ордена в «большой» политике было для него особенно выгодно.
Если Котону удалось завоевать для ордена расположение короля, то удалось ли королю, со своей стороны, национализировать орден во Франции и использовать его в интересах страны? В 1608 году Генрих готовился предпринять большую наступательную войну против двух главных католических держав — Австрии и Испании. Это глубоко обеспокоило правительство ордена и, что еще более примечательно, французских
Лишь один иезуит безусловно высказывался за короля: это был Котон. Но в самом ордене заботы об интересах католицизма оказались значительно сильнее патриотической преданности королю. Впрочем, такими чувствами был проникнут не один только орден. Многие горячие католики разделяли эту точку зрения. Один из этих недовольных, Франсуа Равальяк, убил короля в тот самый момент, когда он собирался встать во главе своей армии (14 мая 1610 года).
Орден совершенно не был причастен к этому преступлению. Тем не менее оно нанесло тяжелый удар его влиянию.
Испанский иезуит Мариана, исходя из идеи народного суверенитета, высказал в 1599 году положение, что государь-тиран может быть низложен и даже убит, если он окажется виновным в оскорблении религии. Кроме того, он восхвалял убийцу французского короля Генриха III Жака Клемана как славу Франции. Во времена лиги эти учения не произвели бы большого впечатления в Париже потому, что тогда вся буржуазия, за немногими исключениями, разделяла эти мнения, и даже теологической факультет университета одобрял их. Но теперь, когда жертвой этих учений во второй раз пал французский король, парижский парламент, в убеждении, что рука Равальяка была направлена иезуитами, решил подать пример строгости.
8 июня 1610 года он осудил книгу Марианы на публичное сожжение рукой палача. Этот приговор произвел огромное впечатление. Несмотря на то что генерал Аквавива поспешил осудить в самых строгих выражениях учения о законности тираноубийства, а отец Котон заявил, что только Мариана отвечает за мнения, высказанные в его книге, и добился подтверждения эдикта 1603 года в пользу иезуитов, все же большая часть народа увидела в этом приговоре осуждение всего ордена.
Появилась масса направленных против него памфлетов; кафедры опять гремели проклятиями иезуитам-цареубийцам; дело дошло даже до того, что иезуитам стали наносить оскорбления на улицах Парижа. К довершению несчастья в самый критический момент известный иезуит отец Беллармин опубликовал работу, в которой заявил, что считает не только не предосудительным, но и законным не тираноубийство, конечно, а низложение папой еретических государей.
Парламент поспешил наложить запрет на книгу, хотя Беллармин был кардиналом римской церкви. Словом, составился, казалось, всеобщий заговор с целью навсегда уничтожить влияние ордена во Франции. Но иезуиты смогли выдержать страшную грозу. Казалось даже, что эта гроза лишь смела последние препятствия, мешавшие им. Число орденских домов, богатства, количество учеников в школах стали с этого момента быстро расти из года в год. В 1640 году орден имел 65 коллегий, две академии, две семинарии, девять пансионов, семь новициатов, четыре дома профессов, шестнадцать резиденций, в которых насчитывалось 2050 членов. Поколение спустя, в 1679 году: 83 коллегии, пять семинарий и пансионов, восемь новициатов, пять домов профессов, 21 резиденция и миссия и более 2500 членов. Наконец, в 1750 году: 84 коллегии, 64 других дома с более чем 4000 членов. Эти цифры в достаточной мере показывают, какие корни пустило во Франции Общество Иисуса.