История папства
Шрифт:
Открытое присоединение Урбана VIII (1623-1644) к антикатолической группировке, возглавляемой Францией, дало ему возможность овладеть герцогством Урбино, в котором насчитывалось семь городов, около 300 замков, имелись богатые хлебом места и торговые центры по побережью. Захват Урбино произошел несмотря на протесты Габсбургов, и в Урбино установилось господство папской власти со всеми ее последствиями: жители этого герцогства были крайне недовольны новым режимом и в бесконечных жалобах всячески выражали свое негодование. Оснований для жалоб было более чем достаточно. Огромные расходы, связанные с политикой папства, ложились невыносимым бременем на крестьянское, ремесленное и торговое население Папской области, и папы, исчерпав ресурсы страны и выкачав из населения все, что можно было, стали делать огромные долги у различных международных ростовщиков. Разумеется, процентные платежи по этим долгам опять-таки ложились на население Папской области и до крайности изнуряли его.
В 1587 г. папский долг равнялся приблизительно 7,5 млн. скуди, по процентам приходилось платить 716 тыс.,
На что же уходили эти огромные суммы? Разумеется, военная политика многих пап, посылавших свои войска и деньги то католической лиге во Франции, то австрийско-испанским Габсбургам, то баварским герцогам, поглощала немало средств; однако не в этом следует искать причины постоянного роста папских долгов, государственного дефицита, тем более что с половины XVII в. широкий размах политики Рима замирает и его властитель вынужден ограничиться скромной ролью правителя одного из итальянских государств.
Расходы курии росли прежде всего вследствие установившейся практики одаривания огромными суммами непотов (папской родни) и создания, в связи с этим, могущественных фамилий, число которых росло в силу выборного начала папства. Такое одаривание мотивировалось тем, что папство не давало обета нищеты и рассматривало свои доходы как частную собственность отдельных пап, располагавших ею по собственному усмотрению. Исходя из такого понимания, Сикст V предоставил одному из своих непотов ежегодный церковный доход в 100 тысяч скуди, а другому - герцогство Венафро, графство Челано и маркизатство Ментану. Сразу вырос, таким образом, дом Перетти (род Сикста V).
При Клименте VIII (1592-1605) "расцвела" его семья Альдобрандини, получившая за 13 лет правления этого папы миллион скуди.
За Альдобрандини в дни Павла V последовали Боргезе, которым давались и духовные доходы, и земли, и должности, и драгоценности, так что к 1620 г они получили около 690 тыс. скуди наличными деньгами, 25 тыс. скуди займовыми облигациями и церковные должности общей стоимостью в 268 тыс. скуди.
Непотские семьи скупали у мелких и средних рыцарей их земли и становились крупнейшими землевладельцами, вытесняя многочисленные старинные роды. Так выросла новая аристократия, получившая от папства самые разнообразные привилегии. Одни имели право возвращать эмигрантов, другие устраивать городские рынки, третьи освобождать от налогов, судить, рядить, на "вечные времена" гарантировать от конфискации и так далее Новые аристократы, более приспособленные к требованиям времени, более жадные и менее разборчивые в средствах, нередко оттесняли на задний план даже самые старинные роды: так, к Людовизи, непотам Григория XV, перешло от семейства Сфорца герцогство Фиано, а от разорившегося рода Колонна - княжество Цагароло. Так как некоторые новые аристократы получали, сверх всего, еще и кардинальские шляпы, то внутри конклава при каждых выборах происходила ожесточенная борьба "родов", и новый папа обычно обязан был своим избранием временной коалиции нескольких из них. В то же время в выборную борьбу на конклаве вмешивались и католические державы, заинтересованные в том, чтобы в Риме восседал "свой" папа, так как папство продолжало играть крупную политическую роль, хотя и заметно пошатнувшуюся.
Непотизм получил и "теоретическое обоснование". Ректор иезуитского колледжа Олива доказывал, что обыкновенному папскому министру папа не станет доверять так, как непоту; только последний может настоящим образом обо всем информировать святой престол. Опираясь, по-видимому, на это заявление, папа Александр VII в 1656 г. поставил перед кардиналами риторический вопрос: одобряют ли они, что он пользуется в широких размерах для дела церкви услугами своих близких родственников? Никто, разумеется, не возражал, и брат папы Марио уже на "законном" основании получил ряд очень выгодных должностей, а его сын стал кардиналом с духовным доходом в 100 тыс. скуди. Не менее щедро был одарен папский племянник Агостино, получивший, между прочим, даром большой пакет займовых облигаций. Непотизм привел к господству аристократических родов, хоть и вышедших из недр папства, но начавших ограничивать власть папы, который вскоре стал орудием в руках кардинальской аристократии и не мог больше "осчастливить" непота по собственному усмотрению.
Одновременно с аристократией росло влияние и ростовщиков. В 1670 г. папский долг превышал 25 млн. скуди. Фактически казна папского
Во второй половине XVII в., согласно свидетельству Антонио Гримани, папский двор превратился в биржу, где всем распоряжаются торговцы, а не государственные люди, причем эти "торговцы" самым жестоким образом подавляли попытки широких слоев населения протестовать против аристократическо-ростовщического гнета. Когда город Ферно воспротивился вывозу спекулянтами и без того недостававшего в городе хлеба, его население было подвергнуто кровавой экзекуции. То же случилось с Болоньей и другими коммунами, потерявшими свои вольности и старые привилегии. Вообще вокруг спекуляции хлебом происходила ожесточенная борьба, так как римская курия вела эту спекуляцию в самых широких размерах.
В связи с хроническим голодом в Риме развился бандитизм, на который постоянно жаловалось в XVI, а особенно в XVII столетии мирное население Вечного города. Начиная с Сикста V, папское правительство время от времени организовывало специальные карательные экспедиции против бандитов. Успеха, однако, они не имели, так как боролись не с истинной причиной бандитизма, с народной нищетой и голодом. Нередко разбойничьи элементы служили орудием в борьбе разных феодальных, соперничавших друг с другом групп. Так, монтемарчианский герцог Альфонсо Пикколомини держал в своих руках всю область Анконы с помощью террора, и только уничтожение его знаменитого замка, бывшего фактически бандитским штабом, освободило Анкону от кошмара, в течение 2-3 десятилетий давившего ее население. Кардиналы, претендовавшие на неприкосновенность, иммунитет и на право убежища, фактически превратили свои личные привилегии в орудие развития бандитизма и с помощью вооруженных отрядов навязывали окрестному населению свою волю. Если отдельные папы принимали драконовские меры в целях установления "совершенной безопасности", то лишь в исключительных случаях жертвами этих мер становились истинные виновники бандитизма,- а наказывали мелких, сбившихся с пути людей, голодавших и участвовавших в разбое за жалкое вознаграждение.
IV
Постепенный отход папства от Испании и столь же постепенное сближение с Францией были результатом правильной оценки в папской курии сил обоих государств. Еще до принятия Генрихом IV католичества поражение во Франции крайних папистов и поддерживавшего их Филиппа 11 было очевидно. Готовность папы Климента VIII примириться с королем-еретиком позволила папе овладеть Феррарой, которую стремилась захватить Испания, хотя этот город считался папским леном. В этом вопросе Генрих IV поддержал папу, и эта поддержка убедила Филиппа II, что союз между Францией, Англией и Нидерландами чреват для Испании опасными последствиями и что необходимо мириться даже с "еретическим" королем. Климент VIII простил Генриху IV его Нантский эдикт, получив в свою очередь от короля разрешение иезуитам вернуться в 1603 г. во Францию, откуда они были изгнаны после неудавшегося покушения (1594 г.) иезуита Жана Шателя на Генриха IV. Шатель следовал указаниям иезуитских теоретиков (вроде X. Марианы), учивших, что долг истинного христианина уничтожать "недостойных и богу неугодных монархов". В Англии практическое применение этого "учения" привело в 1605 г. к "пороховому заговору" против парламента и к озлоблению англичан, в особенности пуритан, ко всем католикам. Обострялись в это время отношения между протестантами и католиками также в Германии, где лютеранская уния, руководимая саксонским и бранденбургским курфюрстами, всегда готова была начать войну с еще более воинственной католической лигой, во главе которой стоял баварский герцог Максимилиан. Папа Павел V открыто поддерживал лигу и заверил герцога Максимилиана в незамедлительной реальной помощи. Это обстоятельство способствовало расширению Тридцатилетней войны. В распоряжение Габсбургов папа предоставил трехлетнюю десятину и ряд других источников дохода. По настоянию папства французское правительство отказалось признать кальвиниста Фридриха V из Пфальца чешским королем, считая императора Фердинанда II единственно законным главой империи. Павел V лично присутствовал на праздничном богослужении, устроенном в Риме 3 декабря 1620 г. по поводу победы католиков над чехами под Белой горой, когда чехи потеряли свою национальную независимость.
Папство добилось также вознаграждения баварского герцога в виде предоставления ему курфюршестского титула, за что Максимилиан передал Риму захваченную им богатую библиотеку Гейдельберга, известную под названием Палатинской. Обострение религиозных отношений старались вызвать и в Швейцарии папы Павел V, Григорий XV (1621- 1623) и Урбан VIII. Но как в Германии, так и в Швейцарии в связи с приходом к власти во Франции кардинала Ришелье папство вынуждено было отказаться от своей политики "объять необъятное". Папский представитель в Париже Оттавио Корсини настойчиво доказывал папе, что противоречить Ришелье нельзя и что необходимо делать ему уступки: иначе Франция перестанет играть роль "старшей дочери" церкви. Малоутешительны были и донесения из Вены: нунций Карло Караффа в своем обширном труде "Комментарии к реставрированной священной Германии" доказывал, что уже нет надежды на создание единой католической Германии, что необходимо ограничиться тем, чтобы постараться удержать в церкви хотя бы часть империи, окружить вниманием Габсбургов и других владык, а в народе личными добродетелями католических священников вызвать любовь и привязанность к католицизму. Все это толкало папство держаться за Францию, которая ему казалась сильнее "всех Габсбургов, взятых вместе".