История патристической философии
Шрифт:
В заключительной части одной доксографии, отражающей различные мнения греков о боге, наряду с некоторыми цитатами, почерпнутыми из «Герметического корпуса» (I 43—44 и другие места, которые мы рассмотрим позже, стр. 782), встречается место из Софокла (TGF 10 25):
«Только один, воистину только один есть Бог, сотворивший небо и пространную землю, зеленовато–синее бурление моря и мощные порывы ветра; мы же, многочисленные смертные, блуждая в нашем сердце, воздвигли статуи богов, сделанные из камня и дерева, ради утешения в наших горестях».
Этот текст, несомненно, извлечен из какого–то апокрифического фрагмента; он обнаруживается также в «Увещаниях к эллинам», гл. 18; у Климента Александрийского «Протрептик», 7, 74,2 и «Строматы», V 14, 113; у Евсевия, «Евангельское приуготовление», XIII 13, 40;
В равной мере в 144 цитируется Ксенофонт (ср. «Воспоминания о Сократе», IV 3, 14):
«Итак, тот, кто сотрясает всякую вещь, оставаясь, однако, прочным в качестве великой и могущественной сущности — выявлен; но темным остается то, каким образом он пребывает в своей форме. Но несомненно даже солнце, которое, как представляется, освещает всякую вещь, несмотря на это не позволяет судя по всему видеть себя, но если кто–то дерзновенно вперит в него свой взор, он теряет зрение».
Речь идет о месте, деформированном из ясных апологетических соображений: оно встречается также у Климента Александрийского («Протрептик», 7, 71, 3 и «Строматы», V 108,5).
Ведь, как известно, в те времена циркулировали цитаты из классических авторов, приспособленные к целям апологетики, либо откровенные фальсификации.
Помимо контекстов доксографического типа, Кирилл задерживается на платонических концепциях, два места из которых мы считаем интересными. В III649 АС два раза цитируется Платон. Первая цитата приводится после изложения знаменитого места из Рим. 1, 2, в котором говорится, что невидимые реальности Бога, сушествуюшие с начала сотворения мира, могут созерцаться совокупно с Его вечной силой и божественностью благодаря чувственным вещам: это хорошо известный мотив познания Бога через красоту сотворенного. Ради подтверждения этого места из апостола Павла Кирилл цитирует место из Платона, которое, однако, не принадлежит ему; более того, исследование на материале Thesaurus Linguae Graecae в Высшем Педагогическом Училище Пизы, проведенное нами с целью уточнения автора этой цитаты, оказалось бесплодным. Но в любом случае место это гласит следующее:
«Двигаясь от красоты вещей чувственных, будет необходимо взойти к умопостигаемой красоте Бога, и, если отталкиваться от красоты, обретающейся в законах и в добрых нравах, должна открыться для созерцания его добродетель».
Судя по всему, это концепция некоего среднего платоника: в ней улавливаются отголоски Алкиноя, «Дидаскалия», главы 5 и 10, который, в свою очередь, парафразирует знаменитое место из Платона, «Пир», 210 bс.
Непосредственно после приведения этого места, Кирилл продолжает ход своих рассуждений, отмечая, что дорога, ведущая к созерцанию Бога, исходя из чувственных реальностей, приводит нас к познанию не только Отца, но также и Сына. Причем и Платон, «несмотря на то, что он поместил первого бога, как он выражается, в одном месте, в область покоя и неподвижности, осознавал, что в другом смысле, то есть через второго бога, первый пребывает в движении демиургической активности». И Кирилл еще раз цитирует Платона, где тот еще отличает первого бога от второго бога, утверждая, что первый неподвижен, а второй пребывает в движении и оба суть разные роды жизни, которые с ними соединены. Итак, это место, хотя и не принадлежит Платону, принадлежит, однако, среднему платонику, а точнее — Нумению: и действительно, речь идет о фрагменте 15 des Places, который, следовательно, цитировался не только Евсевием, «Евангельское приуготовление», XI 18, 20—21, как полагали до сих пор, но также и Кириллом. Можно было бы предположить, что Кирилл извлек этот фрагмент из Евсевия; но затруднительно так считать в силу того факта, что Евсевий открыто приписывает его Нумению (см. XI 18, 13), в отличие от Кирилла.
На втором месте стоит свидетельство Платона. В «Тимее» (31а) Платон утверждает, что мир единичен и что не существует множества миров:
«Оно [небо] одно, коль скоро оно создано в соответствии с первообразом. Ведь то, что объемлет все умопостигаемые живые существа, не допускает рядом с собою иного; в противном случае потребовалось
121
Пер. С. С. Аверинцева.
Существование Сына как Бога (это отрицается Юлианом, который считает, что и Моисей учил о существовании только одного Бога) подтверждается традиционными свидетельствами христианской экзегезы: Кирилл цитирует слова Книги Бытия («сотворим человека по образу нашему и по подобию»), которые, по его мнению, не обращены Богом к ангелам, но к полноте Троицы (910 CD); в эпизоде с жителями Содома Бог обращается к Самому Себе, или, если быть более точным, Отец разговаривает с Лицами, находящимися при Нем, или же изливает дождем огонь на развращенный город благодаря второму Лицу, бывшему рядом с Ним (912 А). Следовательно, и Сын включен в определение «Бог». Это подтверждается и Платоном, который утверждает («Тимей», 40de, место, процитированное еще несколько дальше, 936С):
«Повествовать о прочих божествах и выяснять их рождение — дело для нас непосильное. Здесь остается только довериться тем, кто говорил об этом прежде нас; раз говорившие сами были, по их словам, потомками богов, они должны были отлично знать своих прародителей. Детям богов отказать в доверии никак нельзя, даже если говорят они без правдоподобных и убедительных доказательств, ибо, если они выдают свой рассказ за семейное предание, приходится им верить, чтобы не ослушаться закона» [122] .
122
Пер. С. С. Аверинцева.
Кирилл одобряет эти последние слова, повторяя, что надлежит оказывать доверие тем, кто вдохновлялся Богом, а не тем, кто вводит множество богов и говорит, прислушиваясь только к голосу собственного сердца (91 ЗАВ).
Вывод, который можно сделать из этих утверждений, сводится к тому, что некоторые языческие учения предвещали полноту истины: «Итак, Богом был Логос и существовал рядом с Богом, живой и действенный и не отличающийся от Отца. Но мы знаем, что те, кто более прочих превозносится своей внешней мудростью, в тонкостях исследовали эти проблемы, но не всецело безупречно, поскольку для них не воссиял свет истины. Ведь Христос не дал им её в откровении» (913 С).
Присутствие в «Против Юлиана» главного комментатора Аристотеля немало удивляет, хотя слава, которую Александр стяжал в древнем мире и в Средние века, делает его по праву заслуживающим тех исследований широкого спектра, проведенных Кириллом в связи со своим ответом Юлиану. Из произведений Александра цитируются «О судьбе» (который уже был известен благодаря своей автономной традиции) и «О провидении». Последнее сочинение дошло до нас во фрагментах, и эти греческие фрагменты оказались сохраненными только нашим христианским писателем.
Изучая трактат «О провидении», следует, однако, проявлять определенную осторожность: и действительно, как это явствует из II 21 «Апорий и решений» самого же Александра, которые заключают в себе фрагменты трактата «О провидении», это произведение было написано в диалогической форме. А это означает то, что цитаиии Кирилла не обязательно воспроизводят мысль Александра, но могут отражать учение одного из двух его собеседников. И действительно, Кирилл обретает в Александре лицо, решительно поддерживающее идею божественного Промысла, что больше подходит стоику (которым мог быть собеседник, выведенный в «О провидении»), а также христианину, чем самому Александру.