История Пенденниса, его удач и злоключений, его друзей и его злейшего врага

Теккерей Уильям Мейкпис

Виновником всей этой кутерьмы был разгневанный начальник кухни сэра Фрэнсиса Клеверинга. Когда Стронга уже не было в зале, а мистер Пен, донельзя обозленный своим падением, сделавшим его посмешищем всей Англии, и вдобавок холодностью мисс Амори, еще усугубившей его обиды, пытался охладить свой телесный и душевный пыл, глядя на мерцающее вдали спокойное море, когда он искренне старался овладеть собой и в глубине души, вероятно, уже понимал, что весь вечер вел себя очень глупо и некрасиво, - он вдруг почувствовал на своем плече чью-то руку и, оглянувшись, с ужасом убедился, что это рука мосье Мироболана: бледный,

с растрепанными кудрями, он сверлил Пена яростным взглядом. Чтобы тебя хлопал по плечу повар-француз - такой фамильярности потомок Пенденнисов не мог стерпеть. Кровь предков вскипела у него в жилах, он остолбенел от бешенства и еще больше - от изумления.

– Вы говорите по-французски?
– спросил Мироболан на своем родном языке.

– А вам какое дело?
– спросил Пен по-английски.

– Или хотя бы понимаете?
– продолжал тот с поклоном.

– Да, сэр, - отвечал Пен, топнув ногой.
– Отлично понимаю.

– Vous me comprendrez alors, Monsieur Pendennis, - заговорил Мироболан, по-гасконски раскатывая "р", - quand je vous dis que vous etes un lache. Monsieur Pendennis - un lache, entendez-vous? {Тогда вы меня поймете, мосье Пенденнис, если я вам скажу, что вы подлец. Мосье Пенденнис, вы - подлец, слышите? (франц.).}

– Что такое?
– вскричал Пен, круто поворачиваясь к нему.

– Вы понимаете значение этого слова и как на него должен ответить благородный человек?
– повторил артист, уперев руку в бок.

– Ответ будет тот, что я вышвырну вас в окно, наглый вы негодяй! заорал мистер Пен, бросаясь на француза; и очень возможно, что он привел бы свою угрозу в исполнение, ибо окно находилось рядом, а противник был явно слабее его, когда бы их не разняли капитан Слонки и другой офицер; когда бы не завизжали дамы, когда бы не смолкли скрипки; когда бы вся толпа танцующих не устремилась в их сторону; когда бы Лора, стараясь разглядеть что-нибудь поверх чужих голов, не стала в тревоге умолять, чтобы ей сказали, что произошло; когда бы Стронг вовремя не примчался из буфета и не увидел, что Альсид, скрежеща зубами, ругается по-гасконски, а у Пена глаза мечут молнии, хотя он, помня о присутствии дам, прикидывается совершенно спокойным.

– Что случилось?
– спросил Стронг по-испански.

– Я кавалер Июльского ордена, - выкрикнул Мироболан, колотя себя в грудь, - а он меня оскорбил.

– Что он вам сказал?

– Il m'a appele cuisinier {Он назвал меня поваром (франц.).}, прошипел француз.

Стронг едва удержался от смеха.

– Пойдемте со мной, бедный мой шевалье, - сказал он.
– Разве можно ссориться при дамах! Пойдемте, я лично передам ваш вызов мистеру Пенденнису... Бедняга не в своем уме, - шепотом объяснял он тем, кто стоял поближе; в то время как другие, и среди них встревоженная Лора, собрались вокруг Пена и допытывались у него о причине ссоры.

Пен уверял, что не знает.

– Этот тип предложил руку одной молодой леди, а я сказал, что он повар. Тогда он обозвал меня подлецом и вызвал на дуэль. Признаюсь, это меня возмутило и если бы вы, господа, не удержали меня, я бы вышвырнул его в окно.

– И поделом ему, черт возьми. Так им и надо, чертовым иностранцам! решили мужчины.

– Впрочем, я... я очень сожалею, если обидел его, - добавил Пен, и Лора порадовалась,

услышав эти слова, а кто-то из молодых щеголей возразил:

– Да ну его - что с ними церемониться, с нахалами.

– Ты ведь предложишь ему помириться, верно, Пен?
– сказала Лора, подходя ближе.
– Может быть, иностранцы щепетильнее нас, и обычаи у них другие. Если бы ты обидел бедняка, ведь ты, я знаю, первый попросил бы прощенья, верно?

Ее лицо сияло такой ангельской добротой, что Пен взял ее за обе руки, заглянул ей в глаза и ответил, что, конечно, попросил бы.

"Как эта девушка меня любит!
– подумал он.
– Может быть, теперь же и поговорить с нею?.. Нет, потом, сперва нужно выпутаться из этой идиотской истории с французом".

Лоре так же хотелось удержать его в зале, как ему - уйти.

– Ты не хочешь протанцевать со мной вальс?
– спросила она.
– Я-то не боюсь с тобой вальсировать.

Слова ее были подсказаны добрым чувством, но пришлись некстати. Пен сразу вспомнил, как свалился на мисс Бомбл и на драгуна, отбросив Бланш к стене, как он лежал на полу и все над ним смеялись, в том числе Лора и Пинсент.

– Я больше никогда не буду танцевать, - отвечал он мрачно и решительно.
– Никогда. Удивляюсь, как ты могла об этом заговорить.

– А все потому, что Бланш от тебя убежала?
– лукаво поддела его Лора.

– Потому, что я не желаю, чтобы надо мной смеялись... чтобы ты надо мной смеялась, Лора. Я же видел тебя и Пинсента. Нет, больше надо мной смеяться не будут.

– Пен, как тебе не стыдно!
– воскликнула девушка, безмерно огорченная болезненным упрямством Пена и его неистовым тщеславием. Вот и сейчас он смотрел в сторону мистера Пинсента такими злыми глазами, точно готов был подраться с ним так же, как с поваром.
– Кто может подумать о тебе дурно из-за того, что ты споткнулся во время вальса? Разве что Бланш, но, уж конечно, не мы. Ну почему ты такой обидчивый, такой подозрительный?

И, как нарочно, в эту минуту мистер Пинсент подошел к Лоре со словами:

– Леди Рокминстер приказала мне просить вас к ужину.

– Я... я собиралась идти с моим кузеном...
– начала Лора.

– Зачем же?
– перебил Пен.
– Ты в таких хороших руках, что во мне не нуждаешься. Я еду домой.

– Всего лучшего, мистер Пенденнис, - сухо сказал Пинсент (это означало: "Иди ты ко всем чертям, наглый, ревнивый кривляка, с удовольствием дал бы тебе по физиономии").

В ответ мистер" Пенденнис только поклонился и, не обращая внимания на умоляющие взгляды Лоры, вышел из комнаты.

– Какая тихая, ясная ночь!
– сказал мистер Пинсент.
– Как ласково шумит море! Гулять по берегу гораздо приятнее, чем сидеть в этой душной комнате.

– Очень, - сказала Лора.

– Какое пестрое сборище!
– продолжал Пинсент.
– Кого я только сегодня не ублажал по долгу службы - дочек нотариуса, жену аптекаря, сам не помню кого еще. В буфете какой-то человек чуть не насильно поил меня шампанским... с виду моряк, очень странно был одет и кажется, сильно навеселе. Если занимаешься политикой приходится ладить со всеми этими людьми - ничего не поделаешь, хотя это нелегко... в особенности, когда мысли заняты совсем другим.
– И он слегка покраснел.