История Персидской империи

Олмстед Альберт

Аммисадик и Саад посвятили Атхтару дху Кабдиму коридор, названный Танум, который соединял две башни городской стены. По фасаду он был украшен деревом и рубленым камнем, а контрэскарп был сделан из грубого камня. И что для нас более интересно, авторы дают объяснение: путешествуя в Миср, Ашур и Ибр-Нахаран — в которых мы без труда узнаем Египет, Ассирию и Заречье, — их боги Атхтар дху Кабдим, Вадд и Накархум спасли их богов и повели их в борьбе против Сабы и Кхаулана, которые стремились захватить их добро и верблюдов. Это произошло во время путешествия между Майном и Рагматумом, когда шла война между мидийцами (Мадхай) и Египтом. Это одно из нападений, совершенных Артаксерксом II или Артаксерксом III. Его дата — не позднее 343 г. до н. э., хотя, может быть, и значительно раньше; но, по крайней мере, сейчас мы с точностью до полувека установили

время появления самой первой династии Майна.

Их боги вернули их в целости и сохранности на землю города Карнаву. Атхтар дал понять, что он доволен их приношениями, и два чиновника-кабира из Маан-Мусрана отдали свои товары и деловую документацию под защиту богов и царя. И снова Аммисадик предпринял такое же путешествие и спокойно возвратился. И опять два кабира помогли в строительстве городской стены; они также построили себе дома и города и выкопали колодцы и свой собственный личный водоем.

Следуя обычаю, Абияда Ятхи в конце своего царствования стал править вместе со своим сыном Вакахилом Риямом. Саад, спутник Аммисадика в его путешествиях, дважды занимал должность кабира в Маан-Мусране. Когда цари и совет Майна на Большом совете доверили ему собирать взносы, предназначенные для богов, покровителей племен и царей, он и его сын Хавфатхат на свои средства построили коридор и посвятили его Атхтару дху Кабдиму. Два царя сами освятили коридор, когда построили свой дворец Ягур в городе Ятхиле.

Если известная авантюра произошла в последний год независимости Египта, то к этому времени Александр уже совершал вторжение в Персию. Вероятнее всего, до его прихода мы должны распределить оставшихся монархов, место которых в династии установлено точной генеалогией. В свое время Вакахил стал править один, затем вместе со своим сыном Хуфнсадиком; Хуфнсадик также правил один, а затем вместе с Ильяфой Яфушем, одиночное правление которого завершает нашу связную историю. Можно установить царей более позднего периода этой династии, но Египет, который посетили их купцы, находился под властью Птолеемеев.

Глава 31

НАУКА ИСТИННАЯ И ЛОЖНАЯ

Сократ, Платон и восточные науки

Сократ изучал Архелая, был учеником Анаксагора и в молодые годы демонстрировал глубокий интерес к астрономии и физике. Это тот самый Сократ, которого в 423 г. до н. э. пародировал Аристофан в известной сцене, с которой начинается комедия «Облака». Даже после отречения Мелетос смог обвинить великого философа в неверии в богов предков и осудил на смерть. По утверждению Мелетоса, он изучал то, что находится в воздухе и под землей, — Демокрит уже написал «О заточенных в Гадесе» — и говорит, что солнце — это камень, а луна — земля. Говоря так, он напоминает книги Анаксагора, полные таких же высказываний.

В последнюю очередь мы должны сожалеть, что Сократ совершенно изменил свою позицию в преклонные годы, так как иначе европейская мысль была бы неизмеримо беднее. Однако в отношении науки результат был катастрофическим. До того момента ионийские философы и их последователи были явно научны в своих интересах, если и не всегда в методах. Теперь же Сократ решительно бросил вызов всей научной точке зрения и инициировал период конфликта — на этот раз не между наукой и богословием, а между наукой и философией.

Он больше не видел смысла изучать астрономию, орбиты небесных тел, планет и комет, узнавать их расстояния до Земли и периоды обращения. На самом деле Сократ неожиданно зашел так далеко в защите ортодоксальности, что заявил: исследовать то, что не предназначено Богом для человеческого знания, — дерзость; а Анаксагор был безумен, когда пытался объяснить механицизм богов.

В такой антинаучной обстановке Платон стал учеником стареющего Сократа. Как философ Платон был поистине одним из величайших. Он также был мастером превосходного стиля, но такой гений редко снисходит до прозаических трудов, которых требует наука. И все же, в отличие от своего учителя, на него произвели глубокое впечатление учения пифагорейцев, и в этой школе стало традицией придавать числам не только мистическое, но и квазинаучное значение, что было особенно очевидно в небесной механике и делении времени, чему учили небесные тела.

Конечно, мы напрасно ищем признаки серьезной восточной науки у Платона. В лучшем случае мы время от времени обнаруживаем техническую астрономическую

терминологию. Если бы современный ему вавилонский жрец-астроном, знаток самой сложной небесной математики, мог прочесть его последний очерк «Тимей», он бы одобрил какие-то места, но чаще был бы неприятно удивлен. Он одобрил бы веру Сократа и Платона в противовес атеистам в то, что небесные тела — это боги, достойные поклонения и совершения обрядов в их честь. Вопреки Сократу он стал бы настаивать на том, что его благочестивым долгом является объяснить механицизм этих богов. Подобно всем ученым своего времени, он как аксиому принял бы тот факт, что Земля является центром Вселенной, хотя, возможно, он и не согласился бы с тем, что Земля — шар. Он остерегался верить в то, что орбиты планет образуют правильный круг, так как его собственные наблюдения и вычисления доказывали, что, по крайней мере, Солнце (а также, очевидно, Луна и другие планеты) движется по слегка уплощенному эллипсу.

Небесные тела давали знамения; многочисленные таблички предоставляли (для тех, кто умел читать специальное криптографическое письмо) доказательства, что астрология — наука, которая по-своему провела деление астрономии. Они также дали нам «измерители времени». Но восточный житель был бы потрясен, обнаружив, что греческий философ той поры столь отстал от времени, что считает, будто год длится только 360 дней. По-видимому, Платон еще не понял, что Вестник Зари был лишь еще одним олицетворением Венеры как Вечерней Звезды. Он также не знал, что его порядок расположения планет от находящейся в центре мироздания Земли — Луна, Солнце, Вестник Зари, Гермес, Марс, Юпитер и Сатурн — не совмещается с данными эфемерид (астрономические таблицы, содержащие сведения о положении небесных тел на небе, скорости их движения и другие данные, необходимые для астрономических наблюдений. — Пер.), проверенными по другим эфемеридам, вычисленным ранее.

С некоторым трудом наш восточный ученый обнаружил бы, что под невразумительными «кругом Того же и кругом Другого», пересекающимися диагонально, Платон подразумевал всего лишь знакомые круги эклиптики и небесного экватора. Но что же у него значили орбиты планет, равные Солнцу, но противоположные по направлению, так что Солнце, Луна, звезда Гермес и Утренняя звезда регулярно догоняют и обгоняют друг друга? Он покачал бы головой, когда прочитал: «Но полеты по кругу этих же богов и их появление рядом друг с другом, и манера возвращения на свою орбиту, и их приближения, когда одни божества встречаются друг с другом, а другие находятся в противостоянии — здесь, наконец, появляются термины, которые он смог бы понять, — и порядок, в котором они проходят друг перед другом, и время, когда они скрыты от нас и снова появляются, — все это насылает на тех, кто не может вычислить их передвижения на небе (а также на тех, кто может это сделать, — добавил бы он), ужас и знамения грядущего, чтобы заявить: все это без видимых моделей этих же перемещений является попусту потраченным временем». Наш ученый мог объяснить многие из этих трудностей, так как он мог обратиться к имеющимся книгам и таблицам. Но когда он ломал голову над так называемыми экспозициями, он задал бы себе вопрос, подобно многим древним и современным толкователям со времен Платона, не замахнулся ли великий философ слишком далеко, когда осмелился вступить в сложную область астрономии.

К счастью, есть другие причины, по которым востоковеду следует внимательно изучить немало страниц трудов Платона. После осуждения его учителя — пятно на репутации Афин, которое не сотрется никогда, — Платон уехал в Египет, где зарабатывал на жизнь продажей масла и пользовался возможностью посещать тех, кто толковал волю богов — среди прочих, несомненно, были астрологи. Возможно, он думал о своем собственном жизненном опыте, когда писал об официальном визите Солона к царю Амасису в его дом в Саисе, построенном в дельте Нила там, где он делится на рукава, богиней Нейт (которую греки называют Афиной). Солон, такой же самоуверенный, как и Гекатей, вкоре явился в Фивы, где заносчиво изложил греческое представление о происхождении мира. Однако один из жрецов сумел спустить этого варвара с небес на землю точно так же, как и его фиванские коллеги следующего поколения. Вот его единственное замечание: «О, Солон, Солон! Вы, греки, всегда дети; нет старых греков!» Затем он пожурил Солона: «У вас нет ни одного древнего верования или древней науки».