История Петербурга в городском анекдоте
Шрифт:
Когда была убита любовница и управительница Аракчеева Анастасия Минкина, тело ее было погребено в Грузине и на постаменте сделана надпись: «Здесь покоится прах Анастасии».
Нашелся человек, который, ненавидя временщика, под этой подписью приписал: «…и Аракчеева к себе зовет для благости России».
Когда протоирея Андреевского собора в селе Грузине просили написать воспоминания о подробностях грузинской жизни, он каждый раз говаривал:
— Принимался, но не могу. Правду писать об Аракчееве надобно не чернилами,
Героями и персонажами городских анекдотов становились и военачальники. Это неудивительно. В стране, которая непрерывно находилась в состоянии войны или подготовки к ней, полководцы не могли не играть значительную роль в политической и общественной жизни государства. Полководцев в народе чтили наравне с лицами царской крови. Не зря в столице долгое время существовало негласное правило, согласно которому ставить монументальные памятники на городских улицах и площадях можно было только двум категориям людей, отличившихся перед Отечеством: лицам императорской крови и полководцам.
И действительно, первые памятники военачальникам в Петербурге были установлены на Марсовом поле. Один из них представлял собой традиционный мемориальный обелиск с посвящением: «Румянцева победам», второй — монументальную скульптуру бога войны в древнеримских военных одеждах, в которой легко узнавался Александр Васильевич Суворов. Судьба памятников была непростой. В 1818 г. они были перенесены на новые места. Памятник Румянцеву — в сквер на набережной Невы на Васильевском острове, а памятник Суворову — в центр вновь созданной площади рядом с Марсовым полем. Оба памятника до сих пор являются украшением Петербурга.
Крупнейший русский полководец, генералиссимус князь Александр Васильевич Суворов утверждал, что род его восходит к некоему шведу, который не то в XVI, не то в XVII в. воевал в рядах русской армии. Этому обстоятельству Суворов, видимо, придавал немаловажное значение. В его глазах быть потомком солдата-шведа было почетно. Швеция издавна славилась опытными и достойными воинами, охотно служившими во многих армиях тогдашней Европы.
Свою военную карьеру Суворов начинал капралом в 1748 г. Долголетний опыт воинской службы позволил Суворову выработать полководческие принципы, которым он следовал всю жизнь и которые легли в основу многих воинских уставов. Все эти принципы сводились к стратегии и тактике, заключавшимся в полном и окончательном разгроме противника в условиях открытого боя. За всю свою жизнь Суворов не проиграл ни одного сражения. Не зря о нем говорили: «Суворова никто не пересуворит». В народе он и сам был известен как мастер острых и лапидарных афоризмов, многие из которых стали пословицами и поговорками.
Большинство анекдотов о Суворове основаны на его находчивости и остроумии, чаще всего свидетельствовавшими о его независимом и не всегда удобном для окружающих характере.
Суворов был приглашен к обеду во дворец. Занятый разговорам, он не касался ни одного блюда. Заметив это, Екатерина спрашивает его о причине.
— Он у нас, матушка-государыня, великий постник, — отвечает за Суворова Потемкин, — ведь сегодня сочельник, он до звезды есть не будет.
Императрица, подозвав пажа, пошептала ему что-то на ухо; паж уходит и через минуту возвращается с небольшим футляром, а в нем находилась бриллиантовая орденская звезда, которую императрица вручила Суворову, прибавив при этом, что теперь уже он сможет
Однажды Екатерина упрекнула Суворова, что он не бережет свое здоровье и ездит без шубы, и подарила ему богатую соболью шубу. Суворов благодарил и, ездя во дворец, садил с собой в карету слугу, который держал шубу на руках и надевал на него при выходе его из кареты. — Смею ли я ослушаться императрицы, — говорил Суворов, — шуба со мной, а нежиться солдату нехорошо.
На одном придворном балу Екатерина II, желая оказать внимание Суворову, спросила его:
— Чем потчевать дорогого гостя?
— Благослови, царица, водкою, — ответил Суворов.
— Но что скажут красавицы-фрейлины, которые будут с вами разговаривать? — заметила Екатерина.
— Они почувствуют, что с ними говорит солдат.
Суворов уверял, что у него семь ран: две получены на войне, а пять — при дворе, и эти последние, по его словам, были гораздо мучительнее первых.
К сожалению, анекдотами о другом великом полководце — Михаиле Илларионовиче Кутузове — мы не располагаем. Трудно предположить, что их не было. Скорее всего, они затерялись во времени либо не имеют отношения к Петербургу. Поэтому ограничимся анекдотами, возникшими о памятнике великому полководцу, обратив особое внимание на анекдот, объясняющий причину его установки.
Памятники Михаилу Илларионовичу Кутузову и Михаилу Богдановичу Барклаю-де-Толли были открыты 29 декабря 1837 г. в ознаменование 25-й годовщины победы России над Наполеоном. Памятники установлены симметрично на площади перед Казанским собором, лицом к Невскому проспекту. Бронзовые фигуры отлиты по моделям, исполненным скульптором Б. И. Орловским.
Оба памятника, составившие общую скульптурную композицию, стали героями петербургского фольклора одновременно.
Барклай-де-Толли и Кутузов В 12-м году морозили французов. А ныне благородный росс Поставил их самих без шапок на мороз.Почва для возникновения острых и ядовитых стихов и острых анекдотов была благодатная. Для этого годилось все: от отсутствия воинских головных уборов, что было сразу же подмечено в декабрьскую стужу, когда памятники были торжественно открыты, до выразительной жестикуляции обоих полководцев, как бы разговаривающих друг с другом:
— Куда и кому указывает рукой Кутузов у Казанского собора?
— На аптеку. Барклаю-де-Толли, который держится рукой за живот.
Та же тема дружественной взаимовыручки звучит и в стихах:
Барклай-де-Толли говорит: — У меня живот болит. А Кутузов отвечает: — Вот аптека. Полегчает.А вот как городской фольклор распорядился именем Кутузова в вечном, непрекращающемся споре между двумя столицами. Интересно отметить, что этот анекдот имеет «школьное» происхождение. Он из серии так называемых «ответов с места»: