История Петербурга в городском анекдоте
Шрифт:
У Петербурга и Одессы много общего. Открытые всем ветрам морские порты. Вавилонское смешение всех мыслимых и немыслимых народов, позволяющее говорить о петербуржцах и одесситах как о людях некой уникальной национальности, соответственно — петербургской и одесской. Поразительное чувство юмора, замешенное на подлинном интернационализме жителей и того, и другого города. Не случайно в фольклоре и тот, и другой город называют «Венецией», только Петербург — «Северной», а Одессу — «Южной». И петербуржцы, и одесситы одинаково безоглядно влюблены в свои города и гордятся их архитектурными достоинствами. Но сказать, что одесситы
Одессит, заметив туриста, разглядывающего памятник Дюку, пламенно к нему обращается:
— Какой вы молодец, что остановились именно у этого памятника. Это сам Дюк Ришелье, он сделал из нашего города Одессу. За это он имеет самый лучший памятник в мире. Это настоящий шедевр в стиле барокко, который создал знаменитый скульптор Мартос. Полюбуйтесь, как он изваял каждую складочку на одежде, каждый пальчик на руках. У вас… Извините, с какого вы города? Из Петербурга?.. Так что же я распинаюсь? У вас там такого барахла у самих навалом.
Не будем относиться строго к особенностям одесского сленга и простим им их «барахло» и «навалом».
Фольклор и Одессы, и Петербурга не обходится друг без друга. Причем если, например, в московско-петербургском фольклорном диалоге чаще всего две столицы противопоставляются друг другу, то Одесса и Петербург вспоминают друг друга, когда надо что-то сравнить, проанализировать, сопоставить. Например, в смутную пору конца 1980-х гг., когда мучительный переход из Ленинграда в Санкт-Петербург сопровождался неимоверными трудностями быта и беспрецедентной неразберихой в политической жизни, прозорливые петербуржцы, вглядываясь в едва заметные изменения, вселявшие некоторые надежды, говаривали: «Уже не Одесса, но еще не Петербург». Жизнь в стране и в самом деле складывалась так, что сравнивать было что. Особенно в эпоху всеобщего дефицита и пустых прилавков продовольственных магазинов, когда в Северной столице, в отличие от многих других городов страны, можно было хоть что-то достать.
Приезжает в Ленинград турист из Украины. Обращается к ленинградцу:
— Какие у вас в городе вывески! Все чинно, благородно: «Леновощ», «Ленрыба», «Ленмолоко». А у нас в Одессе: «Одемясо», «Одерыба», «Одемолоко»; в Николаеве: «Нимясо», «Нирыба», «Нимолоко»… А в Херсоне и того хуже.
Заметьте, никакой зависти. Только констатация. Каждому свое, будто бы утверждает фольклор каждого города. Но оказалось, что это не совсем так. Выяснилось, что одесситы хорошо помнят историю. И в том, что происходит в стране, себя не винят.
Одесское радио спросили:
— Что было бы, если бы в 1917 году крейсер «Аврора» подошел к одесскому берегу?
— Ничего. Одесса оказалась бы более бдительной и не клюнула бы на холостой выстрел.
В силу непредсказуемых исторических обстоятельств сложилось так, что сейчас Одесса оказалась вне границ Российской Федерации, она принадлежит Украине. Но менталитет одесситов остался прежним, они хорошо знают свое место в многовековой общей российско-украинской истории и это самоощущение бережно сохраняют в своем городском фольклоре.
Одессит
— Москва… Санкт-Петербург… Одесса… Конечно, Одесса не первый город, но… и не второй.
Тема приоритетов не нова и для петербургского городского фольклора. Уже к концу первого президентского срока стало ясно, что Петербургу в его сложнейший переходный период от «великого города с областной судьбой» к мегаполису со статусом «второй столицы» с Путиным повезло. О таком внимании со стороны Москвы город мог только мечтать. Поэтому не случайно, что стремительное приближение окончания второго конституционного срока президентства Путина в первую очередь взволновало петербуржцев. Фольклор попытался смягчить ситуацию. Он предположил, что никакого окончания не будет. При этом откровенно напомнил о своей нетленной роли в российской культуре и, походя, лягнул амбиции москвичей, претендующих на эту роль.
Теперь Пушкин — наше все, Церетели — наше везде, Путин — наше всегда.
Понятно, что москвичам это не могло понравиться, и в ответ они придумали другой анекдот, еще раз напомнив петербуржцам о том, что по Конституции президентство Путина заканчивается в марте 2008 г.
Федеральное правительство решило построить новую 10-полосную автостраду Петербург — Москва: 2 полосы — из Петербурга и 8 — из Москвы. Окончание строительства в 2008 году.
На этом поединок не закончился. Петербуржцы бросили москвичам вызов, напомнив о подлинном отношении к Путину всего российского населения, от чиновников высших властных структур до рядовых обывателей.
Захотела дочка Путина в институт поступить. Конкурс был огромный: сорок институтов на место.
На квалификационной комиссии чиновника спрашивают:
— На какую должность вы хотели бы претендовать?
— Хотел бы поработать собакой Конни.
— Почему же?
— Ей позволено лизать руку хозяина столько, сколько она хочет.
Ну а если и этого недостаточно, то в качестве последнего аргумента фольклор предложил не скидывать со счета политическую волю и самого Путина. Прототипом предлагаемого ниже анекдота послужила знаменитая классическая серия анекдотов о всеведущем, вездесущем и всезнающем Вовочке, нарицательное прозвание которого вдруг совпало с конкретным личным именем Президента Российской Федерации.
Захотел Вовочка стать президентом… И стал им.
Правда, не обошлось и без ядовитой фольклорной реплики об одном из первых распоряжений новой президентской администрации:
Впредь все анекдоты о Вовочке считать политическими.
И снова петербургский городской фольклор берет на вооружение старые испытанные методы. И вовсе не в качестве эзопова языка, а просто для большей убедительности. Теперь уже аналогами выступают знаменитые герои советских политических анекдотов — опытный и многомудрый Василий Иванович Чапаев и его верный и преданный, простодушный Петька.