История Похитителя Тел
Шрифт:
К полуночи – примерно через два часа – я научился подниматься по собственной воле. Я чуть не пристрастился к чувству невесомости, к прекрасному головокружительному вознесению! К приятной легкости проникновения через стены и потолок и к внезапному, шокирующему возвращению. Здесь присутствовало и глубокое трепетное удовольствие, чистое и светлое, словно эротика ума.
– Почему люди так не умирают, Дэвид? То есть почему бы им просто не подняться в небеса и не покинуть землю?
– Ты видел открытую дверь, Лестат? – спросил он.
– Нет, – грустно сказал я. – Я видел наш мир. Очень ясный, очень красивый. Но это был
– Давай, тебе нужно научиться нападать.
– Но я думал, это сделаешь ты, Дэвид. Ты толкнешь его, выпихнешь его из тела, а…
– Да, и предположим, он заметит меня прежде, чем я успею это сделать, и превратит меня в красивый пылающий факел. Что тогда? Нет, ты тоже должен научиться.
Это оказалось куда сложнее. Здесь требовалась полная противоположность расслабленной пассивности, которой мы добивались раньше. Теперь мне приходилось направлять всю энергию на Дэвида с целью вытолкнуть его из тела – явление, которое я и надеяться не мог увидеть – и самому войти в его тело. От меня требовалась высшая степень сосредоточенности. Самое главное – правильно выбрать момент. От многократных попыток во мне развилась напряженная, утомительная нервозность, как у правши, пытающегося идеально писать левой рукой.
Не раз я оказывался на грани слез от злости и разочарования. Но Дэвид был непоколебим: мы должны продолжать, это возможно. Нет, хороший глоток шотландского виски не поможет. Нет, поесть мы сможем только позднее. Нет, мы не сделаем перерыв, чтобы прогуляться по пляжу или поплавать.
Когда у меня получилось в первый раз, я был абсолютно ошеломлен. Я на высокой скорости направился к Дэвиду и почувствовал коллизию разумом, так же, как я почувствовал свободу полета. Потом я оказался внутри Дэвида и на долю секунды увидел себя – с отвисшей челюстью и мутным взглядом – через затуманенные линзы глаз Дэвида.
Вдруг я потерял ориентацию, погрузился во мрак и ощутил невидимый удар, как будто меня ударили огромной рукой в грудь. Я осознал, что он вернулся и вытолкнул меня. Я запорхал в воздухе и вернулся в собственное вспотевшее тело, полуистерически смеясь от безумного возбуждения и усталости.
– Это все, что нужно, – сказал он. – Теперь я вижу, что мы своего добьемся. Давай еще раз! Если придется, мы повторим двадцать раз, пока не удостоверимся, что все проходит безупречно.
В ходе пятой успешной атаки я оставался в его теле целых тридцать секунд, совершенно загипнотизированный разницей в сопутствующих ощущениях: более легкие руки и ноги, более слабое зрение, необычный звук моего голоса, исходящего из его рта. Я посмотрел на его руки – худые, с выделяющимися сосудами, и потрогал внешнюю сторону пальцев с темными волосами – это были мои руки! Как сложно ими управлять! Надо же, одна из них явственно дрожит, хотя прежде я такого не замечал.
Далее последовал очередной толчок, я вылетел вверх и опять устремился в двадцатишестилетнее тело.
Должно быть, мы проделали это раз двенадцать, пока раб жрицы кандомбле не сказал, что ему пора начать сопротивляться моему нападению.
– Теперь ты должен наброситься на меня с гораздо большей уверенностью. Твоя цель – завладеть телом! И ты предвкушаешь схватку.
Мы боролись целый час. Наконец, когда я смог его вытолкнуть и не впускать назад на протяжении десяти секунд, он объявил, что этого достаточно.
– О твоих клетках он говорил
– Но скажи мне кое-что, – сказал я. – Прежде чем мы закончим, разве тебе не хочется вытеснить меня из этого тела и зайти внутрь? То есть посмотреть, что получится?
– Нет, – тихо ответил он. – Я не хочу.
– Но разве тебе не любопытно? – спросил я. – Разве тебе не хочется узнать…
Я видел, что испытываю его терпение.
– Послушай, честно говоря, на такой опыт у нас просто нет времени. И, может быть, мне не хочется узнавать. Я хорошо помню свою молодость. Даже слишком хорошо. Мы здесь не в игрушки играем. Теперь ты сможешь напасть на него. И это самое главное. – Он взглянул на часы. – Почти три. Поужинаем и пойдем спать. Нам предстоит длинный день, нужно будет обследовать корабль и утвердить наши планы. Необходимо отдохнуть, чтобы идеально управлять своими способностями. Пойдем, посмотрим, что мы сможем раздобыть в плане еды и питья.
Мы вышли из номера и следовали по проходу, пока не попали в маленькую кухню – странную, сырую, захламленную комнату. Владелец любезно оставил нам в ржавом стонущем холодильнике две тарелки и бутылку белого вина. Мы сели за стол и приступили к поглощению риса, ямса и приправленного мяса, уничтожив все, до последнего кусочка, не обращая внимания на то, что они ужасно холодные.
– Ты можешь прочесть мои мысли? – спросил я, проглотив два бокала вина.
– Ни одной, ты усвоил урок.
– А как же мне быть во сне? До «Королевы Елизаветы II» уже не больше двухсот миль. Через два часа она войдет в док.
– Точно так же, как и наяву. Выключаешь мысли. Запираешься. Потому что, видишь ли, никто никогда не засыпает полностью. Даже в коме. Воля работает в любое время. А дело здесь только в воле.
Пока мы так сидели, я рассматривал его. Он явно устал, но не выглядел ни изможденным, ни ослабевшим. Впечатление жизненной энергии усиливалось благодаря густым темным волосам; а большие темные глаза горели прежним ярким огнем.
Я быстро доел, затолкнул посуду в раковину и вышел на пляж, но не стал сообщать, что собираюсь делать. Я знал, сейчас он скажет, что нам пора отдохнуть, а я не хотел лишаться этой последней человеческой ночи под звездами.
Спустившись к прибрежной гряде, я сорвал с себя хлопчатобумажную одежду и вошел в волны. Они оказались прохладными, но соблазнительными, и тогда я протянул вперед руки и поплыл. Конечно, это было нелегко. Но и не трудно, как только я примирился с фактом, что смертные плавают таким вот образом – удар за ударом по сильной воде, позволяя ей поддерживать неуклюжее тело на поверхности, словно бакен, на что она охотно соглашалась.
Я заплыл довольно далеко, потом перекатился на спину и посмотрел в небо. В нем все еще было полно кудрявых белых облаков. Меня охватило спокойствие, несмотря на то что вокруг было плохо видно, голая кожа покрылась мурашками, а я, плывя по темному опасному морю, чувствовал себя очень уязвимым. Думая о том, что вернусь в свое тело, я не мог не испытывать счастье, и опять понял, что мое человеческое приключение не увенчалось успехом.