История Похитителя Тел
Шрифт:
– Все, что угодно, мне все равно. Благодарю вас за доброту.
– Хорошо, садитесь. – Она открыла дверь и, быстро махнув рукой, крикнула собаке: – Иди с другой стороны!
Моджо никак не отреагировал – терпеливая гора шерсти. Я вышел на улицу, на морозный ветер и велел ему идти к двери кухни. Я указал на боковую дорожку. Он смерил меня долгим взглядом, поднялся, медленно прошел по дорожке и исчез.
Я вернулся в помещение, снова обрадовавшись возможности попасть в теплое место, хотя чувствовал, как в ботинках тает снег. Я прошел внутрь ресторана, где было темно, не заметил деревянную табуретку и споткнулся о нее, чуть не упал, но в конце
Табуретка оказалась в высшей степени неудобной. Жесткий круглый край деревянного сиденья врезался мне в ноги, и я снова забеспокоился из-за того, что в темноте ничего не видно. Ресторан уходил далеко вглубь, впереди было еще несколько смежных залов. Но где они кончаются, я не видел. До меня доносились звуки ударяющихся о металл огромных кастрюль – грохот пугал меня, резал слух, я всеми силами старался не замечать его.
Снова появилась молодая женщина и с милой улыбкой поставила передо мной большой бокал красного вина. От него исходил кислый, тошнотворный запах.
Я поблагодарил ее. А потом поднял бокал, набрал полный рот вина, подержал его во рту и проглотил. И сразу же поперхнулся. Непонятно было, что случилось – то ли я неправильно глотал, то ли оно почему-то раздражало мое горло, то ли что-то еще. Но я яростно кашлял, потом схватил тряпичную салфетку, лежавшую рядом с вилкой, и прижал ко рту. Частично вино попало мне в нос. На вкус оно было кислым и слабым. Меня охватило чувство страшного разочарования.
Я закрыл глаза и опустил голову на руку, непроизвольно сжимавшую салфетку.
– Вот, попробуйте еще, – сказала она.
Открыв глаза, я увидел, что она снова наполнила бокал из большого графина.
– Хорошо, – ответил я, – спасибо.
Я хотел пить, ужасно хотел пить. Фактически вкус вина лишь усилил жажду. Но на сей раз просто не стоит глотать его так резко. Я поднял бокал, отхлебнул небольшой глоток и попытался посмаковать его, но смаковать оказалось практически нечего, и тогда я медленно проглотил жидкость – она потекла в нужном направлении. Жидкая, очень жидкая, ничего общего с ароматным сытным глотком крови. Необходимо научиться. Я допил содержимое бокала. Потом налил себе еще бокал из графина и выпил до дна.
Поначалу я чувствовал одно только разочарование. Потом меня мало-помалу начало подташнивать. Сейчас принесут еду, подумал я. А, здесь же есть еда – жестянка, полная, по моему мнению, хлебных палочек.
Я вынул одну из них, тщательно ее обнюхал, убедился, что это хлеб, и с дикой скоростью принялся грызть, пока палочка не исчезла. На вкус она была – настоящий песок. Как песок в пустыне Гоби, что попал мне в рот. Песок…
– Как только смертные это едят? – спросил я.
– Не так быстро, – ответила молодая женщина и издала короткий смешок. – А вы что, не смертный? С какой вы планеты?
– С Венеры, – сказал я, улыбаясь в ответ. – С планеты любви.
Она неприкрыто разглядывала меня, и к ее белым щечкам снова прилила краска.
– Ладно, побудьте здесь, пока я не освобожусь, хорошо? Можете проводить меня до дома.
– Именно так я и сделаю, – ответил я. Тут меня осенило, что это может означать, причем эффект оказался в высшей степени примечательным. Наверное, я смогу лечь с этой женщиной в постель. Да-да, что касается ее, то она определенно рассматривает
Между ног шевельнулся орган. Значит, что-то происходит, решил я. Но интересно, насколько локализовано это чувство – набухание, затвердение, и каким необычным образом оно поглощает мои мысли! Потребность в крови никогда не была локальной. Я озадаченно уставился в пространство, не опустив глаз и тогда, когда передо мной поставили тарелку спагетти в мясном соусе. В ноздри пополз горячий аромат – расплавленный сыр, горелое мясо и жир.
«Уймись, – велел я органу. – Еще не время».
Наконец я посмотрел в тарелку. Внутри бесновался голод, словно кто-то обеими руками выворачивал мне кишки наизнанку. Помнил ли я это чувство? Видит Бог, в смертной жизни я достаточно голодал. Жизнь без голода мне и не мыслилась. Но это давно стало полузабытым и ужасно далеким воспоминанием. Я медленно поднял вилку, которой раньше никогда не пользовался, так как у нас их не было – в нашем примитивном мире существовали только ложки и ножи, просунул зубцы под массу мокрых спагетти и поднес их к губам.
Что они слишком горячие, я понял еще до того, как они попали мне на язык, но остановиться я не успел. Я сильно обжегся и уронил вилку. Вот это уже обычная глупость, подумал я, причем, наверное, пятнадцатая за вечер. Что мне делать, чтобы действовать с бoльшим умом, терпением и спокойствием?
Я откинулся назад на неудобной табуретке – насколько это возможно сделать, не свалившись на пол? – и попытался рассуждать здраво.
Я старался управлять новым телом, испытывающим нестандартные ощущения и слабость – до боли промерзшие мокрые ноги, например, а внизу дует сквозняк, – и совершал вполне понятные, но глупые ошибки. Надо было взять галоши. Перед тем как прийти сюда, надо было найти телефон и позвонить моему агенту в Париж. «Не думаешь, ведешь себя упрямо, как вампир, но ты не вампир».
Никакая температура дымящейся пищи явно не обожгла бы меня, находись я в шкуре вампира. Но я не в шкуре вампира. Поэтому надо было взять галоши. «Думай!»
Но как же это далеко от моих ожиданий. О боги! Я вынужден заставлять себя думать, в то время как рассчитывал лишь получать удовольствие! О, я-то рассчитывал, что погружусь в ощущения, погружусь в воспоминания, погружусь в открытия; а на самом деле вынужден заботиться только о том, чтобы продержаться!
По правде говоря, я воображал наслаждения, целую вереницу удовольствий – поесть, выпить, получить в постель женщину, потом – мужчину. Но ни одно из моих приключений пока что не принесло мне хотя бы намека на удовольствие.
Что ж, в этой постыдной ситуации я мог винить только себя, и от меня зависело, смогу я ее изменить или нет. Я вытер рот салфеткой – грубым куском искусственной ткани, способной впитывать влагу не более, чем клеенка, потом взял бокал вина и опять выпил его до дна. Меня захлестнула волна тошноты. Горло сдавило, и даже голова немного закружилась. Господи Боже! Три бокала – и я уже пьян?
Я снова поднял вилку. Липкая масса уже остыла, и я загреб в рот целую горку. И опять чуть не подавился! Горло конвульсивно сжалось, как будто стремясь спасти меня от удушения кучкой помоев. Пришлось остановиться, медленно вдохнуть воздух через нос, сказать себе, что это не яд, а я не вампир, и аккуратно прожевать массу, следя, как бы не прокусить язык.