История Польши
Шрифт:
Едва был урегулирован неосмотрительно спровоцированный конфликт с Турцией, как возникла угроза со стороны Швеции. Уже в военных столкновениях 1617–1622 гг. была потеряна часть Ливонии. В 1625 г. шведский король Густав Адольф захватил Ригу, сломил сопротивление слабых литовских сил, захватил Курляндию и переправил свою армию по морю в Пруссию. Война 1626–1629 гг. за контроль над устьем Вислы продемонстрировала внешнеполитическую изоляцию Речи Посполитой и ее неспособность к быстрым и эффективным военным действиям. На протяжении 1624–1627 гг. сейм так и не смог утвердить налоги, предназначавшиеся на военные нужды. Коронный гетман Станислав Конецпольский оказывал шведам героическое сопротивление, даже одержал 27 июня 1629 г. победу у Тштяны,{86} но не сумел снять осаду с Гданьска. Австрийская помощь оказалась также малоэффективной. Война завершилась перемирием 26 сентября 1629 г. в Альтмарке, где в качестве посредника выступила Франция, которая рассчитывала на переброску армии Густава Адольфа на территорию империи. Шведы сохранили за собой земли Ливонии до реки Двины и гарнизоны в
Этот унизительный диктат со стороны Швеции показал не только беспомощность Речи Посполитой на международной арене, но также и непонимание шляхтой проблем, выходящих за пределы ее непосредственных интересов. Такие выдающиеся вожди и политики своего времени, как канцлер Якуб Задзик, гетманы — великий коронный Станислав Конецпольский и литовский Кшиштоф Радзивилл, имели достаточно отчетливое представление о сложившейся ситуации и располагали необходимыми для ее урегулирования средствами. Но и они не хотели посягать на основные шляхетские свободы. Несмотря на усилия Сигизмунда III, который с 1616 г. и до своей смерти сумел не допустить ни одного срыва сейма, предубеждений шляхты преодолеть не удалось. Не удалось также провести реформу принципов королевской элекции.
По-своему еще более трагичным было правление его сына — Владислава IV (1632–1648). На этот раз выборы короля прошли гладко и единодушно, хотя во время безвластия каждый, кто мог, стремился дестабилизировать внутреннюю ситуацию. В атмосфере различных претензий со стороны протестантов и православных, антиклерикальных выступлений католиков, требований армии, казаков и прусских сословий все надеялись найти в лице Владислава IV своего короля. В действительности же Владислав ощущал себя связанным с Речью Посполитой не более, чем его отец: он никогда не отказывался от надежды получить если не королевский трон, то хотя бы какую-либо удельную власть в Швеции. Однако он столкнулся с еще более сильным сопротивлением, которое соответствовало нарастающему бессилию королевской власти. Такие выдающиеся государственные деятели своего времени, как Ежи Оссолинский или Якуб Собеский, не могли не видеть недостатков системы функционирования сейма, государственного управления и налоговой системы, но на решительные действия не решались. Попытки реформ тормозились благодаря всеобщему убеждению, что Речь Посполитая является оплотом порядка и мира в истекающей кровью Европе. Амбициозный король, в свою очередь, желал войны в надежде, что ему удастся разбудить боевой дух в миролюбиво настроенной польской шляхте. Как оказалось, это было довольно опасным заблуждением.
Наступление русских войск осенью 1632 г. стало поводом для Владислава IV заявить о своих притязаниях на царскую корону. Он поспешил на подмогу Смоленску и вынудил осаждавшие город войска капитулировать. Обе стороны (учитывая ситуацию в Прибалтике и опасность со стороны Турции) согласились заключить мир в Полянове (27 мая 1634 г.). Однако все надежды Владислава получить шведский престол после смерти Густава Адольфа перечеркнула решительная политика шведского канцлера Акселя Оксенштерны. Сейм был против войны, а потому 12 сентября 1635 г. в Штумдорфе был заключен мир со Швецией на 26 лет, по которому Польше возвращалась Пруссия, а Ливония оставалась в руках шведов. Претензии Владислава IV на шведский трон обошли молчанием. Швеция получила гораздо больше того, на что могла рассчитывать по результатам военных действий. Девизом доблестных сарматов уже тогда был мир и благополучие. С этого момента Речь Посполитая оказалась вне Тридцатилетней войны, не обращая внимания на подстрекательские жесты с разных сторон в 1635–1645 гг. Брак короля с Цецилией Ренатой (из династии Габсбургов) в 1637 г. означал очередное сближение с Австрией. Но переориентация внешней экспансии в юго-восточном направлении не обеспечила Речи Посполитой ни территориальных приобретений, ни международного престижа. Владислав не сумел осуществить создание «Кавалерии Ордена Непорочного Зачатия», которая могла бы стать своеобразной аристократической партией при короле. Не удалось ему добиться и поддержки для введения таможенных пошлин в Гданьске и решения проблемы казачества политическим путем.
В конце 30-х годов XVII в. вновь обострилась ситуация на Украине: участились татарские набеги, во время которых десятки тысяч людей угонялись в неволю. Было принято решение поручить защиту рубежей армиям магнатов. Попытки ограничить самостоятельность казаков привели к бунтам. В 1637 г. у Кумеек было жестоко подавлено восстание под предводительством Павлюка (Павел Бут), и еще более жестокие репрессии обрушились на казаков в 1638 г. Сейм ограничил казацкие свободы, лишил их права выбирать гетмана, сократил реестр, а оставшихся казаков рекомендовал перевести в разряд зависимого населения. Но и с помощью этих мер ситуацию на Украине урегулировать не удалось.
Единственным позитивным для Польши результатом союза с Габсбургами было укрепление контроля над Пруссией. Лишившись поддержки императора, курфюрст Бранденбурга Фридрих Вильгельм был вынужден в 1641 г. принести в Варшаве присягу на верность польскому королю. После смерти первой жены Владислав IV взял в жены в 1644 г. Марию Людвику Гонзаго, демонстрируя таким образом изменение внешнеполитических приоритетов Польши в пользу Франции. Это положило начало антитурецким и балканским планам короля: они должны были привести к войне с Турцией, освободить Балканские страны от турецкой зависимости, а королю обеспечить укрепление его позиций в Польше. Ключевая роль в этих планах отводилась казакам, и Владислав втайне давал им далеко идущие обещания. Но Европа не проявляла интереса к этому проекту, а сейм не желал
В то время, как Владислав IV ради удовлетворения собственных амбиций (но также для общественного блага) пытался подтолкнуть Речь Посполитую к более активной внешней политике, на Украине поднималась буря, в равной мере грозная и неожиданная. Силой, которая вызвала эту бурю, стали казаки. На малодоступных землях за Днепровскими порогами, на краю Дикого поля — степи, отделявшей оседлые земли от татарских орд, — собирались люди, стремившиеся избежать правосудия, эксплуатации, ищущие приключений и легкой наживы. Казаки, происходившие из разных сословий и народностей, не признавали практически никакой власти. Теоретически они в большей степени подчинялись королю, чем Речи Посполитой, больше гетману, чем местным властям. В их среде также со временем сложилось и имущественное неравенство.
Казаки, необходимые государству, но причинявшие ему беспокойство, связали свою судьбу с Украиной и православием, поскольку не были приняты Польшей. За неприятием казаков стояли разного рода предубеждения, и, в первую очередь, позиция крупных землевладельцев, заинтересованных более в рабочей силе, нежели в защите границ: магнаты стремились иметь больше крестьян и не желали участвовать в военных предприятиях. Такая позиция легко находила поддержку в шляхетских массах. Главным источником существования для казаков были грабежи, которые зачастую становились причиной конфликтов Речи Посполитой с Турцией. Антикоролевская оппозиция воспользовалась тем, что Владислав IV пытался использовать казачество для реализации своих планов. Остались незамеченными серьезные перемены, произошедшие в настроениях если не большинства казаков, то, по крайней мере, их предводителей, которые считали, что единственным выходом из сложившейся ситуации может быть создание собственного государства, хотя бы поначалу и в союзе с Речью Посполитой. Но казаки недооценивали силу сопротивления магнатов, а те, со своей стороны, пренебрегали настроениями крестьян. Эксплуатация крестьянства на Украине была более интенсивной, чем в Польше: земля здесь приносила хорошие урожаи, но рынок сбыта был ограничен; поэтому землевладельцы постоянно старались обложить крепостных более высокими податями. Крестьяне отличались от землевладельцев этнической и религиозной принадлежностью, что создавало иную по сравнению с остальными землями Короны ситуацию. На берегах Днепра шляхтич воспринимался как «лях» — чужак и католик, а шляхтич, со своей стороны, относился к зависимому от него православному крестьянину, как потенциальному бунтовщику.
На приграничных территориях огромное значение имела постоянная угроза нападения со стороны Турции. Здешняя шляхта никогда не расставалась с оружием, в то время как знать Великой и Малой Польши могла забыть о том, как им пользоваться. Однако ни многотысячные армии магнатов, ни наемные отряды гетманов — всегда плохо оплачиваемые — были не в состоянии гарантировать Украине безопасность. Это влияло не только на отношения с казаками, но, безусловно, и на настроения местного крестьянства.
Все эти земли: плодородная Подолия, знаменитая своими пастбищами Волынь и, прежде всего, украинская степь по обоим берегам Днепра — обладали для поляков особой привлекательностью. Отсутствие интереса к Силезии и Поморью, а по сути дела, даже и к Пруссии контрастировало с заботами о сохранении украинских земель в составе Речи Посполитой. Это не был еще характерный для более позднего времени «окраинный» сентиментализм. Украина первой половины XVII в. все еще таила в себе огромные возможности. Это были земли, где взаимодействовали многие культуры. Однако польская культура оказалась здесь в невыгодной ситуации, так как Речь Посполитая отвергала социальные устремления формировавшейся там элиты. Эта позиция стоила Польше моря крови, значительного ослабления государства и стало причиной нашествия более опасного, нежели турецкое. Национальный фактор здесь еще не успел приобрести вес, а потому бунт против господ-поляков толкнул Украину в объятия царского — но все же православного — деспотизма. За десятилетие с момента выступления Богдана Хмельницкого (1648–1658) произошли события, имевшие трагические последствия как для Польши, так и для Украины.
Сейм 1646 г. воспрепятствовал планам короля, а нападки на Владислава IV приняли резкую форму. Тем временем казаки, потеряв надежду на начало большой войны, обратились в сторону Крыма. Подготовку крупного восстания возглавил Хмельницкий. Когда весной 1648 г. он выступил в поход вместе с татарским подкреплением, Речь Посполитая оказалась к этому не готовой. В самый канун драматических событий 20 мая 1648 г. скончался Владислав IV.
Начавшееся восстание обнаружило неспособность Речи Посполитой подняться над интересами магнатов восточных земель. Череда военных поражений продемонстрировала, в свою очередь, отсутствие хороших полководцев, слабость армии и несостоятельность шляхетского ополчения — «посполитого рушения». Победы Хмельницкого в битвах при Желтых Водах (16 мая) и Корсуне (26 мая), а также пленение гетманов позволили восстанию распространиться на всю Украину. Политика переговоров разбилась о свершившиеся факты. Канцлер Оссолинский, примас Лубенский и брацлавский воевода, православный по вероисповеданию, Адам Кисель пытались склонить стороны к примирению. Однако вспыхнувшее восстание завело Хмельницкого гораздо дальше, чем он того ожидал. Крестьянские выступления охватили всю Украину, а зверства с обеих сторон усиливали накал борьбы. Представители партии, выступавшей за продолжение военных действий: Иеремия Вишневецкий, Александр Конецпольский, Януш Радзивилл и др. — отказались от переговоров. Это решение привело к унизительному поражению коронной армии 23 сентября 1648 г. под Пилявцами: 34 тыс. солдат и в несколько раз больше обозных и челяди бежали с поля битвы без боя, бросив хорошо обустроенный лагерь с несметными богатствами. Это поражение, единственное в своем роде в истории Речи Посполитой, существенным образом повлияло на дальнейший ход событий.