История Польши

Тымовский Михал

Во время выборов 1928 г. в некоторых округах были объявлены недействительными списки эндеков. Замечены и многочисленные злоупотребления, особенно на восточных «окраинах», где власти не хотели допустить успеха объединений национальных меньшинств или коммунистов. Да и Беспартийный блок, хотя и получил больше голосов, чем другие партии, не стал парламентским большинством. Едва ли четверть избирателей голосовали за списки лагеря «санации». Эндеки перестали быть для правительства главной причиной беспокойства, зато значительно окрепли левые людовцы и социалисты. Если Пилсудский хотел по-прежнему авторитарно править Польшей, ему следовало принудить сейм к капитуляции или снова его распустить.

Конфликт не заставил себя ждать: маршалом сейма^{142} был

избран социалист Дашинский. В ответ Пилсудский перешел в атаку на сейм с несвойственной ему прежде агрессивностью. Это стало прелюдией к последующим выступлениям, подрывавшим авторитет парламента. Оскорбления депутатов, впрочем, не делали чести и самому Пилсудскому. Вскоре оппозиция подняла вопрос, который накалил страсти. Во время избирательной кампании власти перечислили на нужды Беспартийного блока значительную сумму из увеличенного без согласия сейма распорядительного фонда. В феврале 1929 г. сейм принял предложение о привлечении министра финансов Габриеля Чеховича к конституционной ответственности. В процессе разбирательства перед Государственным трибуналом в качестве свидетеля выступил Пилсудский, позволивший себе грубые нападки на сеймовую оппозицию. Это вполне соответствовало все более явным тенденциям перехода к политике «твердой руки», ставшим очевидными в момент создания в апреле 1929 г. так называемого «правительства полковников». С тех пор, за исключением нескольких месяцев (когда во главе правительства находился умеренный Бартель), «полковники» (в особенности Валерий Славек, Александр Прыстор и Казимеж Свитальский) играли решающую роль в определении политического курса польского государства.

Хотя в июне 1929 г. Государственный трибунал устранился от рассмотрения дела Чеховича, взаимоотношения правительства и оппозиции ухудшились. Эндеки были не столь активны, как центристские и левые партии, которые 14 сентября заключили соглашение, позднее получившее название «Центролев» (Centrolew). Соглашение должно было противодействовать политике «санации» в сеймовых дискуссиях, принудить Пилсудского отправить в отставку «правительство полковников» и вернуться к проведению менее авторитарной политики. Маршал решил отложить конфронтацию: он еще не был к ней готов и безотлагательно принял примирительное решение, в частности отстранил «полковников» от власти. Центролев тешил себя надеждой оказать на Пилсудского давление и в сейме. Это оказалось совершенно нереальным, поскольку заседания сейма постоянно откладывались.

Используя парламентские методы борьбы, партии Центролева были вынуждены предпринять рискованную попытку организовать массовое движение. Они решили призвать к проведению демонстраций по всей стране. Самой значительной акцией стали события Краковского конгресса 29 июня 1930 г. Его постановления звучали довольно радикально, но трудно было себе представить, каким образом Центролев стал бы осуществлять декларированную отмену диктатуры. После летнего перерыва он вновь начал готовить митинги, но правительство перехватило инициативу. Пилсудский склонил президента к роспуску парламента и объявлению выборов, а 9 сентября было арестовано 19 бывших депутатов, в том числе и Витос. Их привезли в Брестскую крепость, избивая и угрожая расправой. В последующие дни было арестовано около 5000 деятелей Центролева, национал-демократов и членов партий национальных меньшинств.

Аресты радикально изменили политический климат в Польше. На выборах в сейм в ноябре Беспартийный блок получил почти половину голосов. Это в значительной степени стало результатом более неприкрытого (в отличие от событий двухлетней давности) давления на избирателей, а также откровенной фальсификации. Вместе с тем все свидетельствовало и об определенной симпатии к политике «сильной руки». Широкие слои общества еще недооценивали серьезность экономической ситуации, памятуя об успехах 1926–1929 гг., хотя с осени 1929 г. уже углублялся кризис.

Ответственность за него нельзя возлагать на режим «санации», так как кризис охватил весь мир. Другое дело, что польское правительство проявило беспомощность, ставшую данью традиционализму и следствием незнания

законов функционирования современной экономики. Правительство боялось инфляции и ограничило государственные расходы. Власти считали, что такие действия, как прекращение свободного оттока польского злотого на иностранную валюту и сдерживание перетока капиталов за границу, могут ослабить уверенность в стабильности Польши. Вследствие этого меры по усилению государственного контроля над отечественной экономикой, протекционизм и интервенционизм, широко применявшиеся в то время в других государствах, были приняты слишком поздно и без должной решительности.

Кризис обнаруживал себя в различных сферах. Резко снизился объем промышленного производства (в 1932 г. он оказался на треть меньше, чем в 1929-м), сократились инвестиции — все это стало причиной роста безработицы. Размер ее определить в цифрах довольно трудно, так как официальная статистика тех лет не учитывала молодежь, лиц, имевших сокращенный рабочий день, или тех, кто из-за проблем с получением работы был вынужден оставаться в деревне. Помощь безработным предоставлялась спорадически и была плохо организована. Сельское хозяйство несло убытки в связи со снижением цен на аграрную продукцию, спрос на нее резко упал. Напротив, цены на многие промышленные товары оставались стабильными, так как производители заручились картельными соглашениями.

Тяжелый кризис 1929–1933 гг. потряс общественное сознание. Он скомпрометировал рыночный капитализм, привел к снижению популярности Пилсудского и режима «санации», но не способствовал возврату к парламентской демократии. Как и в других странах Европы, в Польше все больше распространялись программы плановой экономики, оказавшейся под большим или меньшим контролем со стороны государства, которое, в свою очередь, приобретало больше полномочий во внеэкономической деятельности. Дезорганизация, упадок, пессимистические прогнозы, межпартийная борьба, коррупция политиков и дефицит сильной власти — все это порождало мечты о системе, основанной на идеологии оптимизма, вселяющей надежду на достижение порядка и справедливости.

Навстречу этой потребности общества стремились пойти все крупные польские партии. Легче всего пришлось коммунистам, ведь они давно осуждали капиталистический хаос и считали парламентскую демократию обманом народа. Их влияние значительно усилилось, особенно в среде национальных меньшинств, но не только. Наметились колебания и в тех движениях, которые прежде были верны принципам демократии и парламентаризма. Социалисты считали возможным временное введение «диктатуры пролетариата» и необходимым немедленную национализацию основных отраслей экономики. Людовцы, объединившиеся в 1931 г. в Народную (крестьянскую) партию (Stronnictwo Ludowe), оставили последние опасения относительно нарушения прав собственности, требуя безотлагательного проведения радикальной аграрной реформы без предоставления помещикам компенсации. Среди молодых людовцев стала популярной идеология аграризма в ее антикапиталистической интерпретации. В этой идеологии соединялись идеи культа земли, крестьянина и земледелия и планы социалистического обобществления экономики. Часть христианских демократов симпатизировали программе создания корпоративного государства, в котором общество, организованное по отраслевому принципу, взяло бы на себя государственные функции.

Эндеки разделились на группы, но в большинстве своем в той или иной степени приходили к отказу от традиций парламентаризма. Среди них преобладали стремления создать иерархическое и дисциплинированное «государство-народ». Они доминировали в «Лагере Великой Польши». После его роспуска правительством более крупных успехов добился созданный в 1934 г. Национально-радикальный лагерь (Ob'oz Narodowo-Radykalny). Его идеология основывалась на отказе от принципов свободной конкуренции в экономике, которые прежде рассматривались эндеками как не подлежащие сомнению, и на пропаганде огосударствления некоторых ее областей. Кроме того, сторонники лагеря считали, что культуру и науку следует подчинить государству. Эта идея вполне сочеталась с требованием ограничения прав евреев и экспроприации их имущества.