История потерянного замка

Лакутин Николай

Ермолай (довольным голосом). Дочка! Я дома. Потеряла, небось, старика?

Ставит коробку на пол, оглядывает избу. Улыбка его пока ещё в силе.

Ермолай (довольным голосом). Каллиста, родная! Ты дома?

Разувается,

потягивает спину, довольно глядя на коробку.

Ермолай (потягиваясь, обращаясь к дочери, полагая, что она дома). Я говорю, потеряла меня, наверное, ага? Я во двор-то утром вышел, а там к Митрофану родственники в аккурат с утра приехали, слышь? Через прясло увидели друг друга, не сразу признали. У него брат из столицы пожаловал, я же его сызмальства знавал. Так и он меня не забыл. Гостинцев вот привёз, и на наш пай заготовил.

Ермолай проходит по избе, заглядывает в комнаты, ищет Каллисту.

Ермолай (медленно прохаживаясь, разминая бока). Так я у Митрофана то и задержался. Пригубили, как водится, по ентому случаю. По разу, да по второму.

Осматривается, не может найти дочь, улыбка постепенно сходит с его лица.

Ермолай (уже не так радостно). Ну, где же ты, дочка?

Взгляд его падает на стол, на котором лежит записка. Ермолай насупливает брови, подходит к столу, берёт записку, щурится, старческой прихрамывающей походкой (ибо ему что-то вступает в ногу) идёт к шкафчику, находит там очки, вновь возвращается к столу, читает внимательно текст. Читает вслух.

Ермолай (медленно читает письмо Каллисты вслух с придыханием). Дорогой папа, не теряй меня, пожалуйста, я ушла в лес на поиски мамы. Ты знаешь, сколько лет мне не даёт покоя этот вопрос. Я с тобой делилась. Помню, что и ты тоже говорил, что есть в тебе самом какая-то нелепая надежда на то, что где-то ещё всё же бьётся сердце моей родной мамочки. Я не могла тебе сказать заранее, прости, знаю, что не пустил бы.

Знаю, что

искал ты её много раз…, всё знаю. А только не могу я заглушить в себе этот внутренний зов.

Ермолай второй рукой «хватается за сердце»

Ермолай (продолжает медленно читать вслух с некоторой одышкой). Что-то ведёт меня в этот проклятый лес, папка, так и тянет, так и тащит.

Ты за меня не волнуйся, я всё припасла. Всё необходимое для похода у меня имеется. Знаю, что всё равно волноваться будешь, конечно, будешь. Но я не могла поступить иначе. Надеюсь, ты меня поймёшь. Знаю, что поймёшь, пусть не сразу. И… простишь когда-то.

Твоя дочь, Каллиста.

Звучит прошибающая слезу мелодичная композиция.

Ермолай трясущейся рукой переворачивает письмо, смотрит, нет ли чего на обратной стороне. Но там ничего нет.

Он неловко нервно снимает очки, не знает, куда ступить, что сделать.

Его состояние понятно и адекватно данной ситуации. Его буквально начинает колотить от осознания того, что произошло.

Ермолай пытается держать себя в руках. Делает несколько шагов в одну сторону, потом медленно разворачивается, делает ещё несколько шагов в другую сторону. Задумывается.

Он идёт к печи с чайником, спотыкается, ноги его не слушаются, но он удерживает равновесие. Подходит к чайнику, наливает себе в стакан воды. Возвращается к столу, отпивает глоток. Вновь берёт письмо в руку, не знает, что с ним делать. Обессиленной рукой кладёт письмо обратно. Его опустошённый взгляд прокатывается по рядам зрительного зала. Этот взгляд показывает всю боль, всё страдание, всё то невыносимое, что пришлось пережить Ермолаю за все свои годы, за семейные годы в частности. Потеря любимой жены, взращивание в одиночку ребёнка. Голод, скитания… И вот эти все чувства встрепенулись с новой силой. Он стар и дряхл, но взгляд его по-прежнему силён.

Конец ознакомительного фрагмента.