История Призрака
Шрифт:
Мне все-таки удалось сделать еще два коротких броска вперед, а потом что-то ударило в мой щит с силой обезумевшего локомотива и тот взорвался, ослепив и оглушив нас на мгновение. Проморгавшись, я наконец-то разглядел склон перед нами и такого же оглушенного взрывом противника.
И тут за дело принялись Страшилы-Чикатилы.
Единственное сравнение, которое пришло мне на ум, — это эпицентр торнадо. Безумные призраки города Чикаго ринулись вперед с такой скоростью, с такой силой, что тела их словно размазались по склону, и эти неясные мазки соревновались, кто первым достигнет врага. Игнорируя всякую ерунду вроде законов земного притяжения или незыблемости материальных
Впрочем, наименее жуткими деталями я с вами поделюсь. Близнецы, например, словно скользили по воздуху по направлению к врагу. Постепенно тела их начали удлиняться, сплетаться друг с другом, превратившись в конце концов в нечто единое, напоминающее плод творения съехавшего с катушек художника, изображающий поединок огромного кракена с какой-то безымянной глубоководной рыбиной, ощетинившейся плавниками и огромными желтыми, как гоголь-моголь, глазищами. Они налетели на ближайшего к ним нехорошего парня, подпрыгнули вверх и плавно приземлились на то место, где он стоял. Я даже не сразу понял, что произошло: они вдавили незадачливого волка-эсэсовца в землю с такой силой, что тот сделался не толще моей чековой книжки. Из сплетения тел выбросились щупальца и устремились в рот, в горло, в ноздри, даже в уши следующего эсэсовца. Они нырнули туда и вынырнули обратно — с окровавленными комками плоти, из которых я сумел опознать только желудок и некоторую часть кишечника, которую тут же намотали на шею бедолаге, для верности придушив его.
Поверьте, с близкого расстояния это выглядело еще менее приятно, чем я описываю.
Поле боя огласилось сначала рычанием, потом визгом. Призраки, которых безумный голод, десятилетиями сжигавший их изнутри, превратил в жутких монстров, атаковали волков-эсэсовцев по всей ширине прохода, и мне пришлось зажать уши руками, чтобы не слушать этой жуткой какофонии звуков. Я сам готов был кричать от боли в ушных перепонках.
Поначалу враг сопротивлялся — и те, кто это делал, умерли быстро. По мере того как в бой включались все новые жуткие чудища, боевой дух эсэсовцев таял, и они начали обращаться в бегство. Те, кто бежал, погибли жуткой смертью. В конце концов горсть оставшихся охваченных ужасом врагов не могла больше ничего, как только стоять, панически оглядываясь и подвывая от страха.
Смерть этих последних я даже не берусь описать.
«Призраки не испытывают голода, — напомнил я себе. — Покойники не едят». Поэтому и повода, чтобы меня стошнило, у меня вроде бы не имелось. Эта мысль показалась мне самому такой дикой, что я не смог удержаться от нездорового смеха. Нет, правда, я смеялся и не мог остановиться, даже когда до меня дошло, что мне нельзя сидеть, ничего не делая, если я не хочу утратить контроль над кошмарной стихией вроде Чикатил.
— Ну же, хватит! — буркнул я сам себе, продолжая хихикать. — Валяй, пока они еще могут тебя услышать. — Я с усилием встал и похромал вверх по склону. Сэр Стюарт и несколько охранявших меня призраков поднимались следом. Подъем оказался нелегким. Страшилы-Чикатилы оставили некоторых из волков-эсэсовцев живыми — ну по крайней мере отдельные их части. Все сплошь покрывали кровь и другие — менее приятные — выделения. Те счастливчики, которым повезло погибнуть первыми, уже превратились в комки скользкой эктоплазмы.
Собственно, подъем был тошнотворно опасным и без того, чтобы нас всю дорогу поливали огнем.
Я добрался до вершины и увидел перед собой поле, покрытое паутиной окопов. То и дело вспыхивала стрельба. То и дело слышался визг. На моих глазах
— Блин-тарарам, — хихикнул я. — Блин-тарарам. Жуть какая.
Сэр Стюарт угрюмо кивнул. Он дал знак рукой, и окружавшие нас духи принялись избавлять валявшихся поблизости изуродованных, но все еще живых эсэсовцев от мучений.
Я шлепнул себя по щеке и заставил-таки прекратить смех. Стоило мне перестать смеяться, как отчаянно захотелось визжать. Слуги-демоны, которых Злой Боб поставил охранять цитадель, вряд ли отличались особой добродетелью. Вполне возможно, они заслуживали жестокой смерти.
И все-таки есть вещи, которые нельзя делать или хотя бы видеть, оставаясь при этом в здравом уме.
С попытками визжать я тоже справился. Правда, на это у меня ушло не меньше минуты, а то и двух. Когда я наконец поднял взгляд, сэр Стюарт смотрел на меня с болью и состраданием. Он понимал, каково мне сейчас. Он знал это по своему опыту — возможно, именно потому он и сделался кем-то вроде командира безумной гвардии чикагских призраков.
— Виноват, прошу прощения, — произнес я. С голосом тоже что-то сделалось. Язык словно увешали свинцовыми грузами. — Я сам приказал Чикатилам не останавливаться, пока не уберут всех.
Тень-здоровяк угрюмо кивнул.
— Ступайте за ними, — сказал я. — Проследите, чтобы оставшиеся враги умерли без мучений. Потом соберите наших и возвращайтесь ко мне.
Сэр Стюарт кивнул и повернулся к охранявшим нас духам. Те разом разошлись в разные стороны.
Я оперся на посох и перевел дух. Защитное поле изрядно лишило меня сил. Настолько, что когда я опустил взгляд на свою руку, увидел слегка просвечивавшую сквозь нее землю.
Я таял.
Поежившись, я крепче сжал посох. Что ж, этого можно было ожидать. Я всегда полагал, что магия исходит изнутри тебя, от того, кто ты и что ты, — из твоего сознания и сердца. Теперь у меня, кроме этих ума и сердца, ничего не осталось. А щит надо было чем-то питать. Я как-то не слишком задумывался над тем, откуда бралась энергия.
Вот теперь я это узнал.
Я снова посмотрел на руку и на просвечивавшую сквозь нее землю. Сколько еще потребуется, чтобы я окончательно исчез? Этого я не знал даже приблизительно. Что, если мне потребуется вновь прибегнуть к магии — после того как все это закончится, охотясь за моим убийцей? Что, если я истаю без остатка? Что, если со мной случится то же, что с сэром Стюартом, и я превращусь в пустую тень?
Я провел рукой по дубовому посоху. Плевать. Мёрфи и Друзья — не говоря уже о Морти — нуждаются в моей помощи. И они её получат, даже если от меня останется только старое, поблекшее воспоминание.
(Или если я превращусь в еще одну безумную тень, скользящую по ночному Чикаго, сеющую хаос, бессмысленный и беспощадный.)
Я тряхнул головой и выпрямился. Судя по доносившимся до меня звукам, Чикатилам осталось разделаться с последними нехорошими парнями. Те явно обороняли подступы к цитадели Собирателя Трупов — такие зоны обычно каким-то образом притягивают к себе любого, кто попал в Небывальщину из тех точек материального мира, что так или иначе связаны с охраняемой цитаделью. Собственно, для этого они и предназначены — останавливать нежеланных гостей, чтобы те вместо цитадели оказывались на таком вот пляжике.