История про доброго слона

Сент-Джон Лорен

— Бабушка, — взмолилась Мартина, — пожалуйста, не томи нас! Вчера ты сообщила по телефону тетушке Грейс, что у тебя хорошие новости. Это правда? Мне кусок в горло не полезет, пока не узнаю, что ты хотела сказать!

Миссис Томас улыбнулась.

— Коротко говоря, все действительно совсем неплохо. Даже, я бы сказала, хорошо. Но кое-что еще предстоит сделать. — Она замолчала и с наслаждением занялась жареными помидорами с грибами, после чего продолжила: — Ох, сколько я всего перенесла там! Что за люди эти чиновники!..

И тут не выдержала тетушка Грейс. Наполнив

стакан хозяйки свежим апельсиновым соком, она решительно произнесла:

— Почему бы тебе, дорогая, не рассказать нам все и сразу? А?

И Гвин Томас послушалась. Вот что она поведала сидящим за столом.

Все было плохо и выглядело безнадежным, пока ей не стало известно, что юрист, работавший на Ройбена Джеймса и занимавшийся делами, связанными с завещанием, арестован по обвинению в нечестных сделках и только сейчас выпущен под залог в ожидании суда. Ей удалось найти его и побеседовать с ним, хотя говорить он ничего не хотел, был невежлив, все время выкручивался и лгал.

— Но я сумела вытянуть из него признание в том, — говорила миссис Томас, — что мой супруг Генри как раз в лето перед своей смертью выплатил Ройбену Джеймсу весь долг. Казалось бы, на этом можно было поставить точку? Да не тут-то было! В это время Ройбену стукнуло в голову, что хорошо бы прибрать к рукам Савубону, и он сказал своему юристу, что не пожалеет денег тому, кто ему поможет любым способом. Юрист понял его правильно и помог.

Оформляя по просьбе моего мужа новую копию завещания, он оставил без изменений сведения о долге, ловко сумел подсунуть этот документ моему Генри, и тот подписал, почти не глядя, в спешке.

— Какой негодяй! — крикнул Тендаи и так ударил ладонью по столу, что Мартина вздрогнула.

— Вполне согласна с тобой, — сказала миссис Томас и продолжала: — Этот, как правильно назвал Тендаи, негодяй пытался разжалобить меня, клялся, что его попутал бес, что он был не в себе, потому что Ройбен хотел его за что-то уволить, но я не верила ни одному слову. Еще он говорил, что был уверен: Ройбен никогда не воспользуется этим документом, потому что он не такой уж дурной человек. Но потом Генри погиб, у Ройбена дела пошли намного хуже, его напарник Каллем Мерфи давил на него, грозил разорвать деловые отношения и действовать один, и тогда Ройбен дал ход этому подложному завещанию…

Миссис Томас обвела взглядом всех сидевших за столом и снова уделила должное внимание еде. На этот раз ее уже никто не торопил: развязка конфликта была всем ясна, и ей позволили наслаждаться пирожками и соком манго.

Отодвинувшись от стола, она так закончила свое повествование:

— Итак, Савубона остается у нас, и как раз перед моим отлетом из Англии мне позвонил адвокат Ройбена Джеймса и сообщил, что его клиент отзывает все свои претензии на возвращение долга и на Савубону и просит извинения за свои действия. Савубона остается нашей, — повторила миссис Гвин Томас, — и это самый лучший подарок нам всем к Рождеству!

Все поздравляли друг друга, чокались чашками с соком, а когда шум утих, Мартина спросила бабушку:

— А насчет того ключа, помнишь? Он

пригодился?

Она говорила про ключ, который миссис Томас перед отъездом в Англию случайно нашла в конверте вместе с запиской от мужа.

— Да, — ответила бабушка, — я навестила ваших соседей по Хемпширу, и миссис Мориссон напомнила мне, что твоя мама задолго до пожара оставила ей на хранение чемодан-сейф твоего дедушки по его просьбе. Миссис Мориссон как-то потом писала мне — спрашивала, прислать ли чемодан, но я не придала этому значения и даже забыла ответить. Или она забыла ответить на мой ответ.

— И что же там было, вы знаете? — спросил Бен.

— Теперь знаю и, кажется, догадываюсь даже, отчего мистер Генри Томас хотел, чтобы содержимое чемодана находилось подальше от него и от его родных. Потому что там были бумаги, связанные с проектом Ройбена Джеймса и его напарника Мерфи. Проект назывался «Ковчег», и за попытку его осуществить Джеймса и Мерфи собираются теперь судить в Намибии. Об этом уже напечатано в газетах. Подозреваю, что моего Генри они в свое время втянули в свое дело, и тот согласился, но потом, когда разобрался, порвал с ними. Чего они ему не могли простить и, возможно, даже заказали его убийство, а потом нацелились и на Савубону. Но это теперь доказать невозможно.

Она замолчала: ей тяжело было говорить. И все долго хранили молчание.

Потом миссис Томас с глубоким вздохом сказала:

— Но теперь… теперь мы зато понимаем, как нам повезло, что этих людей вывели на чистую воду и наказали. И мы с облегчением отпразднуем Рождество…

* * *

Близилась полночь, когда Мартина и Бен вышли из дома в сад и окунулись в наполненную звездами тьму. Мартина негромко свистнула с помощью свистка, и почти сразу к воротам подбежал белый жираф. Он был готов к ночной прогулке, но сегодня Мартина не хотела волновать бабушку и просить разрешения. Сегодня она хотела пригласить Джемми к ним. Не в дом, к сожалению, а в сад.

Возможно, что визит такого гостя не вполне одобрит старик Сэмпсон, в чьем ведении находятся садовые клумбы и дорожки, но, по крайней мере, ни львы, ни змеи здесь угрожать не будут — так что бабушка может быть вполне спокойна.

Джемми не удивился и не заупрямился, когда Мартина впервые в его жизни повела его в сад: ведь с ним была она — и, значит, все идет, как надо.

Ребята улеглись на траву под душистыми кустами жимолости, Джемми возвышался рядом, с удовольствием слизывая тонким языком сладкий нектар с колокольчиков и наслаждаясь обществом, в котором находился.

Те же чувства в отношении общества испытывала и Мартина. С ней был ее любимый жираф, которому уже не грозят ни жестокие эксперименты, ни продажа в зоопарк, в цирк или еще куда-нибудь. С ней был ее лучший друг — можно сказать, проверенный и испытанный во многих жизненных обстоятельствах и доказавший свою смелость, честность, верность, доброту. Всех его достоинств не перечесть! И она может гордиться, что их судьбы так тесно переплетены.

— О чем задумалась? — услышала она тихий голос Бена.