История проституции
Шрифт:
Прежде всего, следовательно, нужно иметь в виду, что открыто ведущийся во всем мире, безмерно постыдный и не встречающий препятствия разврат с презренными существами служит не последней причиной тайного и скрываемого греха с женщинами и мальчиками из уважаемых семейств. На такие вещи нахально и слишком легко решаются, если стыд публично попирается ногами, а вовсе это не охраняет и не удерживает людей от таких поступков, как думают некоторые. Здесь уместно было бы сказать: «О вы, мудрые законодатели и начальники, вы, допустившие такие вещи с самого начала, как если бы вы нашли чудодейственное средство размножения для ваших городов. Смотрите же, чтобы эти открытые дома не раскрыли вам также дверей запертых жилищ и их внутренних покоев и не сделались причиной того, что люди, которые теперь открыто предаются разврату там, на улице, с небольшими затратами, не проникли бы за большие деньги и богатые подарки и
Эти рассуждения об этической и социальной опасности регламентации и государственной легализации проституции представляют нечто единственное в своем роде из всего, что сохранилось из древних времен. Прежде всего замечательно здесь признание, что государственное урегулирование проституции не только не защищает честных женщин от посягательств мужчин, но, напротив, постепенно унижает и понижает нравственный уровень и этих женщин; что открытая проституция отнюдь не препятствует существованию тайной, но способствует ее развитию и благоприятствует даже ее проникновению в знатные, лучшие круги общества.
Так как большинство законодателей и мыслителей древности не поняли ядра полового вопроса – значения половой жизни для индивидуальности и для индивидуального развития обоих полов, – а их внимание направлено было главным образом на потомство, при полном неуважении к женщине, то вопрос, который мы называем теперь «половым», имел значение только для мужчин. Таким образом, проституция должна была сделаться необходимой составной частью античной половой морали. Она считалась неизбежной, и над ней не ломали больше головы. Все, что сделано в древности для половой реформы в теории и на практике, заключено в тесные пределы тех взглядов на половые отношения, которые вытекают из односторонней патриархальной точки зрения.
В заключение сделаем краткий обзор тех идей и той точки зрения, которые создала древняя эпоха в отношении половых реформ, и укажем известные практические меры в этой области.
Центральный пункт полового вопроса составлял в древности вопрос о потомстве, о так называемом евгенизме, то есть о рождении красивых и здоровых детей. Брак всецело был построен на этом фундаменте, а потому его индивидуальный, нравственный характер подчинялся правовой норме. В некоторых греческих государствах покровительствовали рождению детей путем законодательных мер против холостяков, на что указывает, между прочим, и Платон в своем «Пире». Строже всего проводились эти меры в Спарте и на Крите, где государство вообще без стеснений вмешивалось в половые отношения отдельных лиц и всецело подчиняло их требованиям произведения на свет хорошего потомства. Так, спартанский законодатель Ликург (IX-VIII вв. до н.э.) считал необходимым, чтобы у достойных мужчин существовала общность детей и общность произведения их на свет.
«Пожилому мужчине, имевшему молодую жену, разрешалось привести к ней бодрого, молодого мужчину, который ему нравился и которого он считал дельным, и считать затем рожденного из его благородного семени ребенка своим. С другой стороны, честный мужчина имел право, если он ценил жену другого за ее плодовитость и добродетель, просить разрешения у мужа иметь сношения с его женой и родить на свет хороших детей, которые были бы в братском родстве с другими хорошими детьми. Дело в том, что Ликург, во-первых, придерживался того мнения, что дети составляют собственность не отцов, а государства, и желал, чтобы они рождались только от лучших граждан. Затем, он нашел среди предписаний других законодателей по этому вопросу много нецелесообразного: сук и кобыл случают только с лучшими псами и жеребцами и стараются добыть на то разрешение владельцев деньгами и хорошими словами; женщин же, напротив, охраняют в запертых помещениях и предлагают им, чтобы они рожали детей от своих мужей, как бы те ни были глупы, стары и хворы. Как будто плохие дети не составляют прежде всего мучения для тех, кому они принадлежат и кто их воспитывает, а хорошие дети, напротив, не составляют радости и счастья своих родителей.» (Плутарх. «Ликург»).
Среди прочего, Ликург издал и законы относительно времени
Аналогичные постановления существовали и на Крите.
Позднейшие дискуссии о половой реформе, начавшиеся в исходе V столетия, также вращаются почти исключительно вокруг вопроса о создании расы, хотя такой мыслитель, как Демокрит (ок.470 или 460 до н.э.
– ?), уже в то время высказался против этой точки зрения, имеющей в виду лишь потомство, и подчеркнул интересы индивидуума.
Только во внимание к тому, чтобы достигнуть возможно крепкого и благородного потомства, Платон развил в своем «Государстве» идею общности жен, которая нам так чужда в настоящее время, но для древних не имела ничего отталкивающего. Мы приведем здесь изложение знаменитой половой реформы Платона, наглядно показывающее полное неуважение Платона и недостаточное признание им важного значения половой жизни для индивидуума, а также его веру в право государства вмешиваться в эти дела. Платон желал бы, чтобы государство всецело руководило произведением на свет граждан. Это типично для образа мыслей античного человека, и в этом коренится отличие его от человека современного, для которого решающим моментом является, наоборот, индивидуальное значение половой жизни, как она проявляется в индивидуальной любви.
Платон в «Государстве» влагает в уста Сократа следующее рассуждение: «За этим и другими прежними законами идет, думаю, следующий. Все эти женщины должны быть общими всем этим мужчинам, ни одна не должна жить частно ни с одним; общими должны быть и дети, так, чтобы и дитя не знало своего родителя, и родитель – своего дитяти… Ты в качестве законодателя, как избрал мужчин, так изберешь и женщин, и раздашь их, сколько можно будет, по способностям, а они, имея общие жилища и общий стол и не владея часто никакою собственностью, будут вместе и, смешиваясь между собой, как в гимназиях, так и в других условиях воспитания, самою необходимостью повлекутся к взаимному совокуплению… Надобно, чтобы отличные (мужчины) соединялись большей частью с отличными (женщинами), а худшие, напротив, с худшими, и чтобы первые из них воспитывали детей, а последние – нет, если стадо имеет быть самым превосходным…
Должны быть учреждены празднества, на которые мы соберем невест да женихов и на которых будут совершаемы жертвоприношения, а наши поэты постараются воспевать приличные тогдашним бракам гимны. Количество же браков нужно возложить на правителей, чтобы они, имея в виду войны, болезни и все такое, позаботились припасти нужное число мужчин, и чтобы, таким образом, государство у нас было, по возможности, и не велико, и не мало… (А тем молодым людям, которые на войне или вообще отличились чем бы то ни было, наряду с другими наградами, следует также разрешить более частые сношения с женщинами, чтобы под этим предлогом дать возможность родиться от них как можно большему числу детей). Рождающихся детей должны брать поставленные над этим власти, состоящие либо из мужчин, либо из женщин, либо из тех и других. Взяв детей от добрых, они будут относить их, думаю, в огражденное место, к некоторым кормилицам, живущим отдельно, в известной части города; а детей от худых и вообще всех, родившихся с телесными недостатками, станут скрывать в тайном и неизвестном месте. Они позаботятся также и о пище, приводя в огражденное место матерей, когда набрякнут у них груди (причем употребят все искусство, чтобы ни одна из них не узнала своего дитяти), и доставляя других, имеющих молоко, если у матери будет недостаточно. Пусть пекутся и о самих этих питательницах, чтобы они воздаивали детей умеренно, вовремя…»
Эти предложения, которые Эдуард Целлер называет «уничижением брака до политико-экономического выращивания людей», были возможны только потому, что у греков не было ни собственно семейной жизни, ни любви между супругами. Кроме идеи евгенизма, Платон, предлагая общность жен и детей и коммунальный брак, имел в виду еще и другую точку зрения: с уничтожением отношений родителей к детям все люди приблизительно одного возраста должны были считаться в новом государстве братьями и сестрами, и широкие родственные отношения должны были занять место действительного, но узкого родства, что должно было, в свою очередь, привести к высшей мере органического единства и тесной связи в обществе.