ИСТОРИЯ РЕЛИГИИ в 2 томах В поисках пути, истины, и жизни
Шрифт:
Башня–империя есть символ попытки «устроиться без Бога на земле». Вновь и вновь хлопочут строители, вновь и вновь озабочены решением задачи «устроения» общества (чтобы нам не рассеяться по лицу земли), но вновь и вновь сходит Господь «посмотреть город и Башню» (Быт 11:4—5), и неизменно плоды демонической гордыни рушатся, точно сделанные из песка.
Но именно тогда, когда завершается рассказ о Башне, Бытописатель впервые говорит о возможности спасения человечества. Не рассуждая как богослов и не дерзая говорить о сокровенном, он лишь исповедует веру.
Ягвист и его единомышленники отвергли языческие концепции о круговороте и цикличности, разрушили миф о статичной Вселенной и увидели мир и человечество как
В последние годы царствования Соломона Северные области стали очагом непрестанных волнений. Одно из самых значительных восстаний было вдохновлено пророком Ахией из Силома, побудившим к мятежу эфраимита Иеровоама.
Фараон, который состоял в союзе с Соломоном, умер, и теперь царствовал Сусаким I (935— 914 гг. до Р.Х.). Смуты в еврейском царстве внушали ему надежды на успех.
Началась цепь братоубийственных войн. Палестина снова стала добычей соседей. Единству Израильского царства был положен конец. Сусаким I не упустил случая вмешаться в борьбу Севера и Юга. Вероятно, призванный на помощь Иеровоамом, он вторгся в Палестину, взял богатый выкуп у иудейского царя Ровоама, а потом прошел как победитель и по землям своего недавнего союзника. Воспользовались ослаблением Израиля и сирийцы Дамаска.
Иеровоам I (922—901 гг. до Р.Х.) оказался во главе северного Эфраимского, или Израильского, царства, по размерам гораздо большего, чем Иудея, и где сосредоточивалось основное крестьянское население.
Уступив языческим инстинктам толпы, Иеровоам низвел ягвизм на уровень примитивной земледельческой религии. Деревянный бык, покрытый листовым золотом, превратился в настоящего идола, которому оказывались божеские почести.
Однако, с какой бы быстротой ни распространялась языческая эпидемия, оппозиция созрела не менее быстро. Вновь появились общины пророков, именовавшиеся, как и встарь. Сынами пророческими. Среди них был Илия Фесвитянин.
Он пришел с Востока, с границ пустыни. Вид его поражал с первого взгляда: смуглое лицо, обрамленное косматой гривой волос, простая пастушеская власяница; движения его стремительны, он резок, импульсивен, весь в порыве, как бы в огне и буре.
Его имя означает «Мой Бог — Ягве». В этих словах — кредо загадочного странника, альфа и омега [32] его учения.
Илия произвел огромное впечатление на современников, быть может, самое большое после Моисея. Его окружал ореол легенд и тайн. Народ смотрел на него с каким–то суеверным страхом. Столетия спустя он продолжал свое странствие по земле. Говорили, что он явится помазать на царство Мессию. Евреи оставляли для него прибор за трапезой; он взирает на мир с византийских фресок и русских икон.
32
Альфа и омега — первая и последняя буквы греческого алфавита. Выражение употребляется как обозначение начала и конца, ср. слова Апокалипсиса: «Я есмь Альфа и Омега, начало и конец, говорит Господь» (Откр 1:8); «Я есмь Альфа и Омега, Первый и Последний» (Откр 1:10).
Илия сохранился в памяти людей как заступник гонимых перед сильными мира сего, как пророк униженных и оскорбленных. Это сделало его имя бессмертным.
Илия был как бы вторым Моисеем Израильской религиозной истории. В решительный момент, когда угроза язычества
Исполинская фигура Илии стоит, как маяк, на стыке двух эпох. Он был суровым воином, высоко поднявшим знамя Моисея, и своей борьбой расчистил путь великим еврейским пророкам.
Но ни Илию, ни пророков, которые пришли ему на смену через столетие, нельзя рассматривать как изолированные явления. В то время уже все человечество как бы просыпалось после магического сна, готовясь освободиться от власти демонов, тяготевшей над миром. Авторы Упанишад и Будда, Лао–цзы и Заратустра, Анаксагор и Сократ одновременно с Амосом и Исайей готовились открыть миру новые пути Богопознания.
II. У ВРАТ МОЛЧАНИЯ
КИТАЙСКАЯ ФИЛОСОФИЯ
Высокий желтолицый старик с длинной бородой, густыми черными бровями и голым шишковатым черепом. Таким запечатлели его китайские художники. Нередко его изображали сидящим на быке, который уносил его в далекие неведомые края. По преданию, последним, кто видел старика, был начальник пограничной заставы, получивший от него на память удивительную книгу «О пути к добродетели». Расставшись с ним, мудрец отправился куда–то далеко на Запад. Фигура его растаяла, подобно призраку, среди горных проходов. С этого дня никто о нем больше не слышал.
Он был известен всем под прозвищем Лао–цэы, что значит «Старое дитя» или «Старый мудрец». Временем его рождения многие считали 604 г. до Р.Х.
Свое учение философ изложил в «Дао дэ цзине» — книге «О пути к добродетели».
Лао–цзы родился в стране, само название которой уже давно стало синонимом всего консервативного, рутинного, неподвижного.
В китайской религии, как и в большинстве языческих культов, сохранились следы первоначального единобожия. Китайцы знали о некоем Верховном начале, которое называли Тянь (Небо) или Шан–Ди (Господь). Характерно, однако, что это Высшее начало почиталось праотцем народа, как бы главой огромной семьи китайцев. Поэтому к нему подобало относиться с таким же, если не с большим, уважением, как к вану [33] главе рода или старшему в семье. Это «почтительное» отношение выражалось, в частности, в жертвоприношениях Небу. Царь, будучи потомком Верховного Царя Неба, был одновременно и верховным жрецом. Его приближенные и главы родов также имели жреческие полномочия и совершали ритуалы, посвященные богам и духам. Поэтому не было необходимости в особом священническом сословии.
33
Ван — княжеский титул в Древнем Китае.
С VIII в. до Р.Х. в Китае настало неспокойное время; старинные песни полны жалоб на неурядицы и междоусобицы. Соперничество феодальных князей, жестокость и произвол, рост преступности, грозные стихийные бедствия — таковы были черты эпохи.
И тогда–то появляется «Старый мудрец» Лао–цзы и без назойливости суетливых «ученых», без шума, как бы шепотом на ухо всему миру сообщает открывшуюся ему тайну вещей.
«Есть бытие, — говорит он, — которое существует раньше, нежели небо и земля. Оно недвижимо, бестелесно, самобытно и не знает переворота. Оно идет, совершая бесконечный круг, и не знает предела. Оно одно только может быть матерью неба и земли. Я не знаю его имени, но люди называют его Дао».