ИСТОРИЯ РЕЛИГИИ в 2 томах В поисках пути, истины, и жизни
Шрифт:
После всего сказанного, быть может, покажется странным утверждение, что главной целью греческой философии было искание Бога. Но в действительности к Нему как к первичной реальности были обращены взоры величайших умов античности. Древнегреческие мыслители должны были занять место жрецов и пророков, возвыситься над народными верованиями. Начав с отрицания частных черт язычества, эллинские мудрецы в поисках цельного миросозерцания стремились выработать идею высшего Единства. Вокруг этого вращались и античная наука, и философия. С самых первых шагов они отказались от служения только практическим нуждам, а поставили на первое место бескорыстную жажду истины.
Уверенность в существовании единого верховного Принципа для всей Вселенной явилась стержневой линией греческой философии.
Из всей богатейшей греческой философии мы остановимся только на учении трех мыслителей: Гераклита, Сократа и Платона.
Гераклит (ок. 554—483 гг. до Р.Х.) исходил из того, что существует единый закон, на котором основана вся Вселенная. Бытие есть космический процесс. «Все течет», нет ничего постоянного: жизнь сменяется смертью, бодрствование — сном, расцвет — увяданием, холод — жарой. То опускаясь, то поднимаясь, проносятся волны бытия, в каждый миг все вступает в новую фазу или форму существования. «Нельзя в ту же реку войти дважды».
Для Гераклита противоречие являлось одним из коренных свойств мироздания. «Борьба — отец всему и царь». «Борьба всеобща… все рождается через распрю». Но творческая сила «распри» не просто в противостоянии и противоборстве полюсов, а в их соединении. «Расходящееся с самим собой приходит в согласие, самовосстанавливающуюся гармонию лука и лиры». Так через двойственность образуется единство, которое в процессе становления снова поляризуется для нового синтеза. «Из всего возникает единое, и из единого — все», — утверждал Гераклит. «Этот космос, тот же самый для всех, не создал никто из богов, ни из людей, но он всегда был, есть и будет вечно живым огнем, закономерно разгорающимся и закономерно погасающим». Огонь у Гераклита — не просто принцип единства, проступающий за видимой картиной мирового процесса, он «разумен» по своей природе; это верховное Божество (не совпадающее с мифологическим Зевсом) и «судия» мира. Этот вселенский закон Гераклит впервые назвал Логосом, что значит: слово, мысль, закон, разум. Логос у Гераклита — это начало, определяющее все процессы быстротечного мира, рациональная его сущность, сходная с тем, что человек осознает в себе как разум. По аналогии с человеческим мышлением Логос мира проявляет себя как «замысел, устроивший все». Источником Логоса, по учению Гераклита, несомненно, является вселенский Огонь.
Для Гераклита Божество не есть живое личностное начало, но, скорее, Сила, неотделимая от самого космоса. Он полагал, что через определенные, очень большие промежутки времени космос возвращается в изначальное огненное состояние и потом рождается из Огня… Следовательно, истории нет, впереди нельзя ждать новых ступеней к совершенству. Состояние Вселенной, созидаемой борющимися силами, состояние человечества, погруженного в «распрю», представлялось Гераклиту вечным.
Как же согласовать эту картину бессмысленно кипящей Вселенной с высшим Разумом, с Логосом? Ответ Гераклит дает решительный и весьма суровый: «Для Бога все прекрасно, хорошо и справедливо, а люди одно приняли за справедливое, а другое — за несправедливое». Это означает, что Божественное бытие живет своей жизнью, что оно не связано с человеком, не считается с ним. Люди — лишь страдательные существа, порожденные космической «игрой в шашки». Верховный Огонь «отрешен от всего», находится по ту сторону человеческих ценностей.
Гераклит пытался построить теологию, не отделяя Божественного от природы, духа от материи. Естественно
В отличие от Гераклита Сократ (ок. 470—399 гг. до Р.Х.) искал истину не в природе, а в человеке. Что такое сам человек? Для чего он живет и как он должен жить? Существует ли истина, или она — мираж? Вот вопросы, которые рано стали занимать Сократа. Он искал великого, прекрасного и истинного, но говорил так просто, прибегал к таким обыденным примерам и сравнениям! Он учил людей добру, но беспощадно издевался над ними. Эта двуликость Сократа многих сбивала с толку, а ведь именно в ней можно видеть ключ к пониманию личности философа. Не заставляло ли его надевать личину простачка, играть комедию, почти юродствовать какое–то особое целомудрие и скрытность? Быть может, ирония и неуемная говорливость помогали ему оберегать тайный огонь души? Не случайно Сократ, с виду безобидный говорун, оказался настоящим «возмутителем спокойствия» Афин.
Это было время кризиса афинской демократии, всеобщего равнодушия к высоким идеалам, попрания прав человека. И вот на афинских площадях стал появляться коренастый человек с отвислым животом; казалось бы, его курносое лицо с глазами навыкате и толстыми губами могло вызывать только жалость и насмешку у греков, большое значение придававших внешней привлекательности. Но его огромный лоб как бы говорил о могучем уме. Сократ нередко обращался к первому встречному и несколькими вопросами втягивал собеседника в дискуссию. Его манера вести спор располагала и заинтриговывала, он, казалось, готов был дать спорщику положить себя на лопатки. Однако в итоге Сократ приводил в замешательство любого острослова.
Первым делом философ попытался изобличать самоуверенный догматизм и начал с искреннего признания: «Я знаю, что ничего не знаю». Ради своей миссии Сократ пренебрегал всеми жизненными удобствами, став чем–то вроде нищенствующего подвижника. Но он не был аскетом, его самоотречение было поиском свободы: он отворачивался от всего, что порабощает и связывает.
На фронтоне Дельфийского храма была надпись: «Познай самого себя». Греки понимали смысл этого афоризма так: «Познай, что ты только человек». Сократ же вложил в него иное содержание: человеку нужно начинать исследование бытия с себя. В самом деле, какой толк гадать о пространстве, атомах и движениях звезд, если твоя собственная жизнь для тебя все еще загадка? Искать ее разрешения следует не в космосе, а в недрах человеческого духа. И цель эта была для него не отвлеченной, но конкретно–жизненной; он сознавал ее как поиск человеком высшего блага. Люди, по его мнению, слишком мало ценят сокровище, которым владеют, — они не знают своей души и лишь поэтому оказались беспомощными и слепыми в мире вещей. Отсюда — и «ужас Рока», и безнадежность.
Какова цель твоей жизни? — спрашивал Сократ. — В чем видишь ты ее назначение и что считаешь счастьем? Твои друзья жаждут богатства, славы, удовольствий? Но проверь хорошенько — это ли цель, достойная человека? И как легко все это утратить!
Беседуя с молодежью, мудрец шаг за шагом развенчивал ходячие идеалы и показывал их обманчивость. Своим судьям он потом скажет: «Ведь я только и делаю, что хожу и убеждаю каждого из вас, и молодого, и старого, заботиться прежде всего не о теле и не о деньгах, а о душе, чтобы она была как можно лучше».
Преходящие блага не могут составлять подлинного счастья, но это не значит, что истинное добро обнаружить невозможно. Оно тождественно высшей мудрости, которая делает жизнь человека совершенной. Вы, говорит Сократ, блуждаете лишь потому, что не открыли основ добродетели, заложенных в нас. Обратитесь к себе, к своему разуму, и он научит вас мужеству, покажет вам необходимость воздержания, умеренности, правдивости. Вы поймете, что по отношению к людям следует быть справедливыми, а по отношению к высшим силам — благоговейными.