История Рима от основания Города

Ливий Тит

(3) Отправившись из Италии с флотом, я от Брундизия отчалил с восходом солнца и в девятом часу дня со всеми кораблями моими достиг Керкиры. На пятый день после этого в Дельфах я принес жертвы Аполлону – и за себя, и за ваших воинов и моряков. (4) Из Дельф на пятый день прибыл я в лагерь, принял там войско и кое-что изменил, устранив преграды с пути к победе, и двинулся дальше. Так как лагерь вражеский был неприступен, а вынудить царя к сраженью не удалось, я прошел ущельем у Петры133 через сторожевые отряды врага и победил царя в открытом бою у Пидны. (5) Я отдал Македонию во власть народа римского и закончил в пятнадцать дней ту войну, что длилась четыре года стараньями трех консулов, из которых каждый оставлял преемнику груз тяжелее, чем принял сам. (6) Этот успех как бы породил и другие: все македонские города сдались, сокровища царские достались нам, а царь с детьми был схвачен в храме на Самофракии, словно сами боги отдали

его в наши руки. Такое счастье мне самому казалось чрезмерным и потому подозрительным. (7) Я стал бояться опасностей на море – ведь мне предстояло переправить в Италию огромные богатства царя и перевезти туда победоносное войско. (8) Суда благополучно достигли берега, и мне больше не о чем было молить богов. И тут я в душе пожелал: коль скоро счастье, вершин достигнув, обыкновенно скатывается назад, пусть это лучше коснется моего дома, но не государства. (9) И потому я надеюсь, что счастье нашего государства искуплено моею тяжкой бедой, – ведь мой триумф, как бы в насмешку над превратностью людской судьбы, свершился между похоронами моих детей. (10) Я и Персей – мы оба ныне являем собою разительные примеры общей участи смертных: он сам пленник и видит, как перед ним ведут его детей, плененных, но невредимых, (11) а я, торжествовавший победу над ним, взошел на триумфальную колесницу прямо с похорон одного из моих сыновей, а воротившись с Капитолия, едва застал последний вздох другого. (12) И вот из немалого потомства не осталось у меня никого, кому мог бы я передать мое имя: ведь двоих сыновей я, как бы по многодетности, отдал в усыновление, и теперь они принадлежат родам Корнелиев и Фабиев, а в моем доме нет больше Павла, кроме меня, старика. Но в этом бедствии, постигшем мой дом, утешением мне да будет благополучие ваше и счастие государства».

42. (1) Столь мужественная речь всех взволновала сильнее, чем если бы он жалостно оплакивал свое сиротство.

(2) В декабрьские календы Гней Октавий справил морской триумф над царем Персеем. Тут не было ни пленников, ни вражеских доспехов. (3) Октавий раздал морякам по семидесяти пяти денариев, кормчим, бывшим на судах, – вдвое, а судоначальникам – вчетверо больше.

(4) Затем собрался сенат. Решено было, что Квинт Кассий препроводит царя Персея с сыном его Александром под стражу в Альбу134, не лишая царя ни спутников, ни денег, ни серебра, ни домашних вещей, какие были при нем; (5) Бифиса, сына Котиса, царя фракийцев, отправили вместе с заложниками под стражу в Карсеолы, а прочих пленников, проведенных в триумфе, решили заключить в темницу135.

(6) Спустя несколько дней явились послы от Котиса, царя фракийцев, с деньгами для выкупа царевича и остальных заложников. (7) Принятые сенатом, фракийские послы оправдывались тем, что не по доброй воле Котис служил царю, а потому что вынужден был ему дать заложников, и умоляли позволить их выкупить за любую цену, какую назначат отцы-сенаторы. (8) На это им волей сената отвечено было, что римский народ помнит о дружбе с Котисом, и с его предками, и с племенем фракийским; (9) заложники же не оправдание, а вина фракийцев, ибо они могли не бояться Персея – ни в годы мира, ни когда был он занят войною с Римом. (10) Впрочем, хоть расположенье Персея и оказалось Котису дороже дружбы народа римского, римляне не станут думать, как воздать по заслугам царю фракийцев, – достоинство превыше мести, а потому царь Котис может получить и сына и заложников. (11) Благодеянья римлян бескорыстны; пусть плата за них остается в душе тех, кто был облагодетельствован, – это лучше, чем требовать немедленную плату. Чтобы отвести заложников назад во Фракию, назначили трех послов – Тита Квинкция Фламинина, Гая Лициния Нерву и Марка Каниния Ребила; фракийцам были даны подарки – на две тысячи ассов каждому, (12) а Бифис, вызванный из Карсеол с остальными заложниками, был отправлен к отцу в сопровождении послов.

Царевы корабли, захваченные у македонян, невиданно огромные, вытащили на Марсово поле.

43. (1) У всех еще как бы перед глазами был македонский триумф, а уже в день Квириналий136 Луций Аниций справил триумф над Гентием и иллирийцами. (2) Во всем, казалось, он был подобен триумфу Павла, но с ним сравниться не мог: и родом Аниций был ниже, и власть преторскую не сравнить с консульской. Да и все было несравнимо: ни Гентий с Персеем, ни иллирийцы с македонянами, ни добыча с добычей, ни деньги с деньгами, ни дары с дарами. (3) Словом, недавний блеск македонского триумфа затмевал Анициев, но зрителям было понятно, что сам по себе его триумф презрения никак не заслуживает. (4) Ведь за считанные дни полководец смирил иллирийцев, неукротимых равно на суше и на море, защищенных и местностью своею, и укреплениями, а царя и всю его родню взял в плен.

В триумфе Луций Аниций пронес и много военных знамен, и другую добычу, и царскую утварь, (5) золота двадцать семь фунтов, серебра – девятнадцать, денариев – тринадцать тысяч, а иллирийского

серебра – сто двадцать тысяч монет137. (6) Пред колесницей Аниция шел царь Гентий с царицею и детьми, и Каравантий, брат царя, и некоторые знатные иллирийцы. (7) Из добычи Аниций раздал по сорок пять денариев на каждого из пехотинцев, центурионам – вдвое, а всадникам – втрое; латинским союзникам дал столько же, сколько римским гражданам, а морякам – сколько пехоте. (8) В триумфе этом воины шли веселее, и много песен пелось во славу самого полководца. По словам Антиата, иллирийская добыча дала двадцать миллионов сестерциев, не считая золота и серебра, снесенного в казну; откуда Антиат взял это – неизвестно, потому я ссылаюсь на него.

(9) Царя Гентия с детьми, супругой и братом препроводили под стражу в Сполетий, как постановил сенат, а прочих пленников оставили в Риме и бросили в темницу; но жители Сполетия не захотели сторожить царей, и тех перевели в Игувий. (10) От иллирийской добычи осталось двести двадцать легких судов; по сенатскому постановлению Квинт Кассий передал их жителям Коркиры, Аполлонии и Диррахия как добычу, отбитую у царя Гентия.

44. (1) Консулы в этом году только произвели опустошение в лигурийских землях, но на битву неприятель не вышел, и они, не совершив ничего достопамятного, воротились в Рим для проведения выборов. В первый их день избрали консулов – Марка Клавдия Марцелла и Гая Сульпиция Галла; (2) потом, на следующий день, выбрали преторов – то были Луций Юлий, Луций Апулей Сатурнин, Авл Лициний Нерва, Публий Рутилий Кальв, Публий Квинтилий Вар и Марк Фонтей. Из преторов двоим были поручены римские дела, еще двоим – обе Испании138, а прочим Сицилия и Сардиния.

(3) В этот год вставлен был добавочный месяц: календы его шли за Терминалиями139. В этом году скончался авгур Гай Клавдий; на его место авгуры выбрали Тита Квинкция Фламинина. Скончался также фламин Квирина Квинт Фабий Пиктор140.

(4) В этом году в Рим явился царь Прусий с сыном Никомедом. Вступив в пределы города с немалою свитой, он прямо от ворот проследовал на форум к трибуналу претора Квинта Кассия; (5) отовсюду сбежался народ, и Прусий сказал: «Я прибыл приветствовать богов, чья обитель в Риме, сенат и народ римский, а также поздравить их с победой над царями Персеем и Гентием, благодаря которой держава ваша раздвинула свои пределы, – ведь македоняне с иллирийцами теперь подвластны римскому народу». (6) Претор изъявил готовность предоставить царю сегодня же, если тот хочет, прием в сенате, но царь просил два дня на то, чтобы обойти и храмы богов, и город, и друзей своих, и гостеприимцев. (7) Сопровождать его отправили квестора Луция Корнелия Сципиона, который и в Капую ездил встречать царя; наняли для Прусия и дом, чтобы оказать расположение ему и сопровождающим.

(8) На третий день царь Прусий явился в сенат, поздравил римлян с победой, припомнил свои заслуги в этой войне и попросил, чтобы ему разрешили исполнить обет – принести в жертву богам десять взрослых животных здесь, в Риме, на Капитолии, и одно в Пренесте, в храме Фортуны141, – все это он обещал бессмертным за победу народа римского; (9) а еще попросил он возобновить с ним союз и дать ему землю, которую отняли у царя Антиоха и не отдали никому, так что теперь там хозяйничают галлы. Наконец, сына своего, Никомеда, Прусий отдал под покровительство сената.

Благорасположенье всех полководцев, воевавших в Македонии, помогло царю – (10) все, что просил он, было исполнено, и только касательно земли ему сказали, что для рассмотрения этого дела отправлены будут послы, и если те земли действительно принадлежат народу римскому и никому не отданы, то Прусий будет сочтен достойнейшим этого дара; (11) но если окажется, что земли были не Антиоховы, а потому и собственностью римского народа не стали либо уже отданы галлам, то пусть Прусий простит, что не сделает римский народ ему подарка ценою попрания чьих-либо прав. (12) Ведь и мало радости в таком даре, о котором даритель знает, что может в любое время его отобрать. (13) Покровительство же над Никомедом сенат принимает. А как римский народ радеет о детях дружественных царей, тому свидетельство Птолемей, царь египетский.

(14) С тем Прусия и отпустили. Велено было сделать ему подарки на <...>142 сестерциев и впридачу подарить серебряные вазы в пятьдесят фунтов весом. (15) Решили сделать подарки и сыну царскому, Никомеду, в ту же цену, как недавно Масгабе, сыну царя Масиниссы143, а также постановили доставить царю животных и прочее, что надобно для жертвоприношений на казенный счет, как для римских должностных лиц, – захочет ли он совершить закланье здесь, в Риме, или в Пренесте; (16) решено было выделить ему в пользование двадцать военных кораблей из тех, что стоят в Брундизии. (17) А пока царь не добрался до пожалованного ему флота, Луцию Корнелию Сципиону неотлучно находиться при нем и содержать его с провожатыми, покуда они не отчалят.