История Рима (с иллюстрациями)

Ковалёв Сергей Иванович

Закон Клавдия 218 г. явился дальнейшим и важнейшим шагом в сторо­ну выделения всаднического сословия, так как, запретив сенаторам тор­говлю, он обособил их в качестве аграрной группы. Благодаря этому в руки всадников перешли торговля, откупа и вообще финансовые дела. Всад­ническое сословие стало римской денежной аристократией. Появились и бытовые отличия: в 194 г. сенаторы получили право сидеть в театре перед всадниками; внешним отличием всадников стали золотое кольцо на пра­вой руке и туника с узкой красной полосой на груди, тогда как у сенаторов полоса была широкой.

Судебный закон Г. Гракха, передавший право быть присяжными за­седателями всадникам, еще более разделил оба сословия

в политичес­ком отношении. Завершился этот процесс при Августе, установившем для сенаторов ценз в 1 млн сестерциев, в то время как для всадников он остался прежним (400 тыс. сестерциев). Но в эпоху Империи всадничество теряет свой характер денежной аристократии.

Таким образом, класс крупных римских рабовладельцев распался во II в. на две фракции: аграрную и денежно-торговую. Первая владела землей и через сенат и магистратуры управляла республикой; вторая командовала в сфере денежного хозяйства, но была лишена реальной политической вла­сти. Этим объясняется, почему всадники были в оппозиции к сенату и со­ставляли правое крыло новой римской демократии.

Эта демократия значительно отличалась от старой крестьянской демо­кратии V—III вв. Правда, основное ядро ее оставалось крестьянским. Но теперь это были крестьянская беднота, пауперы и пролетарии деревни. Справа стояло всадничество. Это был союзник ненадежный, склонный в решительную минуту изменить демократии и перейти в стан врага. Но благодаря своему богатству и организованности всадники иногда возглав­ляли демократическое движение. К крестьянам примыкала городская бед­нота: мелкие ремесленники и торговцы, люди наемного труда и все расту­щая группа деклассированного люмпен-пролетариата. Хотя это город­ское крыло демократии во многих вопросах шло вместе с деревенской бед­нотой, у него были и некоторые специфические интересы, иногда вносив­шие раздор в ряды демократического фронта.

Обострение социальных противоречий

К середине II в. социальные противоречия в римском государстве до­стигли огромной остроты. Основным среди них было противоречие меж­ду рабами и рабовладельцами. К моменту окончания первого, самого круп­ного тура римских завоеваний огромные массы рабов оказались сконцен­трированными в Италии, Сицилии, Малой Азии и других областях Средиземноморья. Большинство этих рабов были военнопленные, живо помнившие недавнюю свободу и с тем большей ненавистью относившиеся к своему теперешнему положению. Это был горючий материал, готовый вспыхнуть от любой искры.

Вторым важным противоречием, хотя и не антагонистического харак­тера, было противоречие между имущими и неимущими рабовладельца­ми. Под последними нужно понимать пеструю массу пауперов и пролета­риев, начиная с крестьян, умирающих с голоду на своих карликовых наде­лах, и кончая городскими люмпен-пролетариями. Эта свободная беднота была римскими гражданами, т. е. частью рабовладельческого коллектива, фракцией класса рабовладельцев. Однако материальное положение этой бедноты толкало ее на борьбу с богатыми и тем самым объективно приво­дило в один лагерь с рабами.

К этому нужно прибавить в целом менее существенное, но иногда имев­шее большое значение противоречие между нобилитетом (сенаторами) и всадниками, о чем мы говорили выше.

Наконец, было еще одно противоречие, игравшее в гражданских вой­нах крупную роль: противоречие между гражданами и негражданами (про­винциалами, союзниками и проч.). Оно было очень сложным, потому что как среди граждан, так и неграждан были и богатые собственники, и крес­тьяне, и люмпен-пролетарии. Здесь выступал запутанный клубок отноше­ний, переплетавшихся друг с другом. Однако существовало некоторое об­щее противоречие между правящей

римской общиной как коллективом эксплуататоров и находящейся вне этой привилегированной организации массой неграждан.

Что такое гражданские войны? Их периодизация

Римляне употребляли термин «гражданские войны» не в том смысле, в каком употребляем его мы. Они называли гражданскими войнами в точ­ном значении слова только вооруженную борьбу между римскими граж­данами. Так, например, борьба между Марием и Суллой, Цезарем и Помпеем была гражданской войной. Но восстание италиков 91 г. не считалось таковой; это была союзническая война. Точно так же не считались граж­данскими войнами восстания рабов: это были невольничьи войны. Мы же употребляем термин в более широком смысле, называя гражданской вой­ной всякую классовую борьбу, принимающую характер вооруженной борь­бы. В таком понимании мы будем употреблять термин «гражданская вой­на» применительно и к римской истории [239] .

239

Впрочем, уже Аппиан употреблял слова «гражданские войны» в современ­ном понимании.

Чем же были гражданские войны в Риме? Как определить в терминах современной исторической науки тот ряд острых социальных конфликтов, который растянулся более чем на сто лет и привел к падению республики? В новейшей научной литературе гражданские войны II—I вв. часто назы­вают революцией. Однако такая терминология основана на неточном, слиш­ком широком употреблении слова «революция». В строго научном пони­мании этот термин должен включать в себя следующие основные момен­ты (независимо от того, была ли революция завершена): вооруженное восстание, захват политической власти и смена способа производства. К этим трем признакам необходимо добавить еще один: революция не мо­жет происходить тогда, когда тот общественный строй, против которого она направлена, находится в периоде своего роста или расцвета. Револю­ция в точном понимании этого слова может начаться только тогда, когда созрели объективные и субъективные предпосылки крушения данной об­щественно экономической формации, т е. когда она уже находится в ста­дии своего упадка. Всякое же движение, падающее на восходящую кривую данной формации, хотя бы оно и носило характер вооруженной борьбы против существующего строя во имя более высокой системы обществен­ных отношений, не может считаться революцией. Это революционное дви­жение, но еще не революция.

Если с этой точки зрения мы подойдем к гражданским войнам II—I вв., то в них как раз отсутствует четвертый признак революции — они проис­ходили в эпоху высшего расцвета римской рабовладельческой системы. Поэтому, даже оставляя в стороне сложный вопрос о том, в какой мере в гражданских войнах были налицо три первых признака, мы не имеем пра­ва называть их революцией. О подлинной революции можно говорить толь­ко в эпоху Поздней империи. Это была революция рабов и колонов, кото­рая вместе с варварским завоеванием положила конец античному обще­ству.

Гражданские войны II—I вв. были мощным революционным движени­ем, направленным против всей системы социально-политических отноше­ний, сложившихся во II в. Это были восстания рабов против господ, дви­жения крестьян за землю, восстания италиков и провинциалов за граждан­ские права, борьба всадников с сенаторами за политическую власть. Но все эти революционные движения не могли перерасти в революцию, были подавлены и своим конечным результатом имели только переход к новой политической системе — к системе империи.