История Рима
Шрифт:
Преобладание в карфагенской экономике торговли такого типа определило размеры и характер карфагенской колониальной державы. Ее фактории тянулись узкой полосой по северному побережью Африки — от Триполитании до Столбов Мелькарта [132] — и затем спускались к югу по берегу Атлантического океана. Они были разбросаны в южной Испании, на Балеарских островах, в Сардинии и Корсике. Большая часть Сицилии принадлежала Карфагену.
Однако Карфаген был не только торговым государством. В его экономике немалую роль играло сельское хозяйство. На плодородной равнине Баграда лежали крупные поместья карфагенских землевладельцев. Они обрабатывались рабами или местным ливийским населением, находившимся в зависимости крепостного типа. Карфагеняне славились рациональными методами ведения сельского хозяйства. Труд
132
Гибралтарский пролив.
Экономика Карфагена определяла его классовую структуру. Вся власть фактически находилась в руках ограниченного круга богатых землевладельцев, торговцев и промышленников. Эта олигархическая группа распадалась на две фракции — аграрную и торгово-промышленную, которые часто враждовали друг с другом. Аграрии были сторонниками территориальных расширений в Африке и противились политике широких заморских завоеваний, которую старалась проводить торгово-промышленная партия. Последняя была склонна идти на некоторые уступки городской демократии. Крестьянство в Карфагене отсутствовало, что определяло слабость демократии вообще.
По своему политическому устройству Карфаген был рабовладельческой олигархической республикой. Народное собрание существовало, но, как правило, не играло большой роли. Аристотель говорит, что народ принимал участие в решении государственных вопросов только в том случае, если высшие власти были несогласны друг с другом. Система политических подкупов, широко практиковавшаяся в Карфагене, разлагала народное собрание, а покупка государственных должностей давала возможность занимать их только богатым людям.
Во главе исполнительной власти стояли два суфета, [133] напоминающие римских консулов. Они выбирались ежегодно и выполняли главным образом обязанности главнокомандующих армией и флотом. Они входили в число сенаторов («геронтов» — по терминологии Аристотеля), которых, вероятно, было около трехсот. [134] Должности сенаторов, по-видимому, были пожизненными. Сенат имел законодательную власть. На решение народа, как указывалось выше, выносились только такие вопросы, по которым существовало разногласие между суфетами и сенатом. Из состава сената был выделен комитет из 30 членов, который вел всю текущую работу.
133
Собственно «судьи» — по-финикийски «shofetim». Римляне и греки называли их «царями» (reges, распаек;).
134
Мы очень плохо знаем карфагенскую конституцию и вынуждены по ряду вопросов ограничиваться только предположениями.
Не вполне ясны функции коллегии 100 или. 104, которую Аристотель сравнивает со спартанским эфоратом. Во всяком случае, этот орган карфагенской олигархии играл очень большую роль, будучи высшим контрольным и судебным органом.
Точно так же мы почти ничего не знаем о пентархиях. [135] Аристотель говорит только, что «пентархии, обладающие многими важными функциями, пополняют себя, избирают совет ста и, сверх того, остаются у власти более продолжительное время, чем остальные магистраты...». [136]
135
Коллегии, состоявшие из 5 членов.
136
Политика, II, 8, 4.
Из скудных указаний Аристотеля и Полибия трудно выяснить развитие карфагенского государственного строя. Всегда ли он имел олигархический характер, или в некоторые эпохи усиливались демократические тенденции? Вероятнее последнее. Отрывочные замечания источников [137] дают основания заключить, что в жизни Карфагена бывали периоды, когда
137
Напр. Ливий, XXXIII, 46.
Во всяком случае, в Карфагене бывали крупные народные волнения. [138] Одной из предупредительных мер против этого была периодическая высылка беднейшего населения в подвластные Карфагену области. [139]
Когда волнения выходили за рамки гражданства и охватывали наемников, рабов и бесправные элементы ливийского населения, они превращались в грозные восстания, во время которых само существование Карфагена висело на волоске. Таковы, например, были события, разыгравшиеся после первой войны с Римом.
138
Полибий, XV, 30, 10.
139
Аристотель, Политика II, 8, 9.
Управление зависимыми территориями карфагеняне осуществляли иначе, чем римляне. Последние, как мы видели, представляли завоеванному населению Италии некоторую долю внутренней самостоятельности и освобождали его от уплаты всяких регулярных податей. Иначе поступало карфагенское правительство. Оно не только требовало от подчиненных племен и городов поставки воинских контингентов (это делали и римляне), но и облагало их постоянным тяжелым налогом в денежной или натуральной форме. Такая система давала Карфагену огромные доходы, не идущие ни в какое сравнение со скудными поступлениями в римскую государственную казну.
Удерживать господство над огромной колониальной державой можно было только посредством сильного военного аппарата. Отсутствие в Карфагене крестьянства являлось главной причиной того, что гражданское ополчение было немногочисленным по сравнению с наемниками и отрядами зависимых племен и финикийских городов африканского побережья. Такая армия имела некоторые положительные черты. Наемники-профессионалы обладали хорошей военной подготовкой и в руках способного полководца превращались в грозную для противника силу. Но, с другой стороны, наемники были элементом чрезвычайно беспокойным, который мог причинить много неприятностей своим нанимателям. По своему характеру наемные войска годились далеко не для всякой войны. Если дело шло о походе в неприятельскую страну, сулившем богатую добычу, наемники были на своем месте. Но когда тянулась долгая борьба на истощение, когда приходилось не только наступать, но и обороняться, наемники быстро выдыхались. Что же касается зависимых контингентов карфагенской армии, то, конечно, они не горели желанием защищать дело ненавистного Карфагена. Поэтому римская армия, состоявшая из граждан и союзников, имела значительные преимущества перед карфагенской.
Зато Карфаген неизмеримо превосходил Рим своими морскими силами. В начале войны вообще нельзя было говорить о римском флоте: несколько судов малого водоизмещения плюс два или три десятка кораблей, выставляемых «морскими союзниками», в счет, конечно, идти не могли. Карфаген же в случае надобности мог мобилизовать флот из нескольких сотен больших пятипалубных кораблей, оборудованных и вооруженных по последнему слову эллинистической морской, техники, и снабженных опытным экипажем.
Таков был грозный противник, к столкновению с которым неизбежно должно было привести римлян их продвижение в южной Италии.