История россии 1917–2009
Шрифт:
На 41-м километре Ленинградского шоссе стоит величавый памятник погибшим защитникам Москвы. Здесь в декабре 1941 г. гвардейцы-пехотинцы 7-й и 8-й стрелковых дивизий А. С. Грязнова и И. В. Панфилова, гвардейцы-кавалеристы 2-го кавалерийского корпуса Л. М. Доватора и гвардейцы-танкисты 1-й танковой бригады М. Е. Катукова совместно с другими частями и соединениями 16-й армии остановили рвавшиеся к Москве фашистские полчища, разгромили их и сделали первые шаги к Великой Победе. Здесь же 3 декабря 1966 г. был взят прах Неизвестного солдата, торжественно со всеми воинскими почестями перевезен в Александровский сад и похоронен у Кремлевской стены. 8 мая 1967 г. над могилой зажжен Вечный огонь (факел доставлен из Ленинграда от Вечного огня на Марсовом поле). И стал Неизвестный солдат гордостью Отечества на все времена.
За мужество и героизм защитникам Родины вручено более 38 млн орденов и медалей, звание Героя Советского Союза получили свыше 11,6 тыс. человек. Среди них были представители большинства национальностей страны, в том числе 8160 русских, 2069
Массовый героизм советских воинов на фронте, слагавшийся из миллионов подвигов, совершавшихся в экстремальных боевых условиях, дополнялся героизмом коллективов рабочих, служащих, колхозников, деятелями науки и культуры, работниками советских, партийных, профсоюзных и других общественных организаций, обеспечивавших победу предельно напряженным физическим и духовном трудом. 16 млн 100 тыс. этих тружеников тыла награждены медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.». Для того чтобы удостоиться этой чести, надо было проработать в период с июня 1941 по май 1945 г. не менее одного года. Звание Героя Социалистического Труда за годы войны присвоено 202 труженикам тыла. Среди них были народный комиссар боеприпасов Б. Л. Ванников, директор Уралмаша Б. Г. Музруков, конструктор тяжелых танков Н. Л. Духов, ставшие в октябре 1949 г. первыми в Советском Союзе дважды Героями Социалистического Труда за вклад в создание первой очереди атомной промышленности и разработку первого отечественного атомного заряда.
Не все подвиги были оценены вовремя и по достоинству. Например, находившийся в ссылке в одном из отдаленных поселков Красноярского края епископ Лука (В. Ф. Войно-Ясенецкий) с началом войны телеграфировал М. И. Калинину: «Являясь специалистом по гнойной хирургии, могу оказать помощь воинам в условиях фронта или тыла, там, где будет мне доверено. Прошу ссылку мою прервать и направить в госпиталь. По окончании войны готов вернуться в ссылку». Епископ был талантливейшим хирургом своего времени, доктором медицинских наук, профессором и не хотел оставаться безучастным свидетелем постигшей страну трагедии. Ответ на его телеграмму пришел незамедлительно. В сентябре 1941 г. епископу разрешили переехать в Красноярск и назначили главным хирургом эвакуационных госпиталей. Профессор немедленно приступил к работе, проводя в операционной по 9–10 часов и совершая до пяти сложнейших операций ежедневно. Результаты были блестящими, слухи о сибирском чудотворце распространились очень широко. Лечение раненых епископ совмещал с архиерейским служением. В 1943 г. он был назначен управляющим Красноярской епархией, а в феврале 1944 г. переведен в Тамбов, стал архиепископом Тамбовским и Мичуринским, одновременно работал в местных госпиталях. Награда в декабре 1945 г. медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне» и Сталинская премия 1-й степени вряд ли соответствовали подвигу врачевателя и архиепископа, причисленного в 2000 г. Русской Православной церковью к лику святых.
На Балтике прекрасно воевал, но крупно проштрафился капитан 3-го ранга А. И. Маринеско. Изрядно выпив с товарищами-офицерами в ресторане порта Турку (Финляндия), он остался ночевать у хозяйки заведения и появился на своей базе только на третий день. Преступление полагалось «смыть кровью». 13 января 1945 г. «штрафники» вышли в море и после длительных поисков обнаружили в районе Данцигской бухты немецкий суперлайнер. 30 января «Вильгельм Густлов» был потоплен торпедной атакой подлодки «С-13». Вместе с ним на дно пошли свыше 5 тыс. германских солдат и офицеров, в том числе и около 1300 высококвалифицировангных подводников для укомплектования 80 экипажей субмарин. Это потопление приравнивают к гибели нескольких «Титаников». После потопления суперлайнера на подлодке еще был неизрасходованный торпедный боезапас, который позволил потопить 10 февраля еще один крупный транспорт «Генерал фон Штойбен» с 3,6 тыс. солдат и офицеров вермахта. Реакцией Гитлера на потерю «Вильгельма Густлова» были приказания: «Расстрелять командира конвоя! Советского командира подлодки приговорить к смерти! Это личный мой враг, враг рейха! И траур! Трехдневный траур по всей Германии!..». По приказу Черчилля подводнику был прижизненно установлен памятник в музее военно-морского флота в Портсмуте «за срыв блокады Великой Британии». В родной стране из-за строптивости характера подводник был удостоен звания Героя
Дерзкие подвиги совершали и советские военнослужащие, оказавшиеся в германском плену. Например, 13 июля 1944 г. самолет старшего лейтенанта М. П. Девятаева был сбит, летчик попал в плен и оказался в концлагере на острове Узедом. 8 февраля 1945 г. группа из 10 советских военнопленных, смертельно рискуя, захватила немецкий бомбардировщик «Хейнкель 111». Девятаев сумел поднять его в воздух и после двух часов полета посадить в расположении советских войск. Сразу же после побега летчик и весь его экипаж подверглись, как говорил позднее Девятаев, «довольно жесткой проверке». С 1946 г. уволенный в запас летчик работал в Казанском речном порту. К сожалению, его подвиг тоже не был своевременно оценен. Лишь 15 августа 1957 г. ему было присвоено звание Героя Советского Союза.
В мае 1945 г. СССР выходил из войны не только с радостью победы и надеждой его народов на лучшее будущее. И не только с новыми территориальными приобретениями. Но и с деформированной экономикой, с однобоким развитием военно-промышленного комплекса, с нарушенной социальной структурой общества, с еще более ущербной, чем до войны, социальной сферой и подорвавшим свои силы народом. Вместе с тем этот выход был сопряжен и с укоренившейся привычкой начальства действовать приказами и принуждением, с нетерпимостью к инакомыслию, излишней уверенностью в неисчерпаемости сил и ресурсов страны. Многие оказались во власти победной эйфории и полагали, что вышедшая в центр Европы многомиллионная Красная Армия «свободно могла железной лавою прокатиться до Атлантического океана». Эйфорией были захвачены не только рядовые участники войны, но и известные военные деятели, например, Буденный. Жуков предлагал Сталину: путь открыт, можно идти до Ла-Манша. Ответом было: «Это была бы авантюра. Наш народ истекает кровью, в армии осталось немного солдат, которые два или три раза не прошли бы через госпиталь. А Америка за океаном только набирает силы... Конфликт с ней стал бы бесконечным и бесперспективным». К началу послевоенного периода на долю США приходилось примерно 50% мирового промышленного производства, 35% мирового экспорта товаров, более 50% золотого запаса. За годы войны реальная заработная плата в США выросла на 50%, а потребление продовольствия на душу населения увеличилось на 15-25%.
Глава VI
СССР В ГОДЫ ПОСЛЕВОЕННОГО ВОЗРОЖДЕНИЯ . 1945 – 1953
§ 1. Внешняя и внутренняя политика в послевоенный период
Начало «холодной войны». Послевоенная жизнь в СССР во многом определялась изменениями внешнеполитических условий развития страны. Народ возвращался к миру с надеждой не только на лучшую жизнь в своей стране, но и на согласие, расширение связей с бывшими союзниками по войне. Большая его часть, окрыленная гордостью за свою державу-победительницу, испытывала ощущение непобедимости, возможности утверждения, по меньшей мере, в Европе, праведных коммунистических идей.
Население в целом и после войны продолжало верить в мудрость И. В. Сталина. Советские люди поддерживали возглавляемые им партию, правительство. Все это отразилось на выборах в высшие органы власти в феврале 1946 г. Отвечая на чаяния сограждан, Сталин в предвыборных заявлениях подтвердил довоенный курс на построение полного социализма в ближайшие 15–20 лет, утверждая при этом, что коммунизм в одной стране построить можно, особенно в такой, как СССР. Для начала, считал он, надо в ближайшие три пятилетки втрое поднять уровень промышленности. Это послужило бы гарантией «от всяких случайностей».
Вместе с тем он хорошо представлял соотношение потенциалов СССР и капиталистического мира и не разделял чрезмерных иллюзий насчет быстрых побед на международной арене. Согласно его выступлениям, не предназначенным для печати (апрель 1945 г.), через 15–20 лет следовало ожидать непременного возобновления войны между СССР и капиталистическими странами. В то же время в сталинском окружении, как свидетельствовал Н. С. Хрущев, были надежды на то, что Европа, «пережив катастрофу Второй мировой войны, станет советской». В частности, полагали, «что послевоенная Германия устроит революцию и создаст пролетарское государство... были такие же надежды в отношении Франции и Италии». И действительно, огромный вклад СССР в победу вызвал всплеск симпатий в мире не только к СССР (к концу войны число стран, установивших с ним дипломатические отношения, выросло с 26 до 52) но и к социализму. Численность компартий за годы Второй мировой войны увеличилась на Западе почти втрое. В 1945– 1947 гг. коммунисты входили в правительства 13 буржуазных государств мира, в Италии и Франции они были близки к приходу к власти.