История России в лицах. Книга вторая
Шрифт:
В своей книге «История России» С.И.Соловьев писал:
«При Петре она светила не собственным светом, но заимствованным от великого человека, которого она была спутницею; у нее доставало уменья держать себя на известной высоте, обнаруживать внимание и сочувствие к происходившему около нее движению; она была посвящена во все тайны, тайны личных отношений окружающих людей. Ее положение, страх за будущее держали ее умственные и нравственные силы в постоянном и сильном напряжении. Но вьющееся растение достигало высоты благодаря только тому великану лесов, около которого обвивалось; великан сражен – и слабое растение разостлалось
В торжественные дни Екатерина, правда, являлась во всем блеске и красоте, в золотом экипаже. Могущество, слава, восторг верноподданных – о чем еще она могла мечтать? Но… бодрая, пышущая здоровьем, она пережила мужа всего на два года. Много тайн унесла с собой в мир иной умершая в сорок три года крестьянка-императрица… Загадочна сама ее ранняя смерть, которую некоторые исследователи считают неестественной.
В императорском дворце как всегда бурно справляли Рождество, Екатерина, все еще необычайно красивая, неожиданно погрустнела и, против обыкновения, пожелала отправиться в свои апартаменты немедленно. Как обычно, сопровождал ее Генералиссимус, Светлейший Князь Меншиков. И – тоже как обычно оставшись наедине с императрицей, – спросил, обращаясь к ней по имени, данному до крещения в православие:
– Что с тобою, Марта, дитя?
– Ничего, солдат… – она усмехнулась собственной шутке, не слишком удачной. – Ах, Алексашенька, что-то смутно мне, дурно…
На протяжении последующих шестнадцати месяцев Екатерина угасала от чахотки, невесть откуда взявшейся. Правда, еще успела обручить старшую дочь Меншикова Марию с назначенным ею же наследником Российского престола юным Петром. Самому же Меншикову она оставила «в дар» убившую ее болезнь: Светлейший тоже заболел чахоткой.
Ходили слухи, что императрицу опоили медленным ядом. Называли и виновницу: сестру супруги Меньшикова. Но зачем ей было покушаться на жизнь императрицы, которая осыпала ее семью всевозможными милостями?
Лейб-медик Блюментрост писал о болезни императрицы:
«Ея Императорское Величество 10 числа апреля впала в горячку, потом кашель, который она и прежде сего имела, токмо не весьма великой, стал умножаться, також де и фебра (лихорадка) приключилась и в большее бессильство приходить стала, и признак объявила, что несколько повреждения в легком быть надлежало, и мнение дало, что в легком имеет быть фомика (нарыв), которая за четыре дня до Ее Величества смерти явно оказалась, понеже, по великом кашле, прямой гной, в великом множестве, почала Ее Величество выплевывать, что до Ее Величества кончины не преставала, и от тоя фомики, 6 дня мая, с великим покоем преставилась».
Хоронили Екатерину в Петропавловском соборе. В недостроенном еще соборе, плотно закупоренный гроб с телом императрицы поставили на катафалке под балдахином, обитом золотой тканью, рядом с гробами Петра I и его дочери Натальи Петровны, скончавшихся еще в 1825 году.
Все три гроба были преданы земле одновременно – в 11 часов утра 29 мая 1731 года. В это время Россией уже правила племянница Петра Великого – Анна Иоанновна, Елизавета тихой мышкой сидела по возможности подальше от двора, а ее старшая сестра, герцогиня Голштинская, скончалась вскоре после родов.
Из грандиозных планов, обсуждаемых Петром и Екатериной,
Анна Первая
Она могла стать не только матерью российского императора Петра Третьего, но и регентшей при нем до его совершеннолетия, а еще – шведской королевой. Наделенная красотой, умом, политическими амбициями, высоким происхождением, она, безусловно, была бы куда уместнее на российском престоле, чем ее младшая сестра Елизавета. И уж точно – лучше десять лет занимавшей этот трон кузины – Анны Иоанновны. Но судьба распорядилась иначе: старшая дочь Петра Великого скончалась от родильной горячки, едва достигнув двадцатилетнего возраста. И про нее почти тут же забыли.
А это, как минимум, несправедливо.
Старшая (а точнее – третья) дочь Петра Великого и Екатерины, Анна родилась в Москве 27 января 1708 года. Тогда ее мать была ещё просто «царевой полюбовницей», весьма смутного происхождения.
Анне исполнилось четыре года, когда в скромнейшей Исаакиевской церкви Петербурга состоялся наискромнейший обряд венчания. Два десятка моряков и их принарядившиеся жены теснились в деревянном храме. Со стороны казалось, что это обычная свадьба жителя Адмиралтейской слободы – шкипера или артиллериста. К тому же возле невесты стояли две крошечные девочки-погодки, которых, как тогда говорили, «привенчивали» к родителям. Тоже обычное дело для простонародья.
На самом деле венчался русский царь Петр Алексеевич и его давняя боевая подруга Екатерина. Понять это можно было только по тому, что гости дружной гурьбой отправились не в ближайшую аустерию, сиречь – кабак, а в царский дворец. Свадьба удалась – гостей не спаивали, как обычно это делал Петр, и в начале вечера уставших от церемонии девочек – Анну и Елизавету – няньки унесли спать во внутренние покои.
Таким было первое появление в свете петровских дочерей. Мстительная народная (точнее – высокородная) память этой истории не забыла, и не раз императрицу Елизавету впоследствии называли «выблядком», родившейся до брака, «в блудстве». Но ей, как и ее великому отцу, было на это, похоже, наплевать: сама она вела жизнь весьма далекую от благочестивой. В отличие, кстати, от родной старшей сестры.
Действительной любимицы Петра, между прочим.
Воспитание сестры получали одинаковое – и удивительно прогрессивное по тем временам. Вместо обычных при русском дворе мамок-нянек, их наставницами были иностранки – итальянская графиня Марианна Маньяни и французская виконтесса Датур-Дануа. Немецкому же языку, столь любезному обоим их родителям, принцесс обучал «мастер немецкого языка» Глик. Так что в весьма еще нежном возрасте и Анна, и Елизавета, свободно говорили на четырех языках, считая природный русский.
Елизавета писать и читать откровенно не любила, заманить ее в «классы» можно было только посулив обновку или лакомство. Анна же, наоборот, очень рано освоила основы правописания: уже в шестилетнем возрасте делала приписочки в посланиях к отцу. Любила книги, предпочитая их урокам танцев и хороших манер, что, впрочем, не помешало ей в совершенстве овладеть и тем, и другим.
В письме, отправленном в июле 1714 года из Ревеля, Екатерина писала Петру:
«На сих днях получила я письма, к вашей милости писанные из Санкт-Петербурга от детей наших, в котором письме Аннушка приписала имя свое своею ручкою».