История России в мелкий горошек
Шрифт:
Поселившись в доме Орлова, Бахметева занялась воспитанием Анны, которая называла ее «голубушкой-сестрицей», и очень привязалась к ней. Новая возлюбленная графа была невероятно активной женщиной: она шила, разводила коров, делала сыры, устраивала Алексею Григорьевичу бурные сцены из-за его попыток оказать ей материальную помощь – ведь она считала себя финансово независимой. Словом, старость Алексея Орлова не только не была одинокой, но и не отличалась гробовым спокойствием. Ему и помимо призраков, как это у Радзинского, было кого пригласить к себе в гости. Например, княгиню Е.Р. Дашкову с целью примирения
Но все это не находит отражения в книге Радзинского, поскольку прямо не относится к злоключениям самозванки. Зато любой факт, который может быть притянут за уши к основной линии, не проходит мимо внимания автора. Даже смерть несчастного Григория Григорьевича, сошедшего с ума после кончины горячо любимой жены, увязывается в романе с тотальным орловским раскаянием по поводу похищения Таракановой. Этот страшный эпизод заслуживает внимания читателей. В момент короткого просветления измученный Григорий просит Алексея дать ему яд. А потом…
«В парадной зале дворца сидело за круглым столом пять братьев Орловых. Лакеи неслышно подавали блюда. В молчании шла трапеза. Наконец Григорий поднялся и сказал:
– Ну пора, ваши сиятельства, господа графы. А я меж вами был князь. Давай, Алеша, из твоих рук.
Алексей молча протянул ему кубок с вином.
– Спасибо, уважил. – Он взял кубок и залпом осушил его. – До дна, – засмеялся он и поставил кубок на стол».
Не стану возмущаться нелепостью выдумки об отравлении, подхваченной Радзинским у самого недостоверного поставщика жареных фактов на европейский дипломатический стол Г. Гельбига. Излишне напоминать также, что самоубийство – тяжкий грех, а Орловы были православными. Скажу только о страшном чувстве пустоты, которое возникает после прочтения подобных строк. Словно соприкосновение с текстом мертвит душу, убивает не только героев…
Как рыбе разговаривать со скворцам? Что скажут камни ветру? У них разный язык. Нарисованная Радзинским картина не может быть ни опровергнута, ни подтверждена, потому что это не исторический документ, а сложный культурный концепт, который принимается или отторгается читателем на уровне подсознания. Есть одна линия восприятия России: Радищев, Чаадаев, Чернышевский, Белинский… Есть другая: Хомяков, Аксаков, Киреевские, Леонтьев, Данилевский, Страхов, Достоевский, Розанов, Ильин… Почему одним мило то, что ненавидят другие? Любой ответ на этот вопрос покажется слишком примитивным.
Алексей Григорьевич Орлов не был ни холопом, ни нравственным калекой, а эпоха, породившая столь сильный, самобытный характер, отличалась редкой жизнеспособностью.
1000 И 1 НОЧЬ КНЯЖНЫ ТАРАКАНОВОЙ
В моей любви для вас блаженство?
Блаженство можно вам купить.
Внемлите мне, могу равенство
Меж вами я установить.
Кто к торгу страстному приступит?
Свою любовь я продаю.
Скажите, кто меж вами купит
Ценою жизни ночь мою?
А.С. Пушкин. «Египетские ночи»
Книга Радзинского о княжне Таракановой – не первая встреча публики с этим образом. И если большинство читателей, не будучи историками, не знакомы со специальными работами А.А. Васильчикова «Семейство Разумовских», объясняющей происхождение фамилии
Эти литературные произведения трактуют образ «авантюрьеры» совершенно по-разному: обаятельная обманщица, схваченная с поличным, или заслуживающая сочувствия фантазерка, сама попавшаяся в силки большой политической игры и искренне верившая в свое «царское происхождение». Одаренному литератору Радзинскому легко удается сочетать оба эти на первый взгляд взаимоисключающие образа. Его Алин – поэтичная авантюристка, которая легко переходит от циничного расчета к вере в собственные фантазии. Она – талантливая мистификаторша, ее воображение столь ярко, что порой молодая дама сама теряет грань между выдумкой и реальностью.
«Она говорила и в это верила – Она всегда верила тому, что выдумывала…
Все общество рассаживается в чёрные с золотом гондолы. Гондолы плывут по каналу, провожаемые криками толпы… Принцесса поднимается гондоле и, сверкая огромными раскосыми глазами, начинает свой вечный рассказ…
– …Заточили в Сибирь… отравили… но Господь… и тогда по завещанию матери… дядя мой Пётр Третий… до моего совершеннолетия… Я верю, господа, вы поможете женщине!
В воздух летят обнаженные шпаги французов и поляков». (Все-таки советуем перечитывать за собой. Если шпаги будут не «вскидываться», не «взлетать», а «лететь», как шляпы, они могут попадать в венецианские каналы или на головы своим хозяевам, так и до несчастных случаев недалеко.) Но вернемся к Таракановой.
Две стороны характера самозванки: врожденная мечтательность и вульгарный практицизм, полное равнодушие к чувствам окружающих людей – составляют яркий, противоречивый образ мнимой княжны. Во время верховой прогулки со своим очередным женихом, князем Филиппом Лимбургом, Алин, рассказывая о себе, как бы проговаривается:
– Я дитя любви очень знатной особы, которая поручила некой женщине воспитать меня. Ни в чем я не имела отказа. Но… вдруг перестали приходить деньги на мое содержание. Оказалось, моя мать умерла. И вот тогда эта женщина продала меня богатому старику… О, как я обирала его!… – Она взглянула на страдающее лицо Лимбурга и расхохоталась. – Мой Телемак, ты плохо образован. То, что я сейчас говорила, я прочла в книге моего любимого Аретино…
Никто не интересовался чувствами красивой девочки, проданной богатому старику, и, поднявшись из грязи, Алин словно мстит всем, кого страсть повергнет к ее стопам. «Авантюрьера» не просто равнодушна к любящим ее людям, она расчетлива и жестока с ними, ей доставляет наслаждение унижать преданных ей мужчин, как бы подтверждая тем самым свое господство над ними. Один из поклонников мнимой принцессы, маркиз де Марин, рассказывает де Рибасу, как стал интендантом самозванки: «Она предложила мне, блестящему вельможе самого блестящего двора в мире, стать мальчиком на побегушках у неизвестной женщины с неизвестным прошлым! И я… я бросил замки на Луаре, бросил все, что имел. Я подписал ее векселя на чудовищные суммы. И следовал за ней повсюду!».