История России. Факторный анализ. Том 2. От окончания Смуты до Февральской революции
Шрифт:
В конечном счете психологическая эмансипация крестьянства была одной из сторон процесса Сжатия и разрушения традиционного общества. Малоземелье вынуждало часть крестьян к поискам пропитания вне привычной среды, и наиболее активные из них шли в города; им стоило немалого труда устроиться там; они часто бедствовали и вели полукриминальную жизнь бродяг и нищих. В конце концов они становились рабочими и иногда неплохо зарабатывали, но они сохраняли ненависть к властям, которые преследовали их как бродяг, и к помещику, который когда-то захватил землю их отцов и обрек их на скитания. Возвращаясь в деревню к родственникам, они неизбежно передавали им заряд активности и ненависти.
Наконец, существовал еще один фактор, способствовавший психологической эмансипации крестьянства. Покорность крестьян была основана на их забитости и неграмотности, и с распространением грамотности крестьяне становились более активными. В 1860-х годах число грамотных среди крестьян составляло 5–6 %, к 1897 году оно увеличилось до 17,4 %, а к 1913 году процент грамотных среди крестьян двенадцати
1340
Рашин А. Г. Население России… С. 294, 304; Рашин А. Г. Грамотность и народное образование в России XIX и начале XX в. // Исторические записки. 1951. Т. 37. С. 32, 37.
Многие современники, например, С. Ю. Витте и К. П. Победоносцев, отмечали что рост грамотности способствовал росту среди крестьян настроений недовольства своим приниженным положением. На роль образования, как фактора дестабилизирующего традиционное российское общество, указывают также и некоторые современные исследователи, и в частности, Р. Уэйд. [1341] Б. Д. Греков и К. Ф. Шацилло указывают на существование довольно тесной корреляции между временными рядами, характеризующими, с одной стороны, рост грамотности (такими, как посещение библиотек крестьянами), и с другой стороны, процессы дестабилизации (такими, как число поджогов). [1342]
1341
Wade R. The Russian Revolution. 1917. Cambridge, 2000. P. 4–9.
1342
Греков Б. И., Шацилло К. Ф. Динамика социально-политической напряженности в России в 1895–1913 гг. Опыт политического анализа // Россия и США на рубеже XIX–XX вв. Математические методы в исторических исследованиях. М., 1992. С. 23.
Нужно отметить также, что с переходом к всеобщей воинской обязанности большая часть крестьян получала навыки военной службы. Служба в армии, в особенности во время войн, способствовала повышению активности и агрессивности. Отслужив срок, призывники возвращались в деревню и становились самой активной частью сельского населения. Как отмечает В. Л. Носевич, именно вернувшиеся с военной службы призывники часто выражали непочтение старшим и становились инициаторами семейных разделов. [1343]
1343
Носевич В. Л. Демографический рост в белорусской деревне второй половины XIX – начала XX века: причины и последствия // http:// letopis.nm.ru /since /conference /conference /programm. htm.
Таким образом, психологическая эмансипация крестьян была еще одним фактором, грозящим в перспективе нарушить социально-экологическое равновесие. Балансирование на полуголодном уровне потребления не могло продолжаться вечно, рано или поздно должен был наступить кризис.
6.5. Динамика элиты
В контексте демографически-структурной теории большое значение имеет внутренняя динамика элиты; изменение ее материального положения и появление новых фракций. Хотя торговая буржуазия существовала в России и ранее, процессы модернизации и возникновение фабричной промышленности привели к качественному изменению положения купеческого сословия и к формированию новой значительной элитной группы, торгово-промышленной буржуазии. Появление промышленной буржуазии было прямо связано с диффузией западной технологии и вывозом капитала из западных стран в Россию. Русские капиталисты часто выступали посредниками в этом процессе и были непосредственно связаны с западными фирмами, банками и биржами. Мощный толчок этому процессу дала бурная кампания учреждения новых акционерных обществ в сфере железнодорожного строительства. Как отмечалось выше, принятая в России система строительства железных дорог предполагала создание привилегированных компаний, получавших концессии на строительство. Организаторы этих компаний обычно не имели своих капиталов; они были посредниками, размещавшими акции и облигации компаний на европейских рынках. Это посредничество в сочетании с финансовыми махинациями приносило концессионерам огромные прибыли. Самым распространенным способом получения сверхприбыли было завышение сметной стоимости строительства. Классическим примером является строительство дороги Рязань – Козлов, взятое в концессию чиновником министерства финансов фон Дервизом. Как обычно, были выпущены акции и облигации, по которым правительство гарантировало 5-процентный доход. Облигации на сумму 10,8 млн. талеров были размещены фон Дервизом в Германии, и этой суммы вполне хватило на строительство дороги. Акции же компании на сумму в 782 тыс. фунтов стерлингов целиком остались в руках фон Дервиза, составив чистую прибыль концессионера. [1344]
1344
Погребинский
Возможность подобного обогащения за счет государства породила «концессионную горячку», которая создала множество «железнодорожных королей» из числа прежде никому не известных спекулянтов, мелких подрядчиков и чиновников. Военный министр Д. А. Милютин прямо называл привлеченных М. Х. Рейтерном предпринимателей мошенниками и негодяями, которые набивают карманы сотнями тысяч рублей, украденных из государственной казны. [1345] Завышение стоимости строительства было возможно лишь благодаря «покровительству», оказываемому концессионерам со стороны высших правительственных чиновников, получавших свою долю прибыли. Видные чиновники приобщались к доходам новой буржуазии в качестве соучредителей акционерных обществ, членов правлений, управляющих или «специалистов» в банках; эта деятельность получала название «совместительства». [1346]
1345
Рибер А. Дж. Групповые интересы в борьбе вокруг Великих реформ // Великие реформы в России 1856–1874. М., 1992. С. 64.
1346
Гиндин И. Ф. Русская буржуазия в период капитализма, ее развитие и особенности // История СССР. 1963. № 2. С. 72.
«Грюндерская лихорадка» распространилась из сферы железнодорожного строительства и на другие отрасли. Если в 1861 году в России насчитывалось лишь 78 акционерных обществ с капиталом в 72 млн. руб., то за 1861–1873 годы было учреждено 357 акционерных обществ с капиталом в 1116 млн. руб. (причем на 53 железнодорожных общества приходилось 699 млн. руб. капитала). Число акционерных банков увеличилось за 1868–1873 годы с 3 до 42, их пассивы достигли 510 млн. руб. [1347]
1347
Гиндин И. Ф. Государственный банк… С. 352, 391, 392; Лященко П. И. История народного хозяйства… Т. II. C. 106.
Однако многие банки, основанные на волне спекулятивной горячки, оказались нежизнеспособны. Вслед за банкротством Московского коммерческого и ссудного банка в 1875 году последовал банковский кризис; в результате череды банкротств число банков снизилось до 32, а пассивы – до 360 млн. руб. Этот кризис имел общеевропейский характер и воспринимался общественным мнением как кризис либеральной политики поощрения частного предпринимательства. Правительство было вынуждено прибегнуть к методам государственной регламентации банковской (и вообще учредительской) деятельности. В 1872 и 1884 годах были приняты законы, устанавливавшие минимум уставного капитала, размеры обязательных резервов и некоторое другие показатели деятельности банков. [1348]
1348
Гиндин И. Ф. Государственный банк… С. 369, 385, 391–392.
Поскольку новые общества в значительной мере базировались на привлечении иностранного капитала, то в качестве их учредителей выступали специалисты, знакомые с иностранными языками и мировым финансовым рынком; по большей части это были прибалтийские немцы, поляки, евреи. В области экспортной торговли четыре крупнейшие петербургские компании возглавляли англичане, в южных портах первое место занимали торговцы греческого происхождения. Таким образом, новая российская буржуазия (И. Ф. Гиндин называет ее «петербургской») имела интернациональный характер; она работала с привлечением иностранного капитала, но в то же время посредством «совместительства» была тесно связана с высшими чиновниками и получала льготы от правительства. [1349]
1349
Гиндин И. Ф. Русская буржуазия… С. 70, 71.
Кроме «петербургской» существовала и старая, «московская» буржуазия, сохранявшая национальный характер. В 1870 году в Москве было взято 583 купеческих свидетельства первой гильдии, в 1898 году – 947, причем свидетельства иногда брались не на определенное лицо, а на банк или фабрику. Крупнейшие московские капиталисты были владельцами текстильных фабрик Центрального района, и преуспевание «московской» буржуазии было связано с промышленным переворотом, происходившим в хлопчатобумажной промышленности. В 1860–1880 годах производство хлопчатобумажных тканей по стоимости увеличилось почти в 5 раз: с 43 до 200 млн. руб; дивиденды некоторых предприятий достигали 40, 50 и даже 70 процентов. В дальнейшем прибыли уменьшились, и в начале XX века обычным дивидендом считались 10 процентов, тем не менее текстильное производство было выгоднее других отраслей, и «московские» промышленники не стремились к вложению капиталов в тяжелую промышленность. Что же касается иностранных капиталистов и работавших на их деньги «петербуржцев», то для них такое вложение было достаточно привлекательным, так как средний уровень прибыли в Европе был значительно меньше, чем в России. [1350]
1350
Там же. С. 64, 67, 73; Лященко П. И. История народного хозяйства… Т. П. С. 102, 111; Лаверычев В. Я. Крупная буржуазия в пореформенной России. 1861–1900. М., 1974. С. 66