История России. С древнейших времен до наших дней
Шрифт:
В этом году неизвестный писец на страницах Ипатьевской летописи отметил встречу великого князя Юрия Долгорукого и Святослава, князя новгород-северского: «И прислав Гюрги и рече: „Приди ко мне, брате, в Москов“». Встреча была очень теплой и радостной, сам Юрий получил в подарок «пардуса» – не то живого барса, не то просто шкуру, что в любом случае было на Руси немалой редкостью, и на правах хозяина «наутрии же день повеле… устроити обед силен и створи честь велику им» и отпустил гостей с богатыми дарами. Таково было летописное «рождение» Москвы.
Однако существует и немало любопытных преданий, сказаний и легенд о начале города Москвы. Познакомимся с наиболее яркими и характерными из них.
Триста лет тому назад московские книжники считали основателем Москвы старейшину Мосоха, сына Иафетова, внука ветхозаветного праотца Ноя (того самого, который построил ковчег). В конце XVII века
Таким образом, по преданию, первыми жителями нашей столицы стали ветхозаветный князь и члены его семьи, а название «Москва» составилось из имени Мосоха и жены его Квы. Безусловно, это всего лишь красивая легенда, которая вызывала сомнения уже вскоре после своего появления.
Немало фантастичного и в других сказаниях, которые, впрочем, не рискуют раздвигать пределы русской истории до времен Ноя. Так, известно пророчество о Киеве св. Андрея Первозванного, который, стоя на высоких горах над Днепром, предсказал появление на этом месте города и его великую будущность. Подобно ему, сказание о начале Пскова передает пророчество об этом городе святой княгини Ольги. И, конечно, о Москве, как великом городе, также пророчествовали похожим образом.
Легенда говорит, что на высоком Боровицком холме, где теперь стоит Московский Кремль, жил подвижник, старый киевский князь Букал (Букол, Вукол). И однажды во сне ему было возвещено, что на месте его жительства возникнет город Москва, и изведает этот город множество тяжких испытаний, но впоследствии будет славен. Пустынник немедленно поднялся и пошел в близлежащее село Косино, где рассказал о своем видении священнику, и оба они в храме стали молить Бога за православный народ и будущий город Москву. И вот, во время Божественной Литургии в храме явилась Матерь Божия, и храм опустился под землю, а на его месте образовалось озеро, под волнами которого не умолкает и до сих пор молитва за Москву.
Итак, мы видим в ряду основателей Москвы и библейского Мосоха, и некоего князя-отшельника Букала. И этими именами перечень не исчерпывается. Среди тех, кого связывают с основанием столицы, и киевский князь Олег, и «князь великий Данило», и «гречин [грек] Василий», и римлянин Подон, и даже некий фантастический «зверь превелик и пречуден», виденный Данилом на болоте на месте будущей Москвы. Эти легенды создавались не случайно. Возводя начало Москвы к древнейшим временам и великим людям, книжники подчеркивали величие города, его исключительность и святость, особую роль в истории. Нельзя отвергать эти предания лишь потому, что они недостоверны, – ведь в них раскрывается взгляд древних москвичей на свой город, мироощущение московских жителей. Эти сказания – один из источников гордости москвичей за свою столицу, и мы, узнав эти предания, понимаем, почему так яростно обороняли свой город его жители: богоблагодатная, древняя, святая столица не могла и не должна была погибнуть.
Обратимся теперь к иным преданиям. Возьмем первое из них – «О зачале московского княжения, како зачало бысть, а ныне великий пресловущий и преименитый царствующий град сияет» (XVII век) – и сразу перед нами в околомосковских лесах разворачивается настоящая трагедия.
По наущению неверной жены за суздальским князем Даниилом Александровичем гонятся убийцы – сыновья боярина Кучки, «злии, аки волци лютии». Выскочив на берег реки, князь заметил лодку и стал умолять перевозчика переправить его на другой берег. Не узнав князя, перевозчик начинает требовать плату вперед: «Лихи-де вы люди оманчивы, како перевезти за реку вас и удете, не заплатя перевознаго», – а у князя не было с собой ничего, даже коня своего, спасаясь, он оставил в чаще. В отчаянии князь сорвал с руки золотой перстень – все, что у него было, положил на весло, протянутое перевозчиком… и в ужасе увидел, что тот, взяв перстень, вдруг оттолкнулся веслом от берега и стал уплывать, вероломно оставив князя на берегу. Потеряв последнюю надежду, Даниил Александрович бросился бежать по берегу и вскоре наткнулся на старый могильный сруб («струбец»).
Существует и другое сказание. Однажды уже знакомый нам князь Юрий Владимирович Долгорукий направлялся из Киева во Владимир к своему сыну Андрею и проезжал в глухом лесном краю, на берегах Москвы-реки, «села красные», принадлежавшие богатому боярину Стефану Ивановичу Кучке. Боярин был не только богат, но и горд до такой степени, что не оказал обычных почестей князю, «поносив его к тому ж». Юрий Долгорукий был не из тех, кто прощает подобные обиды. Недолго думая князь повелел «боярина ухватити и смерти предати», а его детей, малолетних сыновей Петра и Якима и дочь – красавицу Улиту, отослал во Владимир к своему сыну. После чего князь «взыде на гору и обозре с нее очима своима семо и овамо [туда и сюда]… возлюби села оныя и повеле на месте том вскоре соделати мал древян град и прозва его званием реки тоя Москва-град по имени реки, текущия под ним».
По мнению историков, из многочисленных преданий (и даже групп преданий) о начале Москвы наиболее близка к истине та группа, которая упоминает конфликт князя Юрия Долгорукого и боярина Кучки. Ведь имя боярина Кучки упоминается и в летописном рассказе об убийстве князя Андрея Боголюбского, сына Юрия.
Старший сын Юрия Долгорукого Андрей Юрьевич Боголюбский (1157–1174) родился и вырос на севере и, в отличие от отца, главной своей опорой считал родные земли. Получив от Юрия управление в Вышгороде (близ Киева), еще при жизни отца Андрей Боголюбский покинул его и со своим окружением ушел в Ростов. Уходя, он взял с собой в Ростово-Суздальскую землю знаменитый образ Богоматери, написанный, по преданию, евангелистом Лукой и переданный отцу Боголюбского константинопольским патриархом Лукой Хризовергом.
По преданию, неподалеку от Владимира лошади, везшие икону в Ростов, остановились и не хотели идти дальше. Андрей приказал раскинуть шатры, во сне ему явилась Богоматерь и приказала написать икону, на которой изобразить ее так, как она привиделась князю, а кроме того, оставить ее образ, взятый из Вышгорода, во Владимире. Наутро обоз с иконой благополучно двинулся далее, достиг Владимира, и икона была поставлена в Успенском соборе города, где находилась до конца XV века, когда была перенесена в Москву. На месте же чудесного явления Богоматери Андрей основал свою резиденцию, которая была названа «Боголюбово». Икона, привезенная князем Андреем, впоследствии стала самой почитаемой на Руси, защитницей Москвы и по месту своего первоначального пребывания получила название «Богоматерь Владимирская» (сейчас она хранится в Третьяковской галерее). Вскоре по приказанию Андрея Боголюбского был написан образ Богоматери, получивший название «Боголюбовская Богоматерь» (в настоящее время находится в соборе Княгинина монастыря во Владимире).
После смерти отца в 1159 году Андрей Боголюбский не стал занимать киевский престол, а остался в своей земле и перенес ее столицу из Ростова во Владимир-на-Клязьме. На укрепление и украшение своей столицы он не жалел средств. Неподалеку от Владимира он создал свою резиденцию Боголюбово. Окруженная каменными стенами, что было огромной редкостью, резиденция вмещала в себя роскошный княжеский дворец и прекрасный храм, украшенный золотом, драгоценными камнями и приводивший в изумление как самих жителей Владимира и Боголюбова, так и иноземных гостей. Андрей Боголюбский, находясь во Владимире, продолжал держать под своим контролем Киев и в 1169 году напал на него. Город был взят приступом «на щит», разгромлен и сожжен, чего прежде русские князья никогда не делали по отношению к Киеву. Победители два дня грабили и разоряли город и, по словам летописца, «были в Киеве тогда на всех людях стон и тоска, плач неутешный и скорбь непрестанная». Однако, взяв Киев, Андрей Боголюбский не пожелал остаться в нем, а перевел сюда своего брата Глеба из Переяславля. Сам он возвратился во Владимир-на-Клязьме. В том же году князь решил так же покорить Новгород, но потерпел сокрушительное поражение и был вынужден мирным путем договариваться с новгородцами. Переговоры имели успех – Новгород принял князя, предложенного Андреем Боголюбским.