История российского сыска

Кошель Пётр Агеевич

По указанию председательствующего в суде члена Мосгорсуда Богданова В. В., дежуривший у здания суда милиционер предло­жил указанной группе лиц отойти от окон и соблюдать установ­ленные правила. В ответ на это Тельников, Вишневская и другие, окружив плотным кольцом милиционера, вступили с ним в пре­рекания, а затем применили к нему физическое воздействие. При этом у милиционера было похищено служебное удостовере­ние. При содействии дружинников Тельников и Вишневская бы­ли задержаны и доставлены в 68 отделение милиции г. Москвы. Решается вопрос о привлечении их к уголовной ответственности за сопротивление власти (ст. 191 УК РСФСР).

В период разбирательства дела у здания находилось 3—4 иност­ранных

журналиста, в том числе Дорнберг (корреспондент амери­канского журнала «Ньюсуик») и Армур (корреспондент агентства Рейтер), которые вступали в контакты с Якиром, Тельниковым, Вольпиным-Есениным и Ефимовым.

Комитетом госбезопасности через оперативные возможности до общественности Запада доведена оперативно выгодная для нас информация в связи с судебным процессом и происшедшим ин­цидентом у здания суда.

Одновременно Комитет госбезопасности сообщает о неправиль­ном поведении в судебном процессе адвоката Калистратовой С. В., которая встала на путь отрицания состава преступления в дейст­виях Горбаневской. Более того, явно клеветнические материалы, порочащие советский государственный и общественный строй, изготовленные подсудимой, Калистратова в своем выступлении на судебном заседании квалифицировала как «оценочные», выра­жающие убеждения Горбаневской. Не случайно по окончании процесса Якир, Алексеева и их единомышленники встретили Калистратову как «героя» с цветами.

Такое поведение адвоката в судебном процессе не является единичным. По имеющимся у нас данным, аналогичные позиции занимает группа московских адвокатов (Каминская Д. И., Мона­хов Н. А., Поздеев Ю. Б, Ромм В. Б.) при защите подсудимых, об­виняемых в антисоветской и антиобщественной деятельности в виде клеветы на советский государственный и общественный строй. В настоящее время сложилось такое положение, когда эта группа адвокатов выступает практически по всем подобным де­лам, возникающим в различных районах страны. Нередко они действуют по прямому сговору с антиобщественными элемента­ми, информируя их о материалах предварительного следствия и совместно вырабатывая линию поведения подсудимых и свиде­телей в процессе следствия и суда.

Председатель Комитета госбезопасности

Андропов».

К концу 1970-х годов марксистско-ленинская идеология поч­ти утратила свое значение. Идеология существовала отдельно, а жизнь текла по-своему.

В иной стране эта пустота, может быть, и осталась бы незапол­ненной, но не в России. На фоне всеобщей нивелировки встала проблема выживания русского народа. Русские писатели и публи­цисты начали поднимать вопросы о низкой рождаемости, алкого­лизме, охране памятников, то есть о всем том, о чем коммунисти­ческая идеология умалчивала.

Трибуной русской интеллигенции стал журнал «Наш современ­ник». В конце 1981 года на его страницах появилась статья В. Шубкина «Неопалимая купина», посвященная 100-летию со дня смерти Достоевского. Автор отстаивал идею великого писателя о главенст­ве «моральных проблем», без которых решить социальные вопросы невозможно. Моральное же, нравственное возвышение человека виделось в обращении его к православию. Мысли статьи резко рас­ходились с официальной идеологией.

Воспользовался юбилейной датой и В. Кожинов. В своем эссе «И назовет меня всяк сущий в ней язык...» он отделял русскую идею от христианской. Кожинов представлял, например, битву на Куликовом поле как решающую борьбу «многонационального Российского государства» с «агрессивной космополитической ар­мадой», являвшей темные силы мира в те времена. Писатель явно проводил параллель с современностью.

В том же 1981 году в журнале публикуются рассказы Вл. Соло­ухина, в которых он пытается говорить о своей вере в Бога.

Появился первый за годы Советской власти русский самиздатский

альманах «Многая лета», который возглавлял Геннадий Шиманов. Еще тогда, предвидя начало наших 90-х, он предупреждал, что страна неожиданно может свернуть на капиталистический путь. В этом он, не без основания, видел гибель русского духа, ги­бель русской национальной идеи, гибель России, наконец, ибо русскому народу неприемлем мир с «разрывом естественных свя­зей, нравственной пустотой, отчуждением, террором и потреби­тельским отношением...».

Шиманов писал: «Разве американские подачки не довели уже целый мир до глобального кризиса?.. Западная цивилизация бе­зусловно разложилась, потому что все эти психоделические и сек­суальные революции, бронированные двери против грабителей, социальные потрясения и всепожирающий дух меркантилизма — разве это не моральное разложение?..»

Вышедшая книга очерков С. Семанова «Сердце родины» прямо призывает к русскому патриотизму. Писатель толкует оте­чественную историю как «единый поток»: на одной линии стоят у него Кутузов и Георгий Жуков, Александр Невский и Матро­сов. Героям революции в этом ряду нет места.

Много шума наделал запрещенный вскоре роман В. Пикуля «У последней черты» — о закате самодержавия. Затрепанные книжки журнала «Наш современник» с главами романа переходи­ли из рук в руки.

Мгновенно разошлась книга Н.Яковлева «1 августа 1914», в которой перед читателем открывались неведомые ему страницы русской истории.

В это же время выходят лучшие книга В. Белова, В. Распутина, Ф. Абрамова и других «деревенщиков». Западногерманский сове­толог К. Менерт недоумевал: «Одна из двух главных тем, которая с исключительным постоянством присутствует в русской беллет­ристике (первой является война) и всегда отсутствует в лучших за­падных бестселлерах, — это... деревня. Странно. Ведь СССР — одна из самых промышленно развитых стран мира». Но Менерт не был бы советологом, если бы не попытался объяснить это яв­ление: «Миллионам русских легче отождествлять себя с деревней, из которой они вышли, чем с километрами бетонных блочных конструкций в городах или дымовыми трубами прославляемых гигантов индустрии... Русские начинают чувствовать, что челове­ческие ценности приносятся в жертву на алтарь прогресса, что со­временные города ни в коей мере не лучше старых деревень...»

Но в начале 1982 года журнал «Коммунист» публикует письмо, резко критикующее «Наш современник» за рассказы В. Солоухина, где он, дескать, «заигрывает с боженькой». Февральская «Правда» дает статью «Точность критериев» о «мнимых интерпретаторах До­стоевского». Имеется в виду Вадим Кожинов, «отошедший от тра­диций марксистско-ленинской эстетики». Хотя Кожинов никогда этой эстетики не придерживался, поэтому и отойти от нее не мог.

Перешли власти и к практическим действиям. Были арестова­ны русские писатели Леонид Бородин и Анатолий Иванов-Скура­тов, Николай Блохин — руководитель православного самиздата. Сергея Семанова со скандалом уволили с работы.

К концу 1982 года общее число арестованных диссидентов превышало 500 человек.

Писатель Георгий Владимов, уехавший на Запад, вспоминал: «Власти рассматривали русское движение как главную угрозу. Го­ворят, что Федорчук, недолго пробывший на посту главы КГБ, ус­пел отдать распоряжение: «Главный противник сейчас — русский национализм. Диссидентами мы займемся потом, их мы выловим за одну ночь».

Летом выходит Постановление ЦК КПСС «О творческой свя­зи литературно-художественных журналов с практикой коммуни­стического строительства». В этом постановлении рекомендова­лось «шагать в ногу со временем», бросить все журнальные силы на создание образа положительного героя и т. д. Сетовалось, что слишком много внимания журналы уделяют «истории Отечества, коллективизации».