История русской армии. Том третий

Зайончковский Андрей Медардович

Берлинский конгресс [97]

Сан-Стефанский мирный договор совершенно видоизменял территориальные границы на Балканском полуострове. За Турцией еще оставались Константинополь, Адрианополь, Салунь, Эпир, Фессалия, Албания, Босния и Герцеговина. Но вся Болгария, от Дуная до Эгейского моря, от Черного моря до Охридского озера, обращалась в самостоятельное княжество, с христианским управлением, с правом избрания князя. Порта признавала независимость Черногории, получавшей значительное земельное приращение от Албании и Герцеговины и кусок Адриатического побережья. Провозглашалась независимость Румынии и Сербии, расширявшей свои владения к югу. В Боснии и Герцеговине вводились преобразования, устранявшие возможность повторения турецких неистовств; облегчалось положение

Эпира, Фессалии, Албании. Обещаны были реформы и армянам, а равно и ограждение их от неистовств курдов и черкесов.

97

Автор В. П. Никольский.

К сожалению, этот договор был слишком поспешно обнародован и сообщен всем европейским кабинетам. В Берлине не возразили против него; Франция и Италия были слишком заняты своими внутренними делами и не интересовались войной, зато Англия давно уже была вне себя из-за полного крушения своих надежд; ее тайная и явная помощь Турции не могла исправить дела. Открытое выступление английского флота в Мраморном море едва не довело дело до войны между Россией и Англией. Россия принуждена была сдержать свое возмущение из-за выступления заодно с Англией и Австрией; последняя, ознакомившись только с «основаниями мира», подписанными 19 января в Адрианополе [98] , предъявила резкий протест, находя, что эти основания представляют целую политическую программу, совершенно противоречащую видам и интересам Австро-Венгрии.

98

Опять-таки сообщенными Горчаковым всем европейским кабинетам.

Сознавая, что осуществление этой программы навсегда закроет ей всякий доступ к Эгейскому морю и распространение по Адриатическому, Австро-Венгрия стала готовиться к противодействию, приступить с лихорадочной поспешностью к вооружениям.

А между тем положение русской армии у Царьграда, развитие сильной заболеваемости в рядах армии, не защищенной ни со стороны Дарданелл, ни со стороны Босфора, где силы турок не были еще окончательно сломлены, было тем особенно опасным, что России теперь грозила война с Австро-Венгрией. Остальные наши вооруженные силы, хотя постепенно и мобилизуемые ввиду австрийского шума, были далеко еще не готовы к войне. Наши политики считали, что Россия и так слишком истощена только что законченной войной и что наши финансы не выдержат новой войны.

Между тем отношения с Англией и Австро-Венгрией продолжали ухудшаться, и предводитель австро-мадьярской политики граф Андраши видел единственный выход из создавшегося положения в созыве общеевропейской конференции, о чем и поспешил оповестить великие державы, приглашая собраться в Вене. Однако вследствие отказа России местом конференции избрать Вену вопрос этот затянулся. Вот в этот-то период, именно 19 февраля 1878 г., турецкими и русскими уполномоченными и был подписан в Сан-Стефано предварительный мир между Россией и Турцией, немедленно ратифицированный султаном; эта ратификация не была признана ни Англией, ни Австрией.

Попытка Андраши организовать конференцию в Баден-Бадене опять не удалась. Тогда князь Горчаков обратился к канцлеру Германии князю Бисмарку с просьбой созвать в Берлине уже не конференцию, а конгресс из представителей великих держав, под личным председательством самого Бисмарка, выразив при этом надежду, что «германский канцлер будет руководить прениями в духе честных отношений к России» [99] . После некоторых колебаний император Вильгельм и князь Бисмарк изъявили свое согласие.

99

Татищев С. Император Александр II. Его жизнь и царствование. СПб.; 1903. Т. II. С. 464.

Берлинский конгресс разрешал все недоразумения с Австро-Венгрией, а потому опасность войны с нею отпадала, но зато со стороны Великобритании возникли неожиданные препятствия. Английский кабинет в очень резкой форме объявил, что соглашается участвовать в Конгрессе лишь при условии, что рассмотрению на нем будут подлежать все без исключения вопросы, затронутые в заключенном уже в Сан-Стефано мирном договоре и что никакое изменение порядка, установленного

прежними трактатами, не будет признано действительным иначе как с общего согласия великих держав. Князь Горчаков, вполне естественно, признал оскорбительным для достоинства России подобное заявление. Россия явилась бы на конгресс не в качестве даже равноправной участницы, а как бы в роли подсудимой. Горчаков, решительно отклонив притязание Англии, заявил, что «русский двор уже выразил согласие на обсуждение конгрессом вопросов, касающихся европейских интересов, и что дальше этого он пойти не может» [100] .

100

Татищев С. Император Александр II. Его жизнь и царствование. СПб.; 1903. Т. II. С. 466.

Дальнейшие дипломатические сношения повели к еще большему обострению. 20 мая лорд Биконсфильд издал королевский приказ о созыве резервов; возможность войны с Англией у нас сознавалась всеми. Новый министр иностранных дел лорд Салисбюри поспешил обнародовать циркуляр к дипломатическим представителям Англии, в котором все постановления Сан-Стефанского мира изображались в виде мер, направленных к распространению преобладания России на Востоке. В своем ответе Горчаков весьма умело разбил все доводы английского циркуляра.

Однако во время этой затянувшейся войны дипломатов и Австро-Венгрия предъявила свои решительные возражения против Сан-Стефанского договора. Она указала на следующие необходимые изменения, согласованные с интересами Габсбургской империи: 1) занятие Австро-Венгрией не только Боснии и Герцеговины, с включением и южных округов, отданных в Сан-Стефано Черногории, но и Ново-Базарского пашалыка, а также крепости Ада-Кале на острове Дуная; 2) отказ в согласии на дарование Черногории какого-либо порта на Адриатическом море; 3) изменение западной границы Сербского княжества, с уменьшением территории в пользу Боснии; 4) Исключение из состава Болгарии всей Македонии, а также проведение южной границы княжества в расстоянии менее близком от Адрианополя; 5) сокращение срока занятия Болгарии русскими войсками с двух лет до шести месяцев. В случае согласия России на эти перемены Австро-Венгрия обязывалась не вступать в сделку с Англией, поддержать требование России о возвращении ей Дунайского участка Бессарабии и вообще поддерживать на будущем конгрессе ее дипломатическую программу.

Не прерывая доверительных переговоров с Веной, у нас начали более деятельно готовиться к войне не только с Англией, но и с Австрией; в Главном штабе были составлены планы военных действий на случай объявления России войны Англией и Австрией. Решили собрать на австрийской границе армию из войск, не принимавших участия в Русско-Турецкой войне, с подкреплениями с Кавказа и даже из-за Дуная. Однако последнее можно было предпринять лишь при условии овладения берегами Босфора и заграждения этого пролива минами, дабы воспрепятствовать английскому флоту проникнуть туда. Для этого приходилось выяснить отношение к нам Турции. Обо всем этом был запрошен главнокомандующий великий князь Николай Николаевич. Из Сан-Стефано получили неутешительные вести — поведение Турции было более чем уклончивым. Великий князь писал государю, что овладеть Босфором — «вещь до крайности трудная». Письмо это заканчивалось так: «Да поможет нам бог окончить все запутанные дела миром! Если же суждено опять драться, то верь, что каждый из нас исполнит свой долг свято» [101] .

101

Татищев С. Император Александр II. Его жизнь и царствование. СПб.; 1903. Т. II. С. 479.

Между тем обстановка складывалась все более и более неблагоприятно для нас, Турция совершенно подчинилась влиянию английской и австрийской дипломатии; великий князь указывал на трудное положение нашей армии. 17 апреля он был по собственной просьбе ввиду расстроенного здоровья отозван в Петербург с производством в генерал-фельдмаршалы. На его место назначили генерал-адъютанта Тотлебена. Ознакомившись досконально с общим положением в армии, Тотлебен признал наилучшим в случае войны с Англией отступить с армией к Адрианополю; тогда он считал возможным отделить от дунайской армии два корпуса на поддержку армии, сосредотачиваемой против Австрии.