История Русской армии

Керсновский Антон Антонович

Наступил момент развить успех в победу и вывести из строя Австро-Венгрию. Сложившаяся благодаря доблести войск и войсковых начальников обстановка требовала решения полководца. Но полководца в России не оказалось.

* * *

На другой день по взятии Львова генерал Рузский приступил к выполнению поставленной ему двойной задачи: войти в связь с 5-й армией и охватить Городокскую позицию. Следствием этой двойной задачи была разброска корпусов 3-й армии веером на фронте до 85 верст.

Двинувшись на северо-запад от Львова главными силами в район Равы Русской, управление 3-й армии, ошибочно ориентированное штабом фронта, полагало неприятеля отступающим к западу. В действительности же прямо на нашу 3-ю армию надвигалась с севера —

с томашовского поля сражения — IV австро-венгерская армия генерала Ауффенберга, северное крыло задуманных Конрадом Канн. 24 августа главные силы 3-й армии — XI и IX корпуса — столкнулись у Равы Русской с тремя корпусами (6-й, 9-й, 17-й) Ауффенберга, завязав здесь кровопролитное шестидневное сражение.

Тем временем 8-я армия, передав в 3-ю свой XII корпус, получила пассивную задачу прикрывать обходной маневр генерала Рузского. Генерал Брусилов решил обеспечить свой левый фланг на Днестре — и 24 августа VIII и XXIV армейские корпуса заняли почти без боя сильно укрепленный Миколаев. В Миколаеве взято 40 орудий. Преследуя австрийцев, 14-я пехотная дивизия захватила на следующий день еще 17 орудий. 25 августа сражение под Равой Русской — Городком закипело по всей линии наших 3-й и 8-й армий. Наша 3-я армия схватилась с IV австро-венгерской; на стык 3-й и 8-й ломила III неприятельская; на левый фланг 8-й армии в долине Днестра нацеливалась II, несколько запоздавшая.

26 августа — в день поражения Данкля под Тарнавкой — наша 3-я армия переживала серьезный кризис. Ее правый фланг — XXI корпус — зашел слишком далеко на север и не смог оказать помощи центру — XI и IX корпусам — в тяжелых боях у Равы Русской. В ночном бою селенгинцами и было взято знамя тирольских егерей 2-го полка. В то же время на левом фланге Х корпус был сбит с реки Верещицы и фронт его был прорван у Вальдорфа. 8-я армия завязала тяжелые бои, перейдя к обороне по всему фронту.

27-го положение ухудшилось. Рассчитывая еще на стойкость Данкля и группы Иосифа Фердинанда, австрийцы развили предельное напряжение. Ауффенберг яростно сопротивлялся 3-й армии под Равой Русской. Бороевич тщетно пытался развить прорыв у Вальдорфа. Бем Ермоли, подтянув свежий мадьярский 4-й корпус, нанес сильный удар у Комарно во фланг 8-й армии, отбросив наш XXIV корпус за речку Щержец. Удар всего австро-венгерского корпуса приняла 48-я пехотная дивизия генерала Корнилова. Мы понесли значительный урон и лишились 18 орудий.

28 августа жаркий бой продолжался. В 3-й армии Х корпусу удалось ликвидировать вальдорфский прорыв. В 8-й нашим VIII и XXIV корпусам удалось сдержать армию Бем Ермоли и даже отразить ее в ночном бою близ Миколаева при помощи подоспевшего и взявшего противника во фланг и в тыл сводного конного корпуса генерала Павлова. Генерал Рузский расценивал положение весьма пессимистически, не подозревая, что австро-венгерское главнокомандование уже составляет приказ об общем отступлении всех армий за Сан… Действительно, утром этого дня эрцгерцог Фридрих и генерал Конрад получили известие об отступлении Данкля и оставлении Томашова группой эрцгерцога Иосифа Фердинанда, благодаря чему русским войскам — в первую очередь 5-й армии — становилось возможным выйти в тыл всему австрийскому расположению. Томашов был взят V армейским корпусом и частями 35-й пехотной дивизии XVII корпуса 26 августа. Наши трофеи при этом — 1800 пленных и 16 орудий. И 29 августа пополудни австрийские IV, III и II армии, прервав сражение, искусно вышли из боя, озадачив русское командование, сразу не заметившее своей победы…

* * *

Так закончилась трехнедельная Галицийская битва, по прежним понятиям целая кампания. 45 пехотных и 11 кавалерийских дивизий австро-германцев потерпели поражение при столкновении с 47 пехотными и 24,5 конными русскими дивизиями. Урон австрийцев составил 326000 человек без корпуса Войерша. Корпус Войерша лишился до 10000 человек, так что урон неприятеля даже по его, сильно приуменьшенным,

сведениям, доходит до 336000 человек. В наших армиях Юго-Западного фронта убыло 233000 человек. В том числе до 44000 пленными, одно знамя и 94 орудия. Особенно тяжелые потери понесла 4-я армия. В Гренадерском корпусе урон доходил до 75 процентов всего состава, в XVI — превысил половину, в гвардии — до 40 процентов, а во всей 4-й армии — 35 процентов. Нами было взято до 120000 пленных, 8 знамен, 640 орудий{182} и 220 пулеметов.

Принимая во внимание стратегическую несостоятельность обоих главнокомандовавших (Н. И. Иванова и эрцгерцога Фридриха), мы можем видеть, что все грандиозное сражение было стратегическим единоборством их способных начальников штаба и фактических вдохновителей дела — генерала Алексеева и генерала Конрада. Генерал Алексеев — глазомер без быстроты и натиска. Генерал Конрад — быстрота и натиск без глазомера. Поскольку глазомер является первым качеством военачальника, мы должны отдать предпочтение водительству генерала Алексеева.

Задача Алексеева была огромной и тяжелой. Он начал операцию с руками, связанными абсурдным стратегическим развертыванием. Трагичность его положения усугублялась еще тем, что старшие его сослуживцы и начальники по Киевскому военному округу генералы Иванов и Рузский, в руках которых как раз и сосредоточился весь командный аппарат Юго-Западного фронта, проявили полное отсутствие стратегического кругозора и стратегического чутья. По своему положению начальника штаба генерал Алексеев мог только советовать и уговаривать, но он не мог самостоятельно приказывать. Впрочем, обладай он более твердым характером, ему удалось бы склонить на свою сторону инертного Иванова и заставить 3-ю армию двинуться в тыл Ауффенбергу вместо абсурдного наступления на никому ненужный Львов, таким образом, генералу Алексееву приходилось одновременно выправлять промахи Ю. Данилова, преодолевать инерцию Иванова, злую волю Рузского и В. Драгомирова и в то же время бороться с искусным, энергичным и предприимчивым Конрадом. Препятствия были бы трудноодолимыми и для Наполеона.

Главной ошибкой генерала Алексеева — главным пороком стратегической мысли Юго-Западного фронта — было то, что он считал Люблин и Городок двумя отдельными сражениями, а не одной общей операцией. Благодаря этому заблуждению важнейшая стратегическая роль 5-й армии не была им замечена и осталась неиспользованной. А роль эта была — связать Люблинское и Городокское сражения в единую Галицийскую битву решительным ударом от Томашова на Раву Русскую и дальше — в тыл IV и III австро-венгерских армий. Удар этот мог вывести из строя Австро-Венгрию.

5-я армия была на важнейшем направлении Галицийской битвы, но этого на замечали генералы Иванов и Алексеев, для которых не существовало Галицийской битвы, а было два отдельных сражения. 5-я армия находилась для них между полями этих сражений (тогда как она находилась как раз в середине поля сражения единой Галицийской битвы). Штаб Юго-Западного фронта и разменял 5-ю армию на мелочи, направив два ее корпуса на Люблинское поле сражения и согласившись на движение двух других на поле Городокского сражения. Движение XXV и XIX корпусов никакой роли в поражении Данкля не сыграло: корпуса эти были остановлены самим генералом Алексеевым и способствовали лишь образованию столпотворения частей, обозов и парков в районе Горай — Фрамполь.

Движение V и XVII корпусов на сообщения Ауффенберга сыграло решительную роль в Городокском сражении, заставив неприятеля прервать бой и отступить. Но насколько решительнее была бы победа в случае цельного удара всей 5-й армии в тыл врага!

Штаб Юго-Западного фронта не дал образцов выше хорошей посредственности. Галицийская победа при всем громадном своем стратегическом значении получилась тусклой и вымученной — в противоположность ослепительному и оглушительному (хоть и не имевшему стратегического значения) нашему разгрому в Восточной Пруссии.