История Русской армии
Шрифт:
На Волыни восстание прекратилось сразу. Русское население здесь было решительно против поляков. Повстанцы Колышко в количестве 5500 косиньер{71} были здесь разбиты генералом Рогом у Дашева.
После сражения при Остроленке главные русские силы сосредоточились у Пултуска и Голымина, куда Дибич вызвал на соединение Крейца от Седлеца и Ридигера с Волыни. Холера косила людей тысячами, поразив самого главнокомандующего, и 30 мая Забалканского не стало. 17 июня от холеры же скончался в Витебске цесаревич Константин Павлович. В командование армией временно вступил Толь.
Приведя свои войска в порядок, Скржинецкий пытался оперировать против левого фланга русского расположения — одновременно против Ридигера и против Крейца. Однако Толь немедленно демонстрировал главными силами на Зегрж, и польский главнокомандующий
* * *
13 июня в армию прибыл фельдмаршал граф Паскевич Эриванский. В главных русских силах с подходом свежих войск II корпуса стало считаться 64000 сабель и штыков. Паскевич положил переправиться через Вислу у Осека, близ прусской границы и оттуда двинуться на Лович — Варшаву, обеспечив себе тыл границей, а левый фланг Вислой. 1 июля были наведены мосты, а с 4-го по 7-е состоялась переправа.
Скржинецкий пытался было отвлечь Паскевича от переправы, двинувшись на стоявший в Калушине слабый отряд генерала Головина{72}. Но Головин сам перешел в наступление на неприятельскую армию и этим отважным движением сковал ее, обеспечив развертывание переправившейся армии на левом берегу.
У Головина было 5500 человек и 14 орудий, у Скржинецкого — 22000 при 42 орудиях.
Действия русского отряда следует считать образцовыми. Головин развернул его в нескольких колоннах на очень широком фронте, введя таким образом поляков в заблуждение относительно своей численности. Наши потери: 250 убитых, 165 раненых и 700 пленных (все переранены) и 1 орудие. Урон поляков неизвестен: убыло около 1000 человек, нами взято 160 пленных. Не успев в своем предприятии, Скржинецкий возвратился в Варшаву и под давлением общественного мнения решил дать сражение у Сохачева.
Однако предпринятая 22 июля рекогносцировка показала, что русские уже у Ловича. Опасаясь, что Паскевич двинется оттуда прямо на Варшаву, Скржинецкий занял было позицию у Болимова, но уже 25-го числа вынужден был отступить за Равку.
Варшава была охвачена паникой, и Скржинецкий был заменен Дембинским. 3 августа произошел переворот, президентом погибавшей Речи Посполитой был назначен Круковецкий, и Сейм подчинил главнокомандующего правительству. Не желая этого подчинения, Дембинский подал в отставку и был замещен Малаховским.
Тем временем генерал Ридигер переправился через Верхнюю Вислу 25 и 26 июля с отрядом в 11000 человек, взял Радом и двинул большую часть своего отряда на усиление главной армии под Варшавой.
Малаховский, сосредоточив свыше трети своих сил — 20000 генерала Ромарино — в Праге, решил повторить мартовский маневр Скржинецкого на Дембе-Вельке и разбить VI корпус на брестском шоссе. Этим он думал отвлечь главные силы Паскевича на правый берег Вислы. Ромарино потеснил было Розена, но получил приказание не зарываться ввиду критического положения Варшавы и не удаляться от столицы. Демонстрация конницы Лубенского на русские переправы у Осека успеха не имела.
6 августа армия Паскевича, доведенная до 85000 человек, обложила Варшаву, которую занимало 35000 поляков, не считая корпуса Ромарино, действовавшего самостоятельно. Император Николай Павлович повелел Паскевичу предложить восставшим амнистию, но Круковецкий отвергнул эти унизительные условия. Переговоры тогда были прерваны, и 26 августа, в годовщину Бородина, Варшава взята кровопролитным штурмом. На приступе участвовало 71000 человек с 390 орудиями. У поляков, отчаянно защищавшихся, было 39000 и 224 орудия. Наш урон — 539 офицеров, 10 005 нижних чинов. Сам Паскевич контужен ядром. Поляки потеряли 7800 убитых и раненых, 3000 пленных и 132 орудия. Приступ, начавшись утром 25 августа, длился 36 часов.
По капитуляции польская армия сохранила оружие и должна была отойти в Плоцк и там ожидать высочайших повелений. Однако поляки, как только почувствовали себя в безопасности, поспешили расторгнуть эти условия и возобновить военные действия. Главнокомандующим вместо Малаховского сделан Рыбинский, а корпусу Ромарино, окончательно отрезанному от главных сил после падения Варшавы, было указано действовать самостоятельно в радомском направлении. Вероломство это окончательно погубило поляков в глазах Государя, но, несмотря на все, Паскевич отправил в Главную Польскую Квартиру для переговоров генерала Берга{73}, которому приказал затягивать эти переговоры, пока Ридигер
Польша была усмирена. Ее конституция была уничтожена и заменена органическим статутом. Царство Польское обращено в русское генерал-губернаторство, получив то же административное устройство, что и прочие области Российской Империи, с небольшими изменениями. Сейм и национальные войска были распущены. Генерал-губернатором был назначен Паскевич, получивший за взятие Варшавы титул светлейшего князя Варшавского.
* * *
Разбирая Польскую кампанию, мы прежде всего должны отметить недооценку противника Дибичем — крупный и досадный промах Забалканского. Недооценка эта имела следствием выступление в поход налегке — в результате чего после Гроховского сражения во всей русской артиллерии осталось всего 5000 зарядов, с чем нельзя было приступать к штурму сильно укрепленной Варшавы. Выступи Дибич в поход на месяц позже, кампания закончилась бы на полгода раньше: имея под рукой достаточные силы и средства, можно было бы сразу нанести решительный удар. Всю кампанию армии пришлось расплачиваться за эту первоначальную ошибку. Тактическая подготовка войск была слаба в результате 15 лет плацпарадных излишеств. Начальник штаба армии генерал Толь составил перед выступлением в поход Правила для наблюдения во время марша на биваках, на тесных квартирах и в самом бою. Однако эти правила большинством войсковых начальников не соблюдались.
Император Николай Павлович не находился на этот раз при армии, занятый в тот тяжелый 1831 год внутренними делами страны. Поздравляя Паскевича князем Варшавским, Государь писал ему: Зачем я не летал за тобой по-прежнему в рядах тех, кои мстили за честь России;
больно носить мундир и в таковые дни быть приковану к столу подобно мне, несчастному…
Переходя к разбору действий поляков, мы должны прежде всего отметить полное отсутствие какого-либо политического глазомера у вождей восстания. После взятия Варшавы, когда уже все было потеряно, с ними все-таки еще разговаривали, их еще признавали воюющей стороной. Казалось, надо было ценить это обстоятельство и стараться лояльным выполнением условий перемирия сохранить последние остатки польских вольностей, тем более что с 20–30 тысячами разбитых к тому же войск никак нельзя было победить Россию и ее армию. Польша сделалась жертвой безрассудного шовинизма Круковецкого и его окружения, вероломство которых не могло не восстановить против себя Государя. В действиях Речи Посполитой мы напрасно будем искать и намека на какой-либо государственный расчет — ею владеет лишь слепая ярость и какое-то истерическое упрямство.
Польская армия 1831 года, одушевленная пламенным патриотизмом, имевшая крепкие регулярные кадры, солидную подготовку и воспитанных в наполеоновской школе командиров, являлась противником, безусловно, равноценным. Войска весь поход дрались превосходно и свой долг перед ойчизной выполнили в полной мере, во всяком случае лучше заправлявших ими политиканов.
Радзивилл был смещен после Грохова. По правде сказать, он оказал делу восстания огромную услугу, атаковав утром 13 февраля Шаховского под Белоленкой, чем спас польскую армию от готовившегося ей 14-го числа сокрушительного удара во фланг, и заставил Дибича произвести фронтальную атаку гроховской позиции. Скржинецкого все обвиняют в вялости и нерешительности — и обвиняют, как нам кажется, напрасно. В его положении трудно было действовать лучше. Вся польская стратегия в эту войну сводилась к оттяжке рокового, но бывшего фатально неизбежным удара. Скржинецкому удалось оттянуть этот удар на целых пять месяцев, что нельзя не признать выдающимся результатом; отдельные его операции (диверсия главными силами на Дембе-Вельке, отряда Дворницкого в Холмщину, дивизии Гелгуда на Литву) искусно проведены. Заслуживает внимательного изучения и марш-маневр Дембинского через Беловежскую пущу — один из самых замечательных образцов партизанской войны в большом масштабе.