История Русской Церкви в период постепенного перехода ее к самостоятельности (1240-1589). Отдел второй: 1448-1589

Макарий Митрополит

Отпуская Гурия в Казань, царь и митрополит дали ему «Наказ», как действовать при обращении неверных. В «Наказе» внушалось святителю: всеми мерами приучать к себе татар и приводить их к крещению любовию, а отнюдь не страхом; которые захотят креститься своею волею, а не от неволи, тех крестить и лучших из них держать у себя в епископии, поучать их закону христианскому и покоить, а других раздавать для крещения по монастырям; новокрещеных, когда они выйдут из-под научения, чаще приглашать к своей трапезе и угощать; равно и не крещенных еще татар, которые будут приходить к нему с челобитьями, угощать и покоить в своем доме, говорить с ними с кротостию и приводить их к христианскому закону тихою и умиленною беседою; если какой провинившийся татарин убежит к нему, архиепископу, от опалы и захочет креститься, отнюдь не выдавать его воеводам, но крестить и покоить в своем доме и потом по совещании с воеводами или оставлять его в Казани на месте прежнего жительства, или отсылать к государю в Москву; если неверные татары обратятся к архиепископу с просьбою ходатайствовать за их братьев, уже осужденных воеводами на казнь, он должен брать этих осужденных на свои поруки и кого можно держать в Казани, а кого нельзя, тех отсылать к государю с своим печалованием за них; за татар же, которые подвергнутся легким винам, ходатайствовать пред гражданскою властию даже в том случае, когда бы никто из неверных не просил о том архиепископа. Одним из первых действий Гурия в своей епархии было основание и устройство монастырей с тою именно целию, чтобы иноки, не отвлекаясь житейскими попечениями, занимались обращением неверных и обучением детей. Мысли свои об этом он изложил пред государем и просил его дать для содержания устрояемых обителей отчины, дабы старцам не было нужды самим работать, орать землю и сеять в ней семена, но «да орют сердца людей и

да сеют в них семя слова Божия». Царю очень понравилось такое намерение, и он отвечал святителю: «Ты устрояешь в данной тебе Богом и нами пастве монастырь (Зилантов), начатый мною, и хочешь строить другие. Доброе дело – да поможет тебе Бог!.. Блага твоя речь, чтобы старцам обучать детей и обращать поганых к вере – это и есть долг всех вас... Чернецы должны уподобляться апостолам, которых Господь наш послал учить и крестить людей неведущих. Учить же детей надобно не только читать и писать, но и право разуметь читаемое, чтобы они могли научить и других. О, как счастлива была бы земля Русская, если бы все владыки были таковы, как преосвященный Макарий, ты и Дионисий, и столько об этом пеклися!..» Затем царь извещал архиепископа, что сделал распоряжение об отводе вотчин для устрояемых казанских монастырей и присовокуплял: «А если увидите, что мало, пишите ко мне, на доброе дело я не пожалею и не откажу». Заботясь об учреждении монастырей с целию распространять чрез них христианство в пределах своей епархии, святитель Гурий не переставал и сам непосредственно трудиться для той же высокой цели. Он часто учил неверных познать Бога истинного, действовал на них примером своей строгой, подвижнической жизни, привлекал их к себе делами христианской любви, питал нищих и бедных, заступался за сирот и вдовиц. И таким образом «многих неверных привел к вере и крестил из них множество мужей, жен и детей», хотя время деятельного управления его епархиею продолжалось собственно около шести лет, так как последние три года своей жизни († 4 декабря 1563 г.) он был до того болен, что его лишь в великие праздники носили в церковь для слушания литургии, где он лежал или сидел.

Главными сотрудниками святителя Гурия были два архимандрита: Герман и Варсонофий. Герман происходил из дворянской фамилии Садыревых-Полевых, потомков князей смоленских, и при крещении назван был Григорием. Принял пострижение с именем Германа в волоколамском монастыре и был простым иноком, когда там игуменствовал святитель Гурий. Будучи избран в 1551 г. в сан архимандрита старицкого Успенского монастыря, чрез два с половиною года отказался от этой должности и удалился на покой в тот монастырь, где постригся и где также пребывал тогда на покое святитель Гурий. Когда Гурий назначен был в архиепископа Казанской епархии, вместе с ним послан был туда и Герман в качестве архимандрита свияжского монастыря, еще только предполагавшегося. Он сам основал и устроил этот монастырь, без сомнения, согласно с волею своего архипастыря, т.е. чтобы иноки занимались и обучением детей и обращением неверных. По смерти Гурия Герман был возведен (12 марта 1564 г.) на кафедру Казанской архиепископии, и хотя до нас не сохранилось известий об его апостольских трудах, но одно уже это назначение его свидетельствует, что его считали способным продолжать дело, начатое Гурием. По отзыву современника, Герман был муж «разума многаго... чистаго и воистину святаго жительства... ревнитель по Бозе... и великий помощник в напастех и в бедах объятым, тако ж и к убогим милостив зело». После управления паствою в продолжение трех лет и осьми месяцев он скончался (4 ноября 1567 г.) во время моровой язвы в Москве, откуда уже чрез 27 лет святые мощи его были перенесены в созданную им обитель. Варсонофий, в мире Иоанн или Василий, родился в городе Серпухове от одного священника по имени Василий. Еще в юных летах, при нападении крымских татар на этот город был захвачен ими и отведен в неволю, в которой находился три года, пока не был выкуплен своим отцом. Возвратившись в отечество, немедленно отправился в Москву и там в Андрониковом монастыре принял монашество. Чрез несколько времени за свои иноческие подвиги возведен в сан архимандрита Песношского монастыря, а по открытии Казанской епархии почтен саном архимандрита и отправлен туда вместе с архиепископом Гурием. Под руководством святителя, любовью которого постоянно пользовался, основал и устроил в Казани Спасо-Преображенский монастырь и по своей жизни служил поучительным примером и для иноков и для мирян. Но всего важнее было то, что, находясь в плену у татар, Варсонофий хорошо изучил как язык татарский, так и самое учение магометанства. Потому совершенно свободно мог объясняться с казанскими татарами, искусно состязался с ними о вере, обличая их заблуждения, и многих из них привлек ко Христу. Будучи рукоположен (1567) во епископа Тверской епархии, святой Варсонофий правил ею только около четырех лет и потом возвратился на покой в свою казанскую обитель, где и скончался 11 апреля 1567 г. Все три святителя: Гурий, Герман и Варсонофий, бывшие главными действователями при насаждении христианства в Казанском крае, там же почивают своими нетленными останками и доселе не перестают быть как бы живыми свидетелями истинности той веры, которую они проповедовали.

Вскоре после взятия Казани покорена была русскими и Астрахань (в 1554 г.). Вслед за тем начали обращаться к святой вере некоторые и из тамошних татар. Так, между прочим, поступила одна из цариц их, Ельякши, вместе с сыном своим, которого родила на пути своем в Москву; в Москве она крещена под именем Иулиании и вышла замуж за именитого дворянина Плещеева, а сын ее назван в крещении Петром II. Но для насаждения христианства в Астраханском царстве правительство наше не сочло нужным немедленно учредить там особую епископскую кафедру, а только послало туда в 1568 г. игумена Кирилла, чтобы он устроил в Астрахани монастырь во имя Пресвятой Троицы и святителя Николая. В 1573 г. в монастыре этом было уже три храма и 25 братий, кроме слуг и детей, вероятно обучавшихся грамоте. Трудами ли этих иноков или при содействии и других лиц, но только в Астрахани, по свидетельству современника, «благодать Божия день ото дня растяше и многия святыя церкви поставлени быша», так что с началом следующего столетия там открыта и епархия. Надобно присовокупить, что некоторые татары, будучи взяты в плен, крестились в самой России, например в 1555 г. в Новгороде, и потом раздавались по монастырям для утверждения в вере и что многим новокрещенам казанским, астраханским, даже крымским царь жаловал земли и разные угодия.

Завоевание русскими двух царств, Казанского и Астраханского, глубоко отозвалось между соседственными народами Востока, а в числе их – между черкесами и жителями Сибири. И правители тех и других начали искать дружбы и покровительства у нашего государя. Черкесские князья сначала (1552) просили его только, чтобы он принял их вместе с землями в свое подданство и защитил от крымцев. Потом (1555–1558), приезжая в Москву с многочисленными свитами, некоторые из них принимали здесь сами святую веру, другие крестили детей своих и оставались служить Иоанну Васильевичу. Наконец, в 1559 г. от лица всех черкесов приходил в Москву мурза Чюрак и бил челом государю, чтобы он дал своего воеводу в Черкасы и велел всех их крестить. А государь послал к ним своего воеводу Вишневецкого и христианских священников. Такая же просьба повторилась со стороны кабардинцев, и к ним посланы были воевода Черемисинов и христианские священники. Не знаем, что сделали там эти священники и надолго ли восстановили православное христианство в горах Кавказа, где оно насаждено было еще в первые века и сохранялось по местам в XIII и XV столетиях. Сибирский князь Едигер, один из потомков брата Батыева Сибана, поздравляя (в 1555 г.) Иоанна IV со взятием Казани и Астрахани, вызвался платить ему дань и просил только его покровительства своим владениям; о принятии христианства не было и речи. Но когда вскоре за тем царство Сибирское было покорено России отважным Ермаком, государь, разрешив приглашать для переселения в новый край охотников из России, повелел (1582) Вологодскому епископу послать туда десять священников с их семействами. А после вторичного покорения Сибири (1585) там основались уже русские города с православными церквами.

На востоке Россия покоряла своей власти и влиянию новые земли и области, в которых и Церковь Русская делала себе новые приобретения. На западе Россия только возвращала себе от Литвы и Ливонии свои прежние владения. Вслед за тем и Русская Церковь лишь воссоединяла с собою здесь то, что прежде ей принадлежало, и только по местам, где находила нужным, старалась вновь распространить или усилить святую православную веру.

Мы уже упоминали, что в 1464 г. Черниговский епископ Евфимий, не желая подчиняться Литовскому лжемитрополиту Григорию, оставил свою кафедру и удалился в Москву, где и получил в управление епархию Суздальскую. Но это было личное переселение епископа, а бывшая его епархия продолжала оставаться в ведении Литовской митрополии и до конца XV в. имела своих епископов. Уже в 1500 г., когда Чернигов, Брянск, Стародуб, Новгород-Северск перешли от Литвы к России, когда епископ Брянский и Черниговский был взят в плен и отправлен в Москву, значительная часть Черниговской

епархии воссоединилась с Московскою митрополиею. Но, может быть, потому, что это была только часть, для нее не захотели назначать особого епископа, а причислили ее к другим епархиям, если не к одной – Смоленской: по крайней мере, Брянск около половины XVI в. несомненно числился за Смоленскими иерархами, которые назывались и Брянскими.

Сама Смоленская епархия присоединилась к Московской митрополии в 1514 г. После того как Смоленск был взят русскими войсками и бывший там епископ Варсонофий подвергся справедливому гневу великого князя Василия Иоанновича и сослан на Кубенское озеро – о чем нами сказано было прежде, – в Смоленске начался ряд новых епископов, поставлявшихся в Москве, и этот ряд не прекращался до самого конца настоящего периода.

Таким же образом совершилось присоединение и Полоцкой епархии к Московской митрополии, хотя это было только на время. Взяв Полоцк (в 1563 г.), царь Иоанн Васильевич отправил тамошнего епископа Арсения как пленника в Москву, а на место его прислан был из Москвы бывший Суздальский епископ Трифон, возведенный в сан архиепископа. После Трифона управляли Полоцкою епархиею один за другим еще три архиепископа, приходившие из Москвы, пока польский король Стефан Баторий не отнял (в 1578 г.) Полоцка у России и не возвратил этой епархии Литовскому митрополиту. Достойно замечания, что в 1569 г., без сомнения по распоряжению Московского митрополита, отправлены были в Полоцк из Новгорода тридцать три священника и диакона соборных церквей – знак, что в Полоцке чувствовался недостаток образованных пастырей.

Одним из славных дел царствования Иоанна Васильевича IV было завоевание Ливонии, хотя конец этого дела далеко не соответствовал его началу. Решившись возвратить России эту древнюю ее область, отнятую некогда меченосцами, Иоанн желал вместе восстановить в ней православие, которое насаждено было там первоначально, но впоследствии подавлено латинством и лютеранством, так что едва ли не в одной Риге продолжала существовать русская церковь. Намерения Иоанновы осуществлялись в Ливонии весьма быстро и успешно. Взяв (в 1558 г.) Нарву, или Ругодив, государь повелел Новгородскому архиепископу послать туда из Новгорода юрьевского архимандрита и софийского протоиерея, а из Пскова – печерского игумена и троицкого протоиерея, чтобы они крестными ходами по городу и вокруг города «очистили его от веры латинской и Лютеровой», освятили во имя Пресвятой Троицы и соорудили в замке города церковь Воскресения Христова, а в самом городе церковь Пречистой Одигитрии и другие храмы. Вскоре за тем взяв другой город, или крепость, Нейшлос (Сыренск) царь приказал и там воздвигнуть православные храмы во имя Живоначальной Троицы, святителя Николая и преподобного Илариона Великого, в день памяти которого сдалась эта крепость. Так же поступал Иоанн и по взятии Дерпта, или Юрьева (в 1558 г.), и многих других ливонских городов, больших и малых: везде он приказывал устроять православные церкви с причтами и употреблял все меры для распространения православия между коренными жителями страны – эстами и латышами. Из участников в последнем деле остался нам известным один – игумен псковского Печерского монастыря Корнилий: он обратил к православию и крестил соседних этому монастырю эстов нейгаузенских (ливонского Новогородка) и учредил у них на Агиреве Троицкую, а на Топине – Рождественскую церкви и церковные причты. Чтобы упрочить то, что уже сделано было для православия в Ливонии и обеспечить его дальнейшие успехи, правительство наше, светское и духовное, признало за лучшее открыть в Юрьеве Ливонском епископскую кафедру и возвело на эту кафедру, по всей вероятности, только что упомянутого нами игумена Корнилия под названием епископа Юрьевского и Вельядского (т. е. Феллинского). В октябре 1570 г. он, вскоре по рукоположении своем, из Москвы прибыл в Новгород, может быть, проездом на свою епархию. А чрез два года снова посетил Новгород, чтобы представиться бывшему там государю и вслед за ним отправился в Москву. Больше мы не знаем ничего о епископе Корнилии, кроме того что он скончался или, вернее, умерщвлен по повелению Грозного царя в псковском Печерском монастыре, куда, вероятно, удалился было на покой как бывший в нем игуменом, и что в 1578 г. Юрьевскую кафедру занимал уже другой епископ – Савва, присутствовавший в конце того года на одном Московском Соборе. Этому последнему епископу суждено было видеть и упразднение своей епархии. В 1582 г. вследствие договора с польским королем Стефаном Баторием Иоанн IV принужден был уступить полякам Ливонию со всеми городами и местами, им занятыми, и вывести из нее все православные церкви с их принадлежностями. Тогда же польский канцлер Ян Замойский, заняв (24 февраля) своими войсками Дерпт, выгнал из него в русские пределы православного епископа и всех русских и восстановил там веру латинскую.

Таким образом, к осьми, а вместе с митрополичьего к девяти епархиям Московской митрополии присоединилось в течение настоящего периода еще четыре: Смоленская, Казанская, Полоцкая и Юрьевская – две последние, впрочем, только на время. Четыре из этих епархий управлялись архиепископами: Новгородская, Казанская, Ростовская и Полоцкая. А восемь – епископами: Суздальская, Рязанская, Тверская, Сарская, Коломенская, Смоленская, Пермская и Юрьевская. В ряду архиепископов Новгородский всегда считался первым. Казанский – вторым. Ростовский – третьим. Но между епископами порядок иногда изменялся: так, Пермский епископ, долго занимавший последнее место в ряду наших епископов, под конец периода занимал уже первое.

О степенях наших епархий в продолжение настоящего периода можем судить отчасти на основании летописей по тому порядку, в каком они исчисляют наших иерархов, собиравшихся на Соборы, а вернее – на основании соборных актов, в которых также перечисляются святители и под которыми иногда встречаются их подписи, хотя эти собрания святителей большею частию были неполные. Так, на Соборе 1459 г. находились: архиепископ Ростовский и епископы – Суздальский, Коломенский, Сарайский и Пермский – всего пять; на Соборе 1490 г.: архиепископ Ростовский и епископы – Суздальский, Рязанский, Тверской, Сарайский и Пермский – шесть; на Соборе 1503 г. кроме митрополита: архиепископ Новгородский и епископы – Суздальский, Рязанский, Тверской, Коломенский, Сарайский и Пермский – семь. При поставлении на митрополию Новгородского архиепископа Макария в 1542 г. находились: архиепископ Ростовский и епископы – Суздальский, Смоленский, Рязанский, Тверской, Коломенский, Сарский и Вологодский; на Стоглавом Соборе в 1551 г.: митрополит, архиепископы – Новгородский и Ростовский, епископы – Суздальский, Смоленский, Рязанский, Тверской, Коломенский, Сарский и Пермский. На Соборе 1564 г.: архиепископы – Новгородский, Ростовский и Полоцкий, епископы – Суздальский, Смоленский, Рязанский, Коломенский, Сарский и Пермский; на Соборе 1572 г.: архиепископы – Новгородский, Ростовский и Полоцкий, епископы – Пермский, или Вологодский, Суздальский, Смоленский, Рязанский, Тверской, Коломенский и Сарский; на Соборе 1580 г.: митрополит, архиепископы – Новгородский, Казанский и Ростовский, епископы – Вологодский, Суздальский, Смоленский, Рязанский, Тверской, Юрьевский, Коломенский и Сарский. Наконец, сохранилась одна полная роспись всех восточнорусских епархий в последние годы царствования Иоанна IV, в которой перечисляются: митрополит Московский и всея России, архиепископы: Великого Новгорода и Пскова, Казанский и Астраханский и Свияжский, Ростовский и Ярославский, Полоцкий и Великолуцкий; епископы: Вологодский и Великопермский, Суздальский и Торусский, Смоленский и Брянский, Рязанский и Муромский, Тверской и Кашинский, Коломенский и Каширский, Сарский и Подонский, Юрьева Ливонского и всей земли Вифляндской.

Пределы наших тогдашних епархий с точностию нам не известны. Но главнейшие места, подлежавшие управлению каждого из иерархов, обозначались в самих их титулах, как показывает только что представленная нами роспись. Некоторые епархии были слишком обширны и растянуты. Например, к епархии митрополита, кроме Москвы, Владимира, Нижнего Новгорода, принадлежали еще, между прочим, Дмитров, Кострома, Галич, Грязовец, Пошехонь, даже Череповец и Вятка. Епархия Новгородского владыки обнимала собою не только все бывшие новгородские владения, но и Волоколамскую область и некоторые места Вологодского края. Духовная власть Ростовского архипастыря простиралась на Белозерский край с его многочисленными монастырями, на Устюг и Сольвычегодск. Пределы некоторых епархий иногда изменялись. Епископ Сарский и Подонский по свержении Россиею ига монгольского, когда самый Сарай был разрушен, переселился в Москву на Крутицы, получил в свое управление новые места, находившиеся в нынешних губерниях – Орловской, Тульской и Смоленской, и иногда назывался Крутицким и Подрельским, удерживая, впрочем, постоянно и свое прежнее, древнее название. К Пермской епархии по воле великого князя Иоанна Васильевича присоединены были в 1492 г. церкви, находившиеся в Вологде и ее уезде и дотоле принадлежавшие частию к митрополии, а частию к Новгородской архиепископии. С того времени Пермские епископы, жившие прежде постоянно в Усть-Выми, начали жить по временам и в Вологде и именоваться Пермскими или Великопермскими и Вологодскими, а иногда Вологодскими и Пермскими. В 1571 г. по воле царя Иоанна IV, прожившего пред тем около трех лет в Вологде, присоединены были к Пермской, или Вологодской, епархии от Новгородской еще Двина, Вага, Холмогоры и Каргополь со своими уездами. Но по смерти Иоанна все эти места вновь отданы (1584) Новгородскому архиепископу. Вятская страна, находившаяся под епархиальным управлением митрополита, вошла с 1555 г. в состав новой епархии – Казанской.