История Русской Церкви
Шрифт:
Теперь начинает слабеть литовская идея и вообще ориентация на запад. Её подрывают два события. Одно духовное, другое воинское. Духовное событие — это уния 1439 года. Митрополит Киевский и всея Руси Исидор едет на Флорентийский собор, на котором Византийский император и Византийская церковь хотят договориться с западной церковью о воссоединении. Положение К-поля ужасно, почти вся империя завоевана турками-сельджуками. Остался только сам город К-поль, несколько островов, несколько кусков территории на Балканах и в Малой Азии. Дни Великого города сочтены. В этой ситуации император Иоанн просит организовать собор, на котором надо обсудить, может, наши споры гроша ломаного не стоят, может, мы говорим одно и то же, а противоречия имеют филологический характер. Значительная часть греческих епископов с ним согласна. Если будет примирение, это не значит, что византийская церковь станет католической, просто они согласятся, что различия не имеют догматического характера, поэтому могут сохраняться. С той и другой стороны блестящие богословы и догматики, в том числе и Исидор. Флорентийский собор принимает решение об унии, о воссоединении церкви. Церковь вновь едина, различия не важны. Главная догматическая точка, это момент в символе
И вот тогда в 1448 году впервые на Руси сами выбирают себе митрополита, главу русской церкви, но уже её восточной, татарской, если угодно, части. Этим митрополитом оказывается Иона. Он фанатичный поборник не просто православия, а как говорят, московской автокефалии. Все, казалось бы, работает на Иону. Ферраро-Флорентийский собор имел прямое чисто политическое следствие — весь Запад пошел освобождать Византию от сельджуков с самыми добрыми чувствами. Армию возглавил польский король герой Владислав. Огромная рыцарская армия через Балканы двинулась к К-полю. Но в 1444 году опять отвернулась военная удача, и под Варной была разгромлена турками рыцарская армия, т. е. К-поль освободить и Византию возродить не удалось. Удалось бы, все бы сложилось как-то иначе.
В 1453 году султан Мехмет завоевывает К-поль, последний византийский император Константин XI как истинный воин с оружием в руках погибает сражаясь за свой город. София константинопольская разорена, богослужения прекращены, всё закончилось. На Руси это восприняли так: видите, они изменили Православию, и освободить их никто не смог, и завоевали их турки. Теперь только мы остались, мы московские православные люди единственные. Те, что в Киеве, неважно, они всё равно уже с Польшей в союзе, сомнительные православные. Правда, в К-поле гибель империи вызвала тоже обратную реакцию. Патриарх униат был смещен, избран патриарх Геронтий, турки-сельджуки это тоже только приветствовали, им, так же как и на Руси, было важно, чтобы покоренные греки исповедовали другую веру, не как римляне, чтобы больше походов на Варну не было. Поэтому они приветствовали: православные — это анти-католики. Позиция Геронтия, что лучше турецкий тюрбан, чем папская тиара, была вполне одобряема завоевателями. Ну, коль завоевали, какие же это свободные люди, да пусть православие возродилось, но они разорены, и остались только мы.
Умирая митрополит Иона в 1458 году берет слово со всех епископов татарской части митрополии, не литовской, никогда не брать митрополита из К-поля, всегда его выбирать самим. Вот эта клятва русских епископов может считаться началом период схизмы. Греки никогда не признали это самостийное отсоединение русской митрополии. Они естественно продолжали требовать, чтобы митрополита как и раньше назначала материнская церковь. Материнская церковь назначала митрополита в Киев, Москва отделилась от Киева и К-поля, и К-поль анафематствовал Москву. Это тоже не любят вспоминать. И в течение последующего времени, до Ивана Грозного, К-поль не признавал Московскую церковь. Последний ручеек, соединявший Русь с мировым христианством, прервался. Русь оказалась абсолютно изолирована, культурно опустошенная татарским нашествием, в гордости возомнившая себя третьим Римом и при этом не желавшая видеть нигде авторитета, кроме как в самой себе.
Последствия не замедлили сказаться. Когда-то часть культурного христианского мира, развивавшаяся, это видно по Андрею Рублеву, по Епифанию Премудрому, по архитектуре, вместе со всем христианским миром, пусть как его периферийная и несколько отстающая часть, вроде Скандинавии, она стала стремительно отставать, практически остановилась в своем развитии. Начиная где-то с второй четверти 15 века Русь останавливается в своем культурном развитии, а это момент, когда Европа переживает исключительно быстрый подъем Ренессанса. Другое дело, что Ренессанс Европы проходит через идею восстановления дохристианского гуманизма: человек — мерило всех вещей, человек наравне с Богом. Нет, Бог не отбрасывается, но человек наравне с Богом, мерило всех вещей. Не человек в Боге, как в исихазме, а человек наравне с Богом, человек эмпирический земной, не совершенный человек исихазма, не тот, кто стремится открыть себя Богу, а человек в своей данности. Между фресками палеологовского монастыря Хора, замечательный, последнее, что сделала Византия уже в 15 веке, где дана эта просветленность человеческого совершенства, и статуями Микеланджело и картинами Джотто пролегает очень большое различие. На западе человек как таковой в эмпирической данности, в Византии человек как идеал божественности, как сын Божий. Возможно, если бы Россия не отделила себя от восточной части мира, и может даже, дав эту прививку западу, этот культурный, духовный паламитский ренессанс пришел бы на Запад, там были для этого основания. Но этого не произошло, а что произошло потом, я вам расскажу на следующей лекции.
Церковь в московском государстве вторая половина XV-начало XVII века
Мы с вами прошлый раз остановились на разговоре об отделении от Вселенского православия, которое произошло в московской части Руси в середине 15 века. Вы помните основные даты: 1439 год Московский митрополит Исидор на Флорентийском соборе соглашается вместе с большинством византийских епископов подписать акт об унии, объединить западную
Вскоре, в 1453 году, К-поль завоеван турками, и Византийское государство прекращает существование как государство, но церковь естественно остаётся. В этой ситуации Москва считает, произошло то, что должно было произойти: К-поль соединился с Римом и за это наказан, и Москва — это последняя сила, которая стоит в православии.
Этому пониманию во многом способствовали сами греки. Дело в том, что для русских епископов и мирян, не особо искушенных в богословии, проблема отношений К-поля с Римом была не очень актуальна и важна. Но греки, для которых это было очень важно, в первую очередь вопрос о юрисдикциях, о власти, о традиции, о богословии, они воспитывали русских непримиримыми врагами латинства с 13 века, с того времени, как К-поль был завоеван крестоносцами. Русские оказались хорошими учениками и восприняли римскую церковь как безусловное зло. Этому же помогала и политика татар, которые чтобы отделить Русь от Европы также всячески давали поблажки русской церкви и требовали безусловного неприятия западной церкви.
Теперь это сработало против самого К-поля. Коль учителя, которые так долго учили, что не может быть ничего хорошего из Рима, если они соединились с Римом, значит, они пали и с ними не может быть ничего общего. Правда, очень скоро К-поль порвал с Флорентийской унией, но было уже поздно. Русские епископы почувствовали радость от самостоятельного состояния. Тем более, К-поль был теперь зависим, подчинялся иноверной мусульманской власти.
Как вы помните, в 1458 году митрополит Иона берет слово со всех русских епископов, что они никогда не будут обращаться в К-поль, чтобы получить оттуда главу церкви. Это происходит только в восточной части русского государства, в Московском царстве. В западной части, которую мы называет Литовским государством, литовско-русское государство, объединявшее тогда земли нынешней Белоруссии и Украины, процессы в церковном плане идут совершенно другие. С одной стороны остается подчинение К-полю, автокефалия не признается, и единая русская митрополия делится на две части. На митрополию московскую и киевскую. Киевская продолжает быть зависимой от К-поля, где ставят митрополитов. А Московская становится автокефальной. В результате, московская анафематствуется К-полем, потому что автокефалия провозглашена без согласия материнской церкви, и все связи с Москвой прекращаются на 100 лет. А связи с киевской митрополией продолжаются: связь с греческим востоком, с афонскими монастырями — всё это в полной мере сохраняется для киевской митрополии, куда приезжают и антиохийский, и к-польский патриархи, приезжают за финансовым средствами, потому что восток бедствует. Но приезжают и с учительным словом, привозят книги, живой духовный обмен продолжается.
(Западнорусское православие)
С другой стороны в западной митрополии происходит очень важный политический процесс. Дело в том, что литовское государство в 15 веке всё более сближается и, наконец, соединяется с королевством польским в одно целое. Соответственно через католическую Польшу эти западно-русские земли открываются всему западу. Они открываются и западному католицизму и с 16 века западному протестантизму, который в то время довольно силен в Польше и Литве. То есть Киевская православная митрополия оказывается вовлеченной, пусть на периферии, в общеевропейские культурные процессы и в положительном, и в отрицательном их смысле. Но она живет одной жизнью, там единая культурная и духовная кровеносная система. Идет постоянный спор, полемика с католиками и протестантами, потому что живые католики и протестанты присутствуют в русских землях в изобилии. Оттачиваются богословские аргументы, воспринимаются многие западные методы средневекового и ренессансного философствования, западное искусство, культура и т. д.
Чтобы закончить этот западный экскурс, который нам еще понадобится, скажу, что в конце 16 века, в 1596 году заключается Брестская уния, т. е. епископы киевской митрополии подписывают новый инвариант флорентийской унии. На этот счет были большие споры, но большинство епископов и митрополит подписывают соединение с западной церковью и начинают считать римского Папу своим главой. Но это не разделяется большинством мирян, и культурных горожан, и частью православных аристократов, и простых сельским населением. Сельскому украинскому и белорусскому населению тогда особенно плохо, потому что с середины 15 века, намного раньше московского царства, в литовских землях происходит полное закрепощение крестьянства, крестьяне становятся фактически рабами. Не только православные, католики тоже, но большая часть крестьян литовского княжества, четыре пятых, это православные. Соответственно помещики большинство это католики и протестанты. Казачество всё православное, Тараса Бульбу все читали. Это вызывает не только религиозно-социальный антагонизм в западных землях. Поэтому то, что делают епископы, и, к сожалению, не по богословским соображениям, а по соображениям власти, дело в том, что католические епископы и монастыри имели все привилегии, и на них распространялись права, которые имели светские аристократы и светские поместья. Это огромные богатства, деньги, привилегии, право заседать в сейме. И очень многие этим польстились. А народ, который, может, плохо разбирался в богословии, но понимал, что это религия его поработителей: не политических, литовцев и русских, а социальных — его помещиков. И в этом смысле не шел за своими епископами, произошел драматический раскол, когда светская западная часть Руси осталась православной, а высшее духовенство перешло в унию. Лидером православного движения сопротивления стал знаменитый князь Константин Острожский, один из высших аристократов в Польше, православный. До этого было принято решение, что все светские аристократы члены сейма независимо от религиозной принадлежности, в этом смысле в Литве была веротерпимость, и формально даже в отношении крестьян была веротерпимость, просто так получилось — распалось общество. Права были одинаковые и у православных, и у католических крестьян — то есть их не было ни у тех, ни у других.