История русской культуры: XIX век
Шрифт:
Действительно, библиотека находилась в упадке — «около 120 тысяч не переплетенных и не разобранных брошюр под произвольным названием диссертаций валялись целыми горами на глиняном помосте под самой крышей… Каталогов почти не было. Само здание было запущено: полусгнившие полы, рассохшиеся оконные рамы и двери, переломанная мебель, безобразные шкафы, грубо вымазанные красной краской и т. п.» [457]
Корф прежде всего попытался создать четкую структуру библиотеки — фонды были разделены по 17 отделениям: языкознания, историческое, богословское, философии, медицины и естественных наук, математики и т. д.
457
Голубева О. Д. М. А. Корф. СПб., 1995. С. 19.
Во главе каждого отделения стоял библиотекарь, который отвечал за комплектование, выдачу книг в читальный зал, каталогизацию и т. д.
458
Императорская Публичная библиотека за 100 лет (1814–1914). СПб., 1914. С. 236.
В последующие годы (1861–1881), когда директором библиотеки стал И. Д. Делянов, богатства ее преумножались приобретением ряда ценных коллекций — арабских и персидских рукописей, древнееврейских рукописей, собрания рукописей Н. М. Карамзина, рукописного собрания путешественника Тоблера (содержавшего сведения о Палестине) и др.
Огромное значение для библиотеки имел коллектив сотрудников, среди которых большинство составляли люди высокообразованные, глубоко преданные своему делу.
В отделении изящных искусств с 1872 года работал известнейший художественный критик В. В. Стасов. Он не только оказывал бесценную помощь писателям, художникам и музыкантам литературой и советами, но привлек в библиотеку большое количество пожертвований, в частности в виде автографов знаменитых деятелей искусства. По его предложению и его стараниями в библиотеке была основана коллекция портретов Петра Великого. По его инициативе библиотекой была приобретена уникальная коллекция византийских эмалей. Человек эмоциональный, увлекающийся он «очень много сделал для библиотеки. Он горячо ее любил, особенно свой отдел». [459]
459
Там же. С. 391.
Заведующим юридическим отделом был Н. Н. Страхов — образованнейший человек, член-корреспондент Академии наук, автор многочисленных работ по философии, естественной истории, литературе. Исключительное значение для библиотеки имела деятельность А. Ф. Бычкова, поступившего в 1844 году в рукописный отдел на должность хранителя, позднее ставшего заведующим русским отделом и, наконец, директором библиотеки (1882–1899). Способный ученый, ученик Погодина, он успешно совмещал научную работу с библиотечной, поступив в русский отдел, составил ряд каталогов, в частности 1015 книг церковно-славянской печати, находившихся в рукописном отделе, каталог книг на иностранных языках, приобретенных библиотекой. Под его редакцией были изданы Академией наук ряд сборников древних рукописей. «Бычков любил библиотеку как родное детище, — отмечали авторы ее истории, — интересовался всякой мелочью, жил ее интересами и заботился, чтобы она стояла на высоте своего назначения». [460]
460
Там же. С. 402.
И действительно, к концу XIX века старанием и трудами этих и других замечательных сотрудников Петербургская Публичная библиотека заняла место в первых рядах европейских библиотек. Многие научные общества и отдельные ученые страны Европы, Азии и Америки устанавливали с ней контакты, пользовались книгами. Книжные фонды библиотеки за вторую половину XIX века возросли с 980 тыс. экземпляров в 1861 году до 2100 тыс. к концу столетия, а количество читателей возросло с 1800 человек в 1855 году до 12 800 человек в 1895 году.
Несмотря на заметные успехи в деле создания библиотек, посещаемость их и использование книжных фондов были крайне неравномерны. Н. А. Рубакин провел детальное исследование количественного и сословного состава читателей библиотек самых различных регионов России. При этом выяснилось, что многие библиотеки имеют самое незначительное число читателей. «Просматривая библиотечные отчеты, присланные из разных концов России, — замечал исследователь, — вы прежде всего поражаетесь чрезвычайно незначительным числом подписчиков в библиотеках». Так, например, в Нахичеванской библиотеке читателей почти не было,
461
Рубакин Н. А. Этюды о русской читающей публике. СПб., 1895. С. 83, 85.
Даже среди лиц таких профессий, как учителя и учительницы, доктора, священники, далеко не все пользуются книгами из библиотек. «Кто довольствуется каким-либо дешевеньким журналом с премиями, кто берет книги из учительской, часто скудной библиотеки и держит их подолгу, иной раз по целому году, закрывая доступ к этим книгам другим, кто живет и обходится совсем без книг». [462]
В то же время, завершая раздел о распространении печатного слова в России во второй половине XIX века, следует отметить возросшее понимание значения его среди разных слоев населения, и особенно низших — рабочих, крестьян. Польза и даже необходимость грамотности стала настолько очевидна, что способствовать этому стремились люди разных социальных и имущественных состояний. Так, крестьянин Вятской губернии Василий Завалин в письме, адресованном в «Комитет грамотности», предлагал отпечатать азбуку в собственной типографии в г. Глухове и открыть там же ремесленное училище. [463]
462
Там же. С. 91.
463
Куфаев М. Н. История русской книги… С. 162.
Н. А. Рубакин с большой симпатией отмечал появление рабочего читателя — «стали больше читать фабричные рабочие, ремесленники». При этом автор высказал наблюдение о характерном для этих читателей подходе к чтению: «деревенская читающая публика не гонится за „щекотанием нервов“, как это делает публика столичная. Она требует от книги пользы».
Один из корреспондентов писал Рубакину, что «книга сделала из меня садовода и огородника. Прочитав курс геометрии, сам сделал астролябию и приступил к размерке десятин» (то есть размежеванию — Н. Я.). Другой крестьянин, сначала читавший книги по сельскому хозяйству, затем стал покупать и художественную литературу, сначала — для семьи, затем образовал что-то вроде избы-читальни, куда стали ходить односельчане. К сожалению, подобные примеры не были частыми. По многим причинам, чаще всего материальным, книга была недоступна рабочему, и особенно крестьянину — не было в хозяйстве лишней копейки на книгу, трудно доставать книги в глухих, отдаленных даже от уездного города деревнях, — но к этому присоединялось и недоверчивое, а иногда враждебное отношение части населения к книге, грамоте и «грамотеям».
Достаточно типичной была жалоба крестьянского юноши Ивана К. о том, что ему «положительно запрещено читать книги со стороны родителей». Яне только родители выражали отрицательное отношение к просвещению крестьянских или рабочих подростков. По мнению господ, писал другой корреспондент Рубакина, «читать книги это слишком вредная привычка для будущего крестьянина: подобно пьянству, она развивает привычку к ничегонеделанию». [464]
Такое «барское» отношение к грамоте, и в целом к просвещению, противостояло активному стремлению русской интеллигенции нести в народ книгу и знания, выразившемуся в организации многочисленных библиотек при земских школах, бесплатных народных читален на селе и в городе.
464
Рубакин Н. А. Этюды о русской читающей публике. С. 81.
Глава третья
РУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ XIX ВЕКА
§ 1. РУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА 60–70-х ГОДОВ
Характерной особенностью русской литературы второй половины XIX века явилась демократизация художественного сознания, чему способствовали как характер общественного движения, так и появление в общественно-политической и культурной сферах представителей разночинной интеллигенции.
«Из духоты семинарий, — писал о ней Огарев, — из-под гнета духовных академий, из бездомного чиновничества, из удрученного мещанства она вырвалась к жизни и взяла инициативу в литературе».