История русской литературы второй половины XX века. Том II. 1953–1993. В авторской редакции

Петелин Виктор Васильевич

«Как вы оцениваете общее состояние нашей литературы?» – «Я считаю, что литература советская сейчас представляет жалкое зрелище. В литературе господствует шаблон, всё пишется по шаблону. Поэтому плохо и скучно пишут даже способные писатели». И на другие вопросы сотрудника Управления НКГБ М.М. Зощенко также ответил откровенно и с достоинством: ему нечего было скрывать» (Власть и художественная интеллигенция. С. 513–517).

В докладной записке Управления пропаганды и агитации ЦК ВКП(б) секретарю ЦК ВКП(б) Г.М. Маленкову снова говорилось о том, что журнал «Знамя» плохо выполняет указания ЦК ВКП(б), Управление должно было исправлять «грубые ошибки» при подписании журналов в свет, так задержаны и сняты «политически неправильные статьи Юзовского и Усиевич», в поэме Е. Долматовского «Вождь» Красная армия всё время отступает, напечатаны «пустые, манерные рассказы В. Шкловского» и «пошлые, антихудожественные рассказы Я. Киселёва (Знамя. 1943. № 11–12).

Остро критикуются статьи и обзоры. Ошибочной Управление считает статью Л. Поляк «О лирическом эпосе Великой Отечественной войны» (Там же. № 9—10), в которой говорится, что в довоенной лирике накладывалось «вето на интимно-лирические темы»: «Советские поэты наших дней освободились от аскетических пут, от железных вериг, которыми они стесняли себя в недавнем прошлом… Великая Отечественная война усилила, заострила, наполнила новым содержанием патриотические чувства советского человека и тем окончательно сняла противоречия между личными, «своими» интересами и интересами нации, родины». Почему это положение Л. Поляк «неприемлемо»? Это неточность Управления. Достаточно посмотреть развитие русской поэзии в довоенные годы, чтобы убедиться в том, что Л. Поляк права. Критикует Управление и за статью П. Антокольского о Борисе Пастернаке (Там же). Снова, как и прежде, Управление пропаганды и агитации навязывает свои субъективные точки зрения на литературный процесс и на оценку отдельных писателей. В связи с этим ЦК ВКП(б) утвердило ответственным редактором журнала «Знамя» Вс. Вишневского, членами редколлегии журнала – К. Симонова, А. Тарасенкова, Л. Тимофеева, Н. Тихонова, М. Толченову (Власть и художественная интеллигенция. С. 518–521).

Завершая рассказ о вмешательстве вышестоящих органов в литературную жизнь и контроль над писателями, приведём выдержки из «Информации наркома государственной безопасности СССР В.Н. Меркулова секретарю ЦК ВКП(б) А.А. Жданову о политических настроениях и высказываниях писателей» от 31 октября 1944 года:

«По поступившим в НКГБ СССР агентурным сведениям, общественное обсуждение и критика политически вредных произведений писателей Сельвинского, Асеева, Зощенко, Довженко, Чуковского и Федина вызвали резкую, в основном враждебную, реакцию со стороны указанных лиц и широкие отклики в литературной среде.

Поэт Асеев Н.Н. по поводу своего вызова в ЦК ВКП(б), где его стихи были подвергнуты критике, заявил: «Написанная мною последняя книжка не вышла из печати. Меня по этому поводу вызвали в ЦК, где ругали за то, что я не воспитываю своей книжкой ненависти к врагу. Нашли, что книжка получилась вредной…

Я, конечно, соглашался с ними, но сам я считаю, что они не правы. Вступать с ними в борьбу я не видел смысла. Мы должны лет на пять замолчать и научить себя ничем не возмущаться. Всё равно молодежь с нами, я часто получаю письма от молодежи с фронта, где меня спрашивают: долго ли им ещё читать «Жди меня» Симонова и питаться «Сурковой массой» (стихи А.А. Суркова. – В. П.). Я знаю, что написал те стихи, которые нужны сегодня народу… Надо перетерпеть, переждать реакцию, которая разлилась по всей стране. Я продолжаю писать стихи, но я не показываю их. Я не имею права изменять себе, и поэтому эти стихи неугодны… В России все писатели и поэты поставлены на государственную службу, пишут то, что приказано. И поэтому литература у нас – казённая. Что же получается? СССР как государство решительно влияет на ход мировой жизни, а за литературу этого государства стыдно перед иностранцами… Ничего, вместе с демобилизацией вернутся к жизни люди, всё видавшие. Эти люди принесут с собой новую меру вещей. Важно поэту, не разменяв таланта на казёнщину, дождаться этого времени. Я не знаю, что это будет за время. Я только верю в то, что будет время свободного стиха».

1 марта 1944 года в «Правде» вышла разгромная статья П.Ф. Юдина «Пошлая и вредная стряпня К. Чуковского» – о его сказках. Между тем год тому назад на заседании Президиума ССП хорошо оценили сказку «Одолеем Бармалея». А годы спустя К. Чуковский в своём «Дневнике» рассказал такой эпизод: как-то он упрекнул художника П. Васильева, что тот написал картину «Ленин со Сталиным в Разливе», а ведь Ленин в Разливе был с Зиновьевым. Художник доложил об этом в ЦК. А.С. Щербаков тут же вызвал К. Чуковского и обругал его (Чуковский К. Дневник: 1930–1969. М., 1994. С. 487). И сразу появилась статья П. Юдина в «Правде» как наказание за непослушание.

«Положение в советской лтературе Чуковский определяет с враждебных позиций:

«…В литературе хотят навести порядок. В ЦК прямо признаются, что им ясно положение во всех областях жизни, кроме литературы. Нас, писателей, хотят заставить нести службу, как и всех остальных людей. Для этого назначен тупой и ограниченный человек, фельдфебель Поликарпов. Он и будет наводить порядок, взыскивать, ругать и т. д. Тихонов будет чисто декоративной фигурой…

В журналах и издательствах царят пустота и мрак. Ни одна рукопись не может быть принята

самостоятельно. Всё идет на утверждение в ЦК, и поэтому редакции превратились в мёртвые, чисто регистрационные инстанции. Происходит страшнейшая централизация литературы, её приспособление к задачам советской империи… В демократических странах, опирающихся на свободную волю народа, естественно, свободно расцветают искусства. Меня не удивляет то, что сейчас произошло со мной. Что такое деспотизм? Это воля одного человека, передоверенная приближённым. Одному из приближённых я не понравился. Я живу в антидемократической стране, в стране деспотизма, и поэтому должен быть готовым ко всему, что несёт деспотия».

«По причинам, о которых я уже говорил, т. е. в условиях деспотической власти, русская литература заглохла и почти погибла. Минувший праздник Чехова, в котором я, неожиданно для себя, принимал самое активное участие, красноречиво показал, какая пропасть лежит между литературой досоветской и литературой наших дней. Тогда художник работал во всю меру своего таланта, теперь он работает, насилуя и унижая свой талант.

Зависимость теперешней печати привела к молчанию талантов и визгу приспособленцев – позору нашей литературной деятельности перед лицом всего цивилизованного мира… Всей душой желаю гибели Гитлера и крушения его бредовых идей. С падением нацистской деспотии мир демократии встанет лицом к лицу с советской деспотией. Будем ждать». Узнав о том, что в журнале «Новый мир» не пойдут его «Воспоминания о Репине», Чуковский возмущённо заявил: «Я испытываю садистическое удовольствие, слушая, как редакции изворачиваются передо мной, сообщая, почему не идут мои статьи. За последнее время мне вернули в разных местах 11 принятых, набранных или уже завёрстанных статей. Это – коллекция, которую я буду хранить. Когда будет хорошая погода, коллекция эта пригодится, как живой памятник изощрённой травли… Писатель Корней Чуковский под бойкотом… Всюду ложь, издевательство и гнусность».

24 июля 1944 года в «Правде» была напечатана разгромная статья Юрия Лукина «Ложная мораль и искажённая перспектива» о «глубоко аполитичной» книге К. Федина «Горький среди нас». Естественно, в «Информации» В.Н. Меркулова есть и подслушанные признания К. Федина:

«…Юрий Лукин, написавший статью под суфлера, формально прав. Под формальной точкой зрения я разумею точку зрения нашего правительства, которая, вероятно, прогрессивна в деле войны, понуждая писателей служить, как солдат, не считаясь с тем, что у писателей, поставленных в положение солдат, ружья не стреляют. Ведь это извечный закон искусства: оно не терпит внешнего побуждения, а тем более принуждения.

Смешны и ложны все разговоры о реализме в нашей литературе. Может ли быть разговор о реализме, когда писатель понуждается изображать желаемое, а не сущее? Все разговоры о реализме в таком положении есть лицемерие или демагогия. Печальная судьба литературного реализма при всех видах диктатуры одинакова.

Реалистические портреты Ремизова и Сологуба толкуются как искажение действительности. Даже о далёком прошлом нельзя писать реалистически, а то, что требует Лукин, – явно инспирировано; это требование фальсификации истории.

Горький – человек великих шатаний, истинно русский, истинно славянский писатель со всеми безднами, присущими русскому таланту, – уже прилизан, приглажен, фальсифицирован, вытянут в прямую марксистскую ниточку всякими Кирпотиными и Ермиловыми. Хотят, чтобы и Федин занялся тем же!» «Не нужно заблуждаться, современные писатели превратились в современные патефоны. Пластинки, изготовленные на потребу дня, крутятся на этих патефонах, и все они хрипят совершенно одинаково.

Леонов думает, что он какой-то особый патефон. Он заблуждается. «Взятие Великошумска» звучит совершенно так же, как «Непокорённые» (Б.Л. Горбатова) или «Радуга» (В.Л. Василевской). На музыкальное ухо это нестерпимо.

Пусть передо мной закроют двери в литературу, но патефоном быть я не хочу и не буду им. Очень трудно мне жить. Трудно, одиноко и безнадёжно».

В «Информации» приводятся мысли и суждения кинорежиссёра А.П. Довженко, И.Л. Сельвинского, Л.М. Леонова, драматурга И.Д. Волкова, П.Ф. Нилина, И.Г. Лежнева, А.И. Эрлиха, Н.Е. Вирты, В.Г. Лидина, И.Г. Эренбурга, Ф.В. Гладкова, И.П. Уткина, В.Б. Шкловского, Н.Ф. Погодина, С.Н. Голубова, Н.Н. Шпанова, Л.А. Кассиля, – все они недовольны развитием современной русской литературы, давлением работников партийных органов, цензуры, отмечают: многое просто выбрасывают из публикуемых произведений, «Исподличались люди», «Все мы – навоз для будущих литературных урожаев», «Искусственно создаётся слава людям вроде Симонова и Горбатова, а настоящие писатели остаются в тени», «Процветают лакеи, вроде Катаева или Вирты, всякие шустрые и беспринципные люди», «Совершенно губительна форма надзора за литературой со стороны ЦК партии, эта придирчивая и крохоборческая чистка каждой вёрстки инструкторами и Еголиным», «Проработки, запугивания, запрещения так приелись, что уже перестали запугивать», «Все произведения современной литературы – гниль и труха» (Власть и художественная интеллигенция. С. 522–532).