Шрифт:
Предисловие
История Русской Православной Церкви XX века является одной из наиболее актуальных и перспективных тем в церковно-исторической науке. Ставшая доступной для объективного научного исследования лишь на рубеже 1980-1990-х годов, данная тема уже обусловила за последние годы появление нескольких сборников исторических документов и церковно-исторических работ, дающих представление о многих значительных событиях и этапах истории Русской Православной Церкви XX века.
В связи с тем, что основные исторические источники по данной теме, особенно те из них, которые находятся в государственных архивохранилищах, пребывают в настоящее время лишь на первоначальном этапе своего научного изучения, ни одна из опубликованных в предшествующее десятилетие работ
Для православного читателя данная книга может быть полезна еще и потому, что содержащаяся в ней картина русской церковной жизни периода 1900–1927 гг. позволяет лучше представить великое значение подвига новомучеников XX века, канонизация которых является одним из важнейших духовных начинаний, призванных преобразить церковную жизнь современной России.
Книга представляет собой первую часть литературно отредактированного варианта магнитофонной записи лекций по истории Русской Православной Церкви XX века, прочитанных автором в Санкт-Петербургской Духовной Семинарии в 1995–1996 учебном году.
Это обстоятельство обусловливает то, что, несмотря на многочисленность извлечений из исторических документов, приводимых в тексте, книга не содержит научно-справочного аппарата, который бы позволил читателям в полной мере представить ее источниковедческую базу. В то же время перечень приводимых здесь церковно-исторических документов мог бы быть существенно дополнен историческими источниками, введенными в научный оборот и использованными автором при чтении лекций в последующие годы.
Хронологические рамки данной книги (1900–1927 гг.) выбраны неслучайно. На рубеже XIX–XX веков обострились все противоречия русской жизни: социальные, политические, духовные. Поместный Собор 1917–1918 гг. восстановил каноничное Высшее Церковное Управление в Русской Православной Церкви. Совпавшее с периодом проведения Поместного Собора начало многолетних гонений на Церковь богоборческого коммунистического государства обусловило не имеющую прецедентов эпоху русской истории. Однако все первое десятилетие своего существования в условиях непрекращавшихся гонений Русская Православная Церковь сохраняла каноническое единство всего православного епископата и последовательно пыталась не допустить вмешательства государства во внутрицерковную жизнь. Лишь в 1927 г., в результате изменений, внесенных митрополитом Сергием в политику отношений с коммунистическим государством, стало неизбежным формальное отделение от митр. Сергия как части епископата Русской Православной Церкви, находившегося в эмиграции, так и многих авторитетных церковных иерархов, осуществлявших свое служение в Советской России.
Часть I
1900–1917 гг
Вопрос Высшего Церковного Управления
В соответствии с законами Российской Империи, Высшее Церковное Управление осуществлялось следующим образом: «Император есть верховный хранитель и защитник догматов господствующей веры. В управлении церковном самодержавная власть действует посредством Святейшего правительствующего Синода, ею учрежденного». К началу XX века первенствующим иерархом в Русской Православной Церкви, то есть первенствующим членом Синода, являлся митрополит Санкт-Петербургский Антоний (Вадковский) – иерарх, внесший огромный вклад в подготовку Поместного Собора, до которого, к сожалению, ему было не суждено дожить. Что касается системы церковного управления, то все оставалось по-прежнему – так же, как было в предшествующем столетии. Синодальная бюрократия из Петербурга жестко контролировала епархиальную жизнь. Права епархиальных архиереев
В приходской жизни, за исключением городских приходов, положение, к сожалению, менялось мало. Городское духовенство было неплохо обеспечено материально, и к началу ХХ века его уровень был очень высок. Скажем, в Петербурге и Москве практически все духовенство имело академическое образование. Впрочем, несмотря на то, что этот период ознаменовался мощными религиозными исканиями в русской литературе, философии и в русской культуре в целом, статус священника в широких слоях русского образованного общества оставался не очень высоким. Ограниченное в своих правах на приходах, даже на приходах городских, обездоленное материально на приходах сельских, духовенство испытывало комплекс социальной неполноценности. В начале XX века обнаруживается очень тревожная тенденция: городские священники стараются отдавать своих детей не в Духовные Семинарии, а в гимназии, в реальные училища, в кадетские корпуса.
Духовные Семинарии все больше пополняются детьми сельского духовенства, и нередко туда начинают поступать представители других сословий (это был, безусловно, хороший момент), но сословий низших, потому что и купцы, и мещане, и состоятельные крестьяне старались отдавать своих детей все-таки не в Духовные школы. Одновременно из года в год уменьшается число выпускников Духовных Семинарий, принимающих священнический сан. Облегчение поступления после Семинарии в светские учебные заведения ведет к тому, что все больше семинаристов уходит из клировой жизни, получив образование за церковный счет.
Налогообложение духовенства несколько уменьшается, но, по-прежнему, большая часть приходских священников не получает даже жалования. Вот одна только цифра 1914 года: для выплаты хотя бы минимального жалования всем священникам требовалась государственная дотация более, чем в 50 млн. рублей. Но в 1914 году эта дотация была немногим больше 18 млн. рублей. Это вело к тому, что большая часть духовенства оставалась без жалования. И это несмотря на то, что образовательный уровень духовенства все это время повышался.
Что касается монастырской жизни, здесь были, безусловно, позитивные тенденции. Количество монастырей увеличивалось, расцветала их духовная жизнь. Достаточно вспомнить Оптину Пустынь и ее значение в русской жизни.
В начале XX века появился своеобразный преемник Оптиной Пустыни в церковном служении – Зосимова Пустынь. А появление таких уникальных монастырей – это всегда признак того, что в целом монашеская жизнь развивается весьма интенсивно.
Велико было влияние русской церковной культуры – оно усиливалось с каждым годом. Все больше деятелей русской культуры начинали обращать свой взор к Церкви. Но, наряду с этим, имела место и другая тенденция: несмотря на то, что лучшие представители русской литературы, философии, искусства обращались к Церкви, основная масса русской интеллигенции оставалась настроенной антицерковно, антиклерикально и, к тому же, политически очень радикально. Атеизм все больше начинает проникать в народные массы; политизация народных масс, в свою очередь, сопровождалась их расцерковлением. Итак: лучшие представители русской культуры обращаются к Церкви, а народ от Церкви отходит.
Эта тенденция проявляется на разных уровнях. Даже кружки самообразования среди рабочих к концу XIX – началу XX века в крупных промышленных городах, как правило, возглавляются людьми, которые, наряду с пропагандой радикальных политических идей, пропагандируют еще и атеизм. Крестьянский быт все больше и больше секуляризируется, а авторитет священника уменьшается. Через крестьян-отходников, которые какое-то время работают в городе, а потом опять возвращаются в деревню, распространяются радикальные политические идеи, которые сопровождаются антицерковными лозунгами. Этой тенденции чрезвычайно сложно противостоять. Ибо церковно-приходские школы, а их в начале XX века было уже более 40 тысяч, находятся в очень тяжелом материальном положении. Земская школа, как правило, возглавляется людьми из той самой земской интеллигенции, которая часто настроена антицерковно.