История руссов. Держава Владимира Великого

Парамонов Сергей Яковлевич

Переходим к самой критике Н. Н. Кнорринга. В сущности, ее нет, ни один из выводов автора он не опровергнул, да и не пытался опровергнуть. Он упрекает автора в недостаточном знании новейшей литературы и ссылается при этом на «новейшую» (это 1928 года!) работу П. Смирнова. Как жаль, что критик, очевидно, ничего не читал из работ советских историков вот уже 25 лет.

Он бы тогда узнал, что норманистская теория решительно и безоговорочно отвергается советскими историками. В новейшей (1951) «Истории

культуры Древней Руси» она просто называется «антинаучной». Что же касается материала, которым пользовался П. Смирнов, то он может быть понят и объяснен совершенно иначе.

Далее Н. Н. Кнорринг считает, что десятки, если не сотни страниц библиографии доказывают, что область древней истории Руси не запущена. Смеем уверить его, что библиография по астрологии в 10 раз больше библиографии истории Древней Руси, но есть ли это прогресс науки? Важно не то, сколько пишут, важно то, что пишут, и мы в наших очерках привели немало ярких примеров бесхозяйственности на поле истории.

Наше понимание норманизма, говорит далее Н. Н. Кнорринг, вульгарно. Не берем на себя смелости определить, каково понимание норманизма у Н. Н. Кнорринга, во всяком случае, оно непоследовательно и путано. Он признает все: и древнюю государственность (с антов!) и издавна сложившуюся военную организацию Руси (задолго до Рюрика!), и вместе с тем он норманист!

В чем суть норманизма? В том, что он приписывает организацию государства Руси, как и в значительной части культуры ее, не славянам, а норманам, т. е. германцам.

И вот Кнорринг, признавая существование государственности у Руси до Рюрика, считает, что именно норманы организовали ее у нас. Ну как понять такую логику? Никто ведь не спорит, что норманнов вовсе не было в Восточной Европе, спорят о том, что значение их было ничтожно, совершенно третьестепенного значения, — в этом суть нашего «вульгарного» антинорманизма.

В том-то и дело, что норманизм — дутое дело, блеф, мыльный пузырь, — факты, легшие в его основу, совсем неверно поняты. Достаточно было найти где-то мечи, как они немедленно принимались за скандинавские. Если бы Н. Н. Кнорринг читал действительно новейшие работы (1949–1953), то он узнал бы, что Западная Европа снабжала мечами огромное количество стран (в том числе и скандинавов) и что специального «норманнского» меча не было.

Захоронения дружинников времен Олега, Святослава и т. д. показывают, что вооружение этих «норманнов» было славянского типа и изделия и только меч был общеевропейского типа. Наконец, отличным оружием торговали. Поэтому в свете этих данных приходится переоценивать все и выбрасывать вон все вороха норманистской дребедени, количеством библиографии о которой так гордится Н. Н. Кнорринг.

Для Лесного, утверждает далее мой критик, нестерпимо, что его предков побили под Царьградом. Лесной не считает такой выпад «ad hominem» (лат. «персональный»,

по отношению к конкретному человеку) удачным в научной дискуссии; в ходе истории каждый народ имеет поражения, имеет и победы. Лесной не придает никакого значения, что предков Кнорринга разбили под Полтавой, но его возмущает, если кто-то начнет утверждать, что под Полтавой был разбит Петр I, а не Карл XII. Вероятно, и Н. Н. Кнорринга покоробило бы, если бы кто-то утверждал, что разбит был Петр I, и притом вдребезги. Почему же его не коробит то, что под Царьградом случилось то же самое: сами побитые греки и посторонние свидетели (итальянцы) утверждают, что поход руссов на Царьград кончился их «триумфом», как сказано в итальянском источнике, а не поражением, как это утверждают русские историки.

«Нестерпимо» для Лесного не поражение его предков, а ложь историков. Н. Н. Кнорринг оскорбляется за историков, за то, что эту касту мы считаем несостоятельной, но в наших трех выпусках мы указали уже немало их непростительных промахов, а лежащие на нашем столе еще два готовые к печати выпуска покажут эти ошибки еще больше.

Трагедия, дорогой Н. Н., в том, что историки сами поставили себя в положение, когда чужак, неспециалист-историк, имеет все основания тыкать их носом, как нашкодивших котов, приговаривая: «А это что? Кто это сделал?» Можно, конечно, защищая «честь мундира», написать много критики, но факта фальсификации нашей истории это не изменит. Скандал и состоит в том, что лицо без «соответствующих возможностей, научной подготовки и необходимой эрудиции» вынуждено отстаивать правду против дипломированной лжи.

Конечно, обидно, когда «яйца курицу учат» (да вдобавок еще и не куриные!), но «по заслугам и честь»!

Теория норманизма — это теория мракобесия, теория Победоносцевых, всех темных сил, стоявших за спиною трона и приведших Россию к неслыханной катастрофе, теория антирусская и, более того, антиславянская. Кроме всего этого — она теория политическая, а не научная. Современная наука (см. наши главы 3, 4, 5) решительно ее отвергает. Своей критикой Н. Н. Кнорринг защищает эту теорию.

«Скажи мне, кто тебе нравится, и я скажу тебе — кто ты».

В заключение автор считает своим приятным долгом поблагодарить еще раз публично лиц, помогавших ему самым деятельным образом в раздобывании необходимой литературы. Без их помощи работы автора безусловно не могли бы увидеть свет.

Особенно признателен автор г-жам: Тат. Дим. Гидасповой (Нью-Йорк), Нине Мих. Кристесен (Мелбурн); г-дам: В. Н. Алину (Харбин), В. М. Диршу (Лондон), Н. И. Кардакову (Берлин), Н. Н. Кноррингу и С. Н. Плаутину (Париж).

«Побегали их белы ноженьки по моим делам».

Автор не может также не отметить чрезвычайно любезной помощи со стороны Fisher Library в Сиднее, снабжавшей автора уникальными изданиями.