История с кладбищем
Шрифт:
Вечером Никт рассказал все опекуну. Сайлес отреагировал неожиданно резко.
— Ну как ты мог совершить такую… глупость! Я же говорил тебе, как ты должен себя вести. А теперь о тебе гудит вся школа!
— Что я должен был делать?
— Что угодно, только не это! Сейчас всё не так, как в старые времена. Тебя могут выследить, Никт. Найти. — Лицо Сайлеса оставалось неподвижным, как твердая порода над кипящей лавой. Но Никт чувствовал, что тот очень сердит. Он отлично знал своего опекуна и понимал, что Сайлес едва сдерживает
Никт нервно сглотнул.
— Что мне теперь делать?
— Больше не ходи туда. Мы отправили тебя в школу в качестве эксперимента. Будем считать, что эксперимент не удался.
Никт помолчал.
— Но мне нужны не только уроки… Представляешь, как здорово сидеть в одном классе с людьми, которые дышат?
— Никогда не видел в этом особой прелести! — отрезал Сайлес. — Итак, завтра в школу ты не идешь.
— Я не хочу убегать. Ни от Мо с Бобом, ни из школы. Лучше отсюда.
— Будешь делать, как тебе скажут, мальчик. — Голос Сайлеса прозвучал во тьме сгустком бархатного гнева.
— А то что? — Щеки Никта запылали. — Как ты меня здесь удержишь? Убьешь?
Он круто развернулся и пошел по дорожке к воротам кладбища.
Сайлес хотел было позвать его, но остался молча стоять на месте.
По лицу опекуна никогда нельзя было ничего прочесть. Сейчас же оно превратилось в книгу, написанную на давно забытом языке немыслимым алфавитом. Закутавшись в тени, как в одеяло, Сайлес смотрел мальчику вслед и не двигался с места.
Боб Фартинг спал и видел сон про пиратов посреди солнечного синего моря. Он был капитаном собственного пиратского корабля — отличного корабля, где матросами были или послушная мелюзга, или девчонки на год-два постарше, очень симпатичные в пиратских нарядах. И вдруг все пошло наперекосяк: палуба опустела, и к его судну по штормовым волнам поплыло другое — черное, размером с нефтяной танкер, с рваными черными парусами и флагом с изображением черепа на носу.
И, как это бывает во снах, он почему-то очутился на черной палубе второго корабля.
— Ты не боишься меня, — сказал человек, который стоял над ним и пристально смотрел на него.
Боб поднял глаза. О, ему было страшно! Он боялся этого мертволицего человека в пиратском костюме, который держал руку на эфесе абордажной сабли.
— Вообразил себя пиратом, Боб? — спросил захватчик, и Боб заметил в нем что-то знакомое.
— Ты — этот… Никт Оуэнс!
— Я — Никто. А ты — ты должен измениться. Начать жизнь с чистого листа. Перевернуть страницу. Исправиться. В общем, ты понял. Или тебе будет плохо.
— То есть как плохо?
— В голове плохо, — объяснил предводитель пиратов, который оказался всего-навсего одноклассником. Теперь они стояли в школьном зале, а не на палубе, хотя качка не прекращалась.
— Это сон! — сказал Боб.
— Конечно, сон! Я же не чудовище, чтоб мучить тебя по-настоящему.
— Подумаешь, напугал! — ухмыльнулся Боб. — На руку посмотри! — Он кивнул на черную отметину от собственного карандаша.
— Хотел обойтись без этого… — произнес Никт, склонив голову набок, словно
— Кто?
— Те, кто в подвале. Или в трюме. Зависит от того, в школе мы или на корабле, правда?
Боб встревожился.
— Это не… не пауки?
— Может, и пауки. Сам посмотришь.
Боб замотал головой.
— Нет! Пожалуйста, только не пауки!
— А разве, — сказал Никт, — не все от тебя зависит? Исправляйся, или попадешь к ним.
Под полом кто-то закопошился — Боб Фартинг понятия не имел, кто, но ничуть не сомневался, что в жизни не видел ничего более жуткого.
Он проснулся от собственного крика.
Никт услышал крик — вопль ужаса — и понял, что затея удалась.
Он стоял на дорожке перед домом Боба Фартинга; на лицо оседали капли ночного тумана. Никт очень устал: снохождение далось ему нелегко. Хорошо хоть Боб испугался простого шума.
Что ж, теперь лишний раз подумает, прежде чем обижать маленьких.
А теперь что?
Никт сунул руки в карманы и пошел, сам не зная куда. Бросил кладбище, думал он, брошу и школу. Уйду в другой город и буду целыми днями сидеть в библиотеке, читать и слушать, как дышат живые. Остались ли в мире необитаемые острова, как тот, на котором жил Робинзон Крузо? Вот бы найти такой…
Никт шел потупившись, а иначе заметил бы, как из окна чьей-то спальни за ним внимательно следят водянисто-голубые глаза.
Он зашел в темный переулок: там ему было лучше, чем на свету.
— В бега, стало быть? — спросил девичий голосок.
Никт промолчал.
— Так вот в чем разница между живыми и мертвыми, да? — Никт сразу узнал, что это Лиза Хемпсток, хоть и не видел ее. — В мертвяках не разочаруешься! Они уж свое отжили. Мы не меняемся. А от вас, живых, сплошное расстройство. Думала, ты мальчик храбрый, мальчик благородный, а он вырос и надумал сбежать из дома.
— Ты ко мне несправедлива! — возмутился Никт.
— Тот Никто Оуэнс, которого я знала, не сбежал бы с кладбища, не попрощавшись с теми, кто его вырастил. Ты разобьешь сердце миссис Оуэнс.
Об этом Никт не подумал.
— Я поссорился с Сайлесом.
— И что с того?
— Он хочет, чтобы я вернулся на кладбище. Бросил школу. Мол, это слишком опасно.
— Это почему? При твоих талантах да моих чарах тебя почти не видать.
— Я сам полез им на глаза. В общем, двое ребят обижали маленьких. Я хотел, чтобы они перестали. Привлек к себе внимание…
Теперь Лиза показалась — туманная фигура поплыла рядом с Никтом.
— Он где-то рыщет, тот, кто хочет тебя убить. Кто всю твою семью порешил. А ты нужен нам живой. Чтобы ты удивлял нас, разочаровывал и очаровывал. Вернись домой, Никт.
— Знаешь… Я столько всего наговорил Сайлесу. Он будет злиться.
— Если б он тебя не любил, ему было бы все равно, — сказала Лиза и замолчала.
Опавшие листья скользили под ногами, края мира расплывались в тумане. Жизнь перестала казаться Никту такой четкой и ясной, какой была пару минут назад.