История с «летающими тарелками»
Шрифт:
— Какой? — спросила Кярт.
— Упрямый.
Они вошли в лес.
— А я какая? — вдруг спросила Кярт.
— Ты?.. Не знаю.
— А как же ты пишешь обо мне, если не знаешь?
Меэлик, смутившись, умолк. Опять это… о писательстве.
Стоило ему остаться с Кярт вдвоём, он начинал испытывать недостаток в словах, а тут ещё: «Как же ты пишешь?..» И что стоило Кауру попридержать язык!
— Так какой же я кажусь?
— Ты кажешься… Ну, как бы это сказать…
— Если ты умеешь писать, должен уметь
Но то слово, которое Меэлик хотел бы сейчас произнести, никак не произносилось — застряло в горле, будто приклеилось. Написать было бы гораздо легче. Чтобы сказать вслух, требовалось найти какое-то другое слово, которое значило бы примерно то же, но звучало бы совсем иначе.
— Ну говори, — настаивала Кярт. — А то я подумаю, что…
— Что ты подумаешь?
Кярт не отвечала и хмурилась.
— Ты у меня славная! — внезапно выпалил Меэлик, счастливый, что нашёл нужное выражение. — Ты у меня страшно славная!
Кярт проворно шагала вперёд, и Меэлик не видел её лица. И в этот миг он догадался, что следовало бы сказать немножечко иначе. Следовало просто сказать: ты славная. Но ничего уже не изменишь, и он поспешил вслед за Кярт.
Через несколько секунд они снова шли рядом. Шли молча и высматривали землянику между кочками.
— Знаешь что?.. — сказала наконец Кярт. — Я бы хотела прочитать то, что ты пишешь.
— Когда будет готово, тогда, — сказал Меэлик и подумал, что ни в коем случае не оставит свой роман незавершённым, а обязательно напишет его до конца. Вероятно, роман кончится так: один мальчик и одна девочка будут идти по лесу и собирать землянику. Шпион уже пойман, и они довольны собой. Это счастливый конец. Солнце сияет, и птицы поют. И может быть, мальчик скажет девочке то слово, которое так трудно произнести в жизни.
— Когда ты закончишь писать, — сказала Кярт, — я, наверное, уже давно буду в городе.
Меэлик вздохнул. Что правда, то правда. К сожалению, роман нельзя изготовить за несколько дней или даже недель. По словам заведующей библиотекой, даже у настоящих писателей на это уходят месяцы, иногда целые годы. А что говорить о Меэлике, который создаёт первое своё произведение.
— Ты мог бы, по крайней мере, дать мне прочесть какой-нибудь отрывок, — продолжала Кярт. — Какой-нибудь такой отрывок, который тебе самому больше всего нравится.
— Мне больше всего нравится конец, — сказал Меэлик. — Но, конечно, он ещё не готов. Только задумано, как там всё будет.
— Ну и как там всё будет? — спросила Кярт.
В этот миг оба они заметили одну и ту же ягоду. И оба нагнулись разом, чтобы сорвать её.
— Возьми ты. — Меэлик убрал руку.
— Нет, — сказала Кярт, — так не честно.
— Почему?
— Мы ведь увидели ягоду одновременно.
Меэлик растерянно пожал плечами. Жребий? Из-за одной ягоды? Но ему не хотелось спорить с Кярт.
Кярт сорвала ромашку.
— Меэлик… Кярт… Меэлик… Кярт… — приговаривала она, отрывая белые лепестки. — Кто останется последним, тому и ягода.
Меэлик засмеялся. Это была весьма необычная жеребьёвка.
— Меэлик… Кярт… Меэлик… Кярт… — продолжала Кярт.
— Меэлик! Кя-ярт!
Что это? Словно странное эхо донеслось издалека:
— Ме-э-элик!.. Кя-ярт!
— Каур! — догадался Меэлик. — Он зовёт нас!
Про Каура они совсем позабыли. Но зато теперь им пришлось поспешить.
— Пошли! — сказала Кярт и бросила наполовину общипанную ромашку.
Они побежали. Они помчались, словно борзые, сквозь кустарники, и краснеющая на зелёной щеке кочки земляничная ягода, судьбу которой должен был решить жребий, осталась несорванной.
— Что случилось? — крикнул Меэлик, когда они, запыхавшись, подбежали к сосне.
Каур неподвижно стоял на своём наблюдательном посту и даже голову не нагнул, но ответил с многозначительной дрожью в голосе:
— Они появились!
Дело оказалось серьёзным, и Меэлик без долгих разговоров полез на дерево. И Кярт полезла, хотя и немного неуклюже, но для городской девочки достаточно проворно.
— Они пришли только что, — сообщил Каур. — Сейчас они исследуют корову!
Меэлик и Кярт могли уже видеть это и сами. Чем выше они взбирались, тем отчётливее было видно, как два маленьких существа с явным любопытством расхаживают вокруг коровы.
— Проверяют результаты своего эксперимента, — утверждал Каур. — А может быть, ставят ещё какие-нибудь новые опыты.
К сожалению, на таком далёком расстоянии невозможно было определить, что они там проделывают с коровой. По-видимому, ничего особенного, корова почти всё время спокойно держала морду у самой земли и медленно продвигалась вперёд, из чего можно было заключить, что она щиплет траву и, следовательно, не выведена из равновесия.
— Был бы сейчас под руками бинокль! — сокрушался Меэлик.
Он больше не осмеливался отпускать шуточки по адресу пришельцев, но и от сомнений освободиться не мог. Неужели действительно жители космоса среди бела дня разгуливают возле самого посёлка? Едва ли. Однако же, какие-то фигурки крутились возле Моони, и, по совести говоря, следовало признать, что с этой коровой случилась история вполне космической неясности.
— А что, если это просто какие-то мальчишки? — сказала вдруг Кярт.
— Глупости! — объявил Каур с вершины. — Ни один поселковый мальчишка не станет вот так крутиться вокруг коровы. Экая невидаль — коровы не видали местные мальчишки! Смотрите, смотрите! Один взял Моони за хвост! Ух ты! Это у них, конечно, какой-то специальный приём!