История с привидениями
Шрифт:
— Кто был этот человек, с которым ты говорила? Бритый, в темных очках и с мальчиком?
— А, этот. Так это его ты видел? Его зовут Грег. Мы знакомы по Новому Орлеану. Он приехал сюда учиться, потом его выгнали. А мальчик — его брат. Их родители умерли, и Грег о нем заботится, хотя я должна сказать, не очень хорошо.
— Он из Нового Орлеана?
— Конечно.
— А как его фамилия?
— О, какой ты подозрительный! Его фамилия Бентон. Они жили на соседней улице.
Все это звучало убедительно, но я не мог забыть внешность этого Грега Бентона.
— Он из Х.Х.Х.?
Она засмеялась.
— Мой
— Так ты правда знаешь людей из Х.Х.Х.?
— Но немного…
Я с облегчением вздохнул. Конечно, она напускала на себя таинственность, а «человек-волк» — ее старый знакомый из Нового Орлеана, который в полутьме произвел на меня странное впечатление, как… как сама Альма тогда, на лестнице.
— А что этот… Бентон делает?
— Я думаю, он торгует лекарствами… не совсем легальными.
Это объясняло его странный вид и его присутствие в баре «Последний риф». Но Альма почему-то выглядела раздраженной.
— Если ты закончил дело, пожалуйста, подойди и поцелуй свою невесту, — сказала она. Я оказался у двери через несколько секунд.
Той ночью случились два происшествия. Мы лежали в постели Альмы, окруженные обстановкой, которую я уже описал. Большую часть ночи я скорее думал, чем спал, и один раз легко коснулся голой руки Альмы. Меня будто ударило током — не электрическим, а током концентрированной энергии, будто я коснулся огромного слизняка. Я отдернул руку, она пошевелилась и пробормотала: «В чем дело, дорогой?» — и я тоже что-то пробормотал в ответ. Потом я уснул, и мне приснилось ее лицо, но не знакомое, а какое-то чужое и такое страшное, что я со стоном проснулся и уже не мог уснуть.
Глава 4
Может быть, с этого и начались перемены, но внешне наши отношения не менялись, по крайней мере до уик-энда в Стилл-Бэлли. Мы занимались любовью часто и охотно, Альма продолжала говорить о нашей жизни после женитьбы. И я продолжал любить ее, хотя и сомневался порой в правдивости ее слов. В конце концов разве я не был писателем и тоже своего рода лжецом? Моя профессия состояла в том, чтобы придумывать события и людей, окружая их более или менее правдоподобными деталями, и выдумки других не должны были меня смущать. Мы решили пожениться в Беркли в конце весны и закрепить таким образом наше счастье. Но, по-моему, перемены уже начались с того момента, как я дотронулся до нее ночью, хотя я их еще не заметил.
Конечно, переменам способствовало мое «принятие». Накануне лекции о Крэйне я не выдержал и прямо спросил ее об этом; у меня было плохое настроение, поскольку я знал, что не готов.
— Слушай, если я «принят» не тобой и не миссис де Пейсер, то кем? Мне интересно. Может, это твой приятель из бара? Или его идиот-братец?
Она улыбнулась немного нервно:
— Придется тебе сказать. Мы уже достаточно близки.
— Да, уж скажи.
— Я знаю, что это прозвучит странно.
— Ничего. Мне надоело неведение.
— Тот, кто тебя принял — мой старый любовник. Подожди, Дон, это не то, что ты думаешь. Он умер.
— Умер? — Я так и сел. Конечно, я был удивлен, но теперь мне кажется, что я и ожидал чего-то подобного.
Она кивнула со своим обычным иронически-серьезным
— Да. Его зовут Тэкер Мартин. Я связана с ним.
— Связана?
— Постоянно. Я говорю с ним. Ты ему нравишься, Дон. Очень нравишься.
— Польщен.
— Да. Я ему все рассказываю. И он мне все время говорит, что мы должны пожениться. Ты действительно нравишься ему. Если бы он был жив, вы бы подружились.
Я молча смотрел на нее.
— Я же говорила, что это прозвучит странно.
— В самом деле. А как давно он умер?
— Пять или шесть лет назад.
— Еще один старый друг из Нового Орлеана?
— Именно.
— И вы были близки?
— Мы были любовниками. Он был старше, намного. Он умер от сердечного приступа. Через два дня после этого он начал говорить со мной. Он два дня не мог найти телефон, — она замолчала.
— А сейчас он говорит с тобой?
— Он слушает. Он рад, что ты узнал о нем.
— Не могу сказать то же о себе.
— Попробуй понять. Ты ему нравишься, Дон. Все будет хорошо, так же, как и раньше.
— А когда мы с тобой в постели, этот Тэкер тоже тебе звонит?
— Думаю, что да. Эта сторона его всегда интересовала.
— И он дает тебе советы?
— Иногда. Это именно он напомнил мне о друзьях отца на Поросе. Он думает, что тебе это понравится.
— И что, он думает, я буду делать теперь, когда узнал про него?
— Он говорит, что ты несколько растерян и думаешь, что я немного не в себе, но тебе нужно только попытаться понять — ОН здесь и никуда не денется, и ты здесь, и мы поженимся. Поэтому думай о нем просто как о части меня.
— Я не могу поверить, что ты действительно говоришь с человеком, умершим пять лет назад.
На деле я был очарован всем этим. Беседы с духами, бывшие в моде в XIX веке, хорошо подходили Альме. Конечно же, разговорчивый дух Тэкера Мартина был иллюзией; у кого угодно, кроме Альмы, такая иллюзия свидетельствовала бы о серьезном умственном расстройстве. Мне не нравилась и процедура «принятия» бывшим любовником.
Я поглядел на Альму, сидящую напротив меня с выжидательным выражением, и подумал: она опять выглядит андрогином. Она была похожа на девятнадцатилетнего парня. Она улыбнулась мне. Мне хотелось тут же повалить ее на диван, и я по-прежнему чувствовал отчуждение от нее. Ее длинные красивые пальцы спокойно лежали на полированном дереве столика, переходя в не менее красивую руку.
— Мы будем так замечательно жить, — сказала она.
— Ты, я и Тэкер.
— Видишь? Он же говорил, что ты не будешь против.
По пути на лекцию я вспомнил человека, которого видел с ней, Грега Бентона, и не смог сдержать дрожь.
Конечно, Альма не была нормальной. В ее мире спокойно присутствовали говорящие духи и зловещие человековолки. Конечно, она не заставила меня поверить в этот свой мир, но я часто задумывался. Человек стоит на твердой земле, и вдруг она обрушивается у него под ногами, и вместо травы и почвы он видит зияющую пропасть, где кишат неведомые бледные твари. Значит ли это, что твердой земли вообще нет, что она только узкий мостик над всем этим кошмаром? Нет, конечно, нет. Я люблю Альму, говорил я себе. Мы весной поженимся. Я думал о ее восхитительных ногах, о ее милом лице, о тонкости чувств, которые я познал с нею.