История сахара: сладкая и горькая
Шрифт:
Сопровождавший меня лесничий объяснил, что за рабами калабуса присматривает всего лишь один старик, но они признают, что оказались в калабусе за дело, и знают, что получат хорошую еду и кров этой ночью, к тому же работать им не так скучно, как просто сидеть в тюрьме в Бумана. Они также знают, что находятся далеко от дома и не имеют ни малейшего представления, как туда вернуться, так что они не против отработать свои сроки. Скоро, сразу после полудня, начнется дождь, и все эти люди заберутся в кузов грузовика, чтобы вернуться в свою условную тюрьму. Когда дождь закончится, они займутся сахарным тростником,
«А они на самом деле рабы? – спросил я. – Их ведь заставляют работать и ничего не платят…»
«Не совсем, – ответил он. – Они получают немного денег, больше, чем они получили бы в тюрьме, но не в этом дело. К тому времени, когда эти деревья начнут вырубать, здесь будет уже независимое государство, а когда из них сделают шпон, прибыль от этого получат эти люди и их дети, не мы. К тому же арестанты сажают деревья и в Австралии, это обычная практика».
И он дал мне совет, который старшие давали младшим в течение всего того времени, пока люди использовали принудительный труд. «Будь осторожен, – сказал он. – Ты здесь новенький и полон благородных мыслей, но тут такие порядки, так что не болтай слишком много, потому что некоторым это не понравится. Дождь начинается, пора идти».
Я повернулся спиной к одним из последних рабов в мире и пошел назад к грузовику. Пот градом катился по мне. Я шел и жевал кусок толстого сладкого сахарного тростника, традиционное садовое лакомство Новой Гвинеи, которое для меня отрезал тяжелым и острым как бритва мачете один из заключенных. У меня во рту сладкий сок начал свое разрушительное дело, которое через 40 лет лишило меня левого коренного зуба и привело в кресло к дантисту с мыслями о Шекспире.
В кресле у дантиста
Через двадцать лет половина этих тиков была срублена ради второсортного шпона, что дало остальным деревьям больше простора для роста. Еще через 20 лет с плантации уже вывозили крупные бревна. В то же самое время, хотя я игнорировал проблему в течение половины моей жизни, сахарный тростник и плохой уход наконец доконали мой коренной зуб, так что в начале 2001 г. его пора было удалять. Абсцессы, лечение каналов, некачественная стоматология и пломбы оставили лишь обломок, который нужно было извлечь, медленно и по кусочкам, чтобы на его место встал протез.
Должен признать, что я ужасно боюсь иголок и зубных врачей. Но много лет назад я обнаружил, что сложные математические вычисления, как, например, извлечение кубического корня из 17, отвлекают мое сознание, пока я лежу в кресле, от острых предметов, находящихся у меня во рту. На этот раз за час я дошел до третьей цифры после запятой и сбился со счета, а дантист, также потерявший счет извлеченным осколкам зуба, все еще не закончил свою работу. Так что мне пришлось искать, чем бы еще себя занять.
Должен признать, что я абсолютный «чайник» в том, что касается исследований, прибегаю к цифровым технологиям всегда, когда это возможно, и использую электронные помощники, чтобы найти то, что мне нужно. За неделю до этого я искал информацию об использовании слова «pie» («пирог»). Я знал, что Шекспир называл
Я обратился к одному из своих помощников – огромному тому со всеми пьесами Шекспира, чтобы выяснить, как поэт использовал это слово в прошлом. Поиск привел меня к «Зимней сказке» и рецепту верденского грушевого пирога, который собирается делать деревенский парень (молодой пастух), он сам перечисляет то, что ему для этого надо:
«Ну, посмотрим-ка, что мне надо закупить к празднику стрижки овец. Сахару три фунта; коринки пять фунтов; рису… и что это моя сестрица будет делать с рисом? Но отец велел ей быть хозяйкой на празднике, и это уж ее дело».
Пока я лежал в кресле, покорно позволяя расправляться с моими зубами и планируя небольшое эссе о разных видах пирогов, я вспомнил о сахаре, который собирался купить парень. Сахар был главной причиной моей зубной проблемы, но было что-то странное в списке пастуха. Как я понимал, сахар попадал в Англию из Вест-Индии, а Британия колонизировала острова уже после смерти Шекспира. Так каким же образом в его времена там мог быть сахар? Разве они не использовали мед?
Этот вопрос разбудил мое любопытство, и так возникла эта книга, потому что, как только я высвободился из кресла, я начал искать информацию и обнаружил, что Шекспир использует в пьесах и сонетах для обозначения сладкого слово «сахар» 17 раз, а значит, публика должна была знать этот термин. Впрочем, «сахар» не был самым употребительным словом – слово «мед» появляется в его сочинениях в том же значении 52 раза.
Со временем я узнал, что к 1600 г. сахар из Средиземноморья, Африки и островов в Атлантическом океане продавался по всей Европе. Сахар проделал длинный путь с полей Новой Гвинеи через Индонезию в Индию, Персию, Египет и Палестину. Пока он странствовал, люди узнали, как с ним обращаться, хотя и не имели представления о том, откуда он происходит, но сахар еще не был тем вершителем судеб, создателем и разрушителем империй, каким ему еще предстояло стать.
Ко временам Шекспира люди уяснили, что способность сахара делать еду сладкой – замечательный способ заработать деньги и получить власть. С тех пор история сладкого стала историей денег, власти и того особого вида испорченности, которая их сопровождает. Эта книга о сахаре, событиях, причиной которых он стал, и продуктах, которые из него делают.
Возьмите 1/2 унции копайского бальзама, 1/2 унции спиртового раствора этилнитрата, 1 часть толченой камеди, 1 часть белого сахарного песка, 2 части сложной настойки лаванды, 1 часть раствора опиума, 4 унции дистиллированной воды, смешайте. Принимайте по столовой ложке три раза в день. Взболтайте перед использованием.
Конец ознакомительного фрагмента.