История седьмая. Гермиона Грейнджер и Дар Жизни
Шрифт:
– Нет, это мое дело, - помотал головой Гарри.
– Пойду я.
– Мы, - поправила я.
– Где мантия-невидимка?
Как мы пробирались к выходу - история отдельная. Нас раз двадцать могли убить, причем свои же, но нам повезло. Мы даже увернулись от великана, разнесшего половину башни одним ударом и чуть не затоптавшего нас, но тут накатила волна дементоров.
«Щит - тоже оружие. Краем щита можно выбить неприятелю зубы, сломать руку, ударить по ногам. Металлические накладки на внешней стороне щита не для красоты, - это я помнила прекрасно, поэтому не
– Щитом можно сокрушить!»
– Гермиона, ты что… - выдавил Рон, пятясь.
Да ничего, просто на коленях удобнее - сразу не сшибут с ног, если что!
Как там делал Сириус? Запястья крест-накрест, палочки тоже, это даже не христианский крест, это идет из глубины веков… Мария показывала кое-какие жесты и узоры…
И самое лучшее воспоминание тут не поможет, дементоров слишком много! Вот почему гаснут Патронусы Гарри и Рона - они, как боггарт, не могут выбрать цель и рассеиваются. А мой Патронус древнего образца, как говорил Снейп, просто щит. Ему не нужна конкретная цель, он должен просто ограждать хозяина.
И там, где не помогает радость и любовь, спасут ярость и ненависть. Ярость - такая, чтобы перед глазами встала кровавая пелена, застилающая все мысли, кроме одной, а ненависть - обжигающая, ледяная… Только так можно избавиться от страха - выжечь и выморозить до дна! Одна лишь любовь с этим не справится, слишком уж она хрупкая, слишком нежная, нельзя ее допускать до этих вот…
«Вы ничего не можете сделать мне, твари, - вот главная мысль.
– У вас нет надо мной власти!»
За закрытыми веками что-то полыхнуло красным и серебряным, кажется, кто-то что-то кричал…
Когда я осторожно приоткрыла один глаз, дементоров поблизости не было, Гарри нервно протирал очки, а Рон смотрел на меня, часто-часто мигая. Хотя, возможно, это был нервный тик.
– В чем дело?
– спросила я, убирая запасную палочку в крепление на руке (я давно их приспособила, как у авроров, потому что из кармана выронить палочку проще простого).
– Это что за заклинание было?
– выговорил Рон.
– Патронус.
– А я думал, атомный взрыв, - с нервным смешком выговорил откуда-то взявшийся Дин Томас. А, точно, это он кричал, когда пытался помочь.
– Долбануло так, что ошметки дементоров сейчас, наверно, где-то за облаками!
– А как это выглядело?
– с интересом спросила я, поднимаясь на ноги.
– Ну… сперва засветилось красным, а потом тебя как колпаком накрыло, и нас всех тоже, и он делался все больше и больше, - Дин раскинул руки, - и по нему пошли серебряные такие сполохи, сперва немного, потом всё гуще и гуще. А потом рвануло! И они разлетелись - вжух!
– и только клочья… Ну, не все, там вон еще есть…
– Это уж вы сами, - сказала я, отряхивая колени, - нам надо бежать! Гарри, скорее!
«Вы как Кракатау накануне извержения», - говорил мне Снейп. Может, это опять был выброс? Но я вроде не на пределе…
«Светитесь огненно-алым, да только не как огонь в костре, а… холодным, и отблеск серебряный…
Мы бежали к Дракучей иве, к Визжащей хижине, и я тащила за собой Рона, потому что он уже хрипел на бегу…
– А как мы туда войдем?
– выдохнул Гарри. Колени у него подгибались - ну точно, никакой физподготовки! Я-то за время пользования хроноворотом набегалась по лестницам так, что сейчас даже не запыхалась.
– Тогда Живоглот помог…
– Ты волшебник или как?!
– вспылила я, и Рон, хлопнув себя по лбу, швырнул какую-то ветку в заветный сучок, чтобы Ива остановилась.
– Молодец. Идем.
В подземном ходе было тесно: мы сильно выросли с тех пор, как забирались сюда в первый раз.
– Мантию накинь!
– прошипела я, и Гарри с трудом облачился в нее, тут ведь не развернешься толком.
Разговор был слышен едва-едва, и я, отползши назад, обернулась кошкой. Теперь я все могла разобрать: Волдеморт говорил со Снейпом о палочках, о том, почему сломалась малфоева, почему Бузинная ведет себя так странно, а потом… Потом он пришел к единственно доступному ему выводу: решил, что истинный хозяин палочки - тот, кто убил Дамблдора, а не тот, кто забрал палочку из гробницы директора, и именно потому она не работает, как должно.
А потом я превратилась обратно и зажала уши, чтобы не слышать… не слышать… И считала минуты: сколько мне понадобится, чтобы успеть вовремя?
– Гермиона, - тронул меня за плечо Гарри. Рука у него была в крови и тряслась, как после Круциатуса, - Гермиона, надо идти…
– А он… ну, Снейп?
– Умер, - прошептал Рон, белый, как мел, веснушки казались оспинами на его лице.
– Там всё… не смотри туда, Гермиона, там весь пол в крови…
– Нет, я должна увидеть, - сказала я, выпрямившись, насколько позволяла теснота подземного хода.
– Я только взгляну.
Это была не просто кровь, нити воспоминаний змеились в ней, серебристые, предназначенные Гарри, я это понимала, и собрала их во флакон, трансфигурированный из чего попало, стараясь не смотреть в мертвенно-белое лицо, в совершенно пустые черные глаза…
– Возьми, - сунула я Гарри этот флакон.
– Идем скорее.
Снаружи снова гремел голос Волдморта, призывавшего сдаться, требующего, чтобы Гарри Поттер пришел к нему…
Четверть поворота хроноворота. Если потребуется, я повторю это еще. И еще. Пока не накопится критическая масса временных ошибок, как сказал Снейп, но тогда мне уже будет всё равно.
…Я видела, как бледное лицо Снейпа теряет последние краски; а чёрные глаза раскрываются шире, и змеиные клыки вонзаются в шею, и он не может сбросить с себя заколдованную сферу… Он упал.
– Сожалею, - холодно сказал Волдеморт и вышел, забрав змею.
Гарри неуклюже выбрался из подземного хода и подошел к умирающему… не заметив черной кошки, скользнувшей следом.
– Петрификус Тоталус! Обливиэйт!
– рявкнула я, разом остановив его и сунувшегося следом Рона, и упала на колени рядом со Снейпом.